Гельмут Пеш - Повелители времени
Жизнь этих существ все время находилась под угрозой, ибо за ними охотились. Не так много времени назад – время было для них неопределенным понятием – их было больше. Но охотники нашли племя и убивали его людей, защищавшихся лишь каменными топорами и рогатинами. Их все дальше загоняли в болото. Теперь оставшиеся прятались на маленьком островке, дрожа, страшась неизвестности и ожидая – но чего?
– Транг! – воскликнул один из них.
Это был самый большой мужчина, глава племени. Его звали Нгонг. Будучи умнейшим среди них, уходя от преследований, он привел остальных сюда, в относительно безопасное место. Но чем менее доступным для врагов оказывалось местообитание племени, тем труднее было добывать себе пищу. За болотом тянулись голые скалы. Там не было уже никакой еды: ни саламандр, ни угрей, ни рыбы.
– Транг! – крикнул Нгонг. При этом он подпрыгнул, словно хотел, чтобы это прибавило ему мужества. Длинными клейкими руками указал он в туман. Искра, блестевшая там, могла иметь только одно происхождение. – Транг!
Огонь.
Вождь побежал. Его ноги по колено утопали в черной воде. Но Нгонг уверенно находил дорогу. Остальные следовали за ним. Одна женщина со спящим на груди ребенком оставалась еще какое-то время сидеть, но потом и она отправилась вслед за остальными.
Чем ближе Нгонг подходил к огню, тем медленнее делался его шаг.
Он знал, кто разжег этот светлый, дарующий тепло огонь. Знал он это еще до того, как, сидя на старом месте, увидел блеск пламени, потому что уже наблюдал за чужим весь предыдущий день. Чужой пришел из сухой местности, где камень касается неба, но был похож на людей из племени. Или почти похож. Его кожа была светлее, но у него были такие же жабры и плавательные перепонки на руках и ногах, при помощи которых он передвигался по болоту. Чужой ходил то здесь, то там, словно что-то отыскивая. А теперь он сидел неподвижно, глядя на воду у своих ног.
Нгонг был уверен, что чужой не заметил их, когда они за ним наблюдали. Болотники радовались, что остались незамеченными. Эта стратегия использовалась ими, чтобы выжить. Но теперь, когда чужой поднял руку и сделал какой-то знак, даже не посмотрев в их сторону, Нгонг уже не был уверен, что их не заметили.
Потом он увидел то, что видел чужой.
Через черный пруд к ногам чужого подошла фигура.
Она не была реальной, а походила скорее на отражение. Но над водой не было ничего, что бы могло бросить тень в глубину. Она оказалась странной и удивительной, худая, с тонко очерченным лицом, с большими выразительными глазами. У нее были большие заостренные уши и длинные шелковистые волосы. Это была женщина. Светлые облегающие одежды окутывали ее тело.
Рядом виднелся еще кто-то, будто отразившись в каком-то темном зеркале. Это была та же самая женщина, только моложе, свежее, еще не тронутая тяжелой жизнью. Она стояла в саду, полном звездного света. Напротив нее на берегу пруда находился мужчина. Он казался таким же молодым, как и она, но все-таки был старше и мудрее. Он протянул ей что-то сверкающее.
То, что блестело и переливалось, оказалось маленькой драгоценной вещицей, круглой, как мир.
Она спрятала ее у себя на груди. То, о чем разговаривали мужчина и женщина, услышать не удавалось. Но их слово, их мысль должны были изменить судьбу многих. Потом она повернулась к наблюдавшему. Лицо ее выражало сострадание, грусть и любовь.
Изображение в пруду разбилось на множество волн.
Нгонг осмелился подойти так близко, что коснулся пальцем поверхности воды. И теперь изображение, которое он только что видел, оказалось безнадежно разрушено. Он отпрянул. Лишь серое небо отражалось в черной воде.
Чужой взглянул. На его лице отразилась такая противоречивость чувств, что ни одно из них не могло одержать верх. Тут были гнев и разочарование, надежда и сомнение, слабость и отчаянная решимость.
Нгонг бросился на вязкую почву, склонив голову к покрытым илом ногам незнакомца. Ему не хватало слов, чтобы выразить обуревавшие его в этот момент чувства, но чужой понял, что хотел сказать ему Нгонг:
– Ты сильный. Ты мудрый. Ты вождь.
Руки чужого подняли его, и он увидел пару светлых глаз, в которых стояли слезы.
Незнакомец попытался что-то объяснить ему, используя простые понятия. Нгонг понял лишь часть, но когда-то, в далеком будущем, через много поколений, зерно, которое было брошено здесь, могло превратиться в прекрасный цветок.
Ты вождь.
Я шаман.
Кольцо.
Свет.
Ан гварин!
Это был язык эльфов, но мог быть и любым другим, так как смысл был ясен.
Король!
Король возвращается.
Вы должны жить для этого.
Потом вас больше не будет.
Вождь поклонился. Дай мне какой-то знак. Что-то, что я могу хранить. Ты говоришь о смерти и разрушении, но они вездесущи. Дай мне надежду.
Незнакомец порылся в своем скарбе, вытащил оттуда пару кремней, кусок наполовину истлевшей ткани и змеиную кожу со странными знаками на ней.
Это оказалась карта, которая должна была вести его обратно в горы. Обратно к себе. Однако это теперь не имело значения.
Нгонг указал пальцем.
Дай мне это!
Это для короля.
Сказав это, чужак передал Нгонгу какую-то вещицу.
Нгонг с благодарностью принял знак своего нового сана. Он будет хранить ее для дня, который когда-нибудь должен прийти на его веку или на веку тех, которые будут после него.
Женщина, шедшая последней, вышла вперед.
Ребенок висел на ее руках. Она протянула его незнакомцу. В глазах ее были отчаяние и надежда.
Гврги взял безжизненное тельце. Он приложил ухо к маленькой груди, чтобы услышать биение сердца. Младенец больше не дышал.
Слезы, брызнувшие из глаз Гврги, перемешались с каплями бесконечно моросящего дождя.
Живи, взмолился он. Живи, ребенок!
Маленький болотник вздрогнул в его руках и издал тонкий крик.
ВОСЬМОЕ КОЛЬЦО
Ничего не изменилось. Музей истории с его четырьмя этажами, мраморным цоколем, над которым возвышались каменные стены и изящный фронтон, – все осталось таким, как и прежде. Здесь, казалось, всегда была осень, золотой сентябрь, когда урожай собран и амбары наполнены. Земля мирно лежала в лучах послеобеденного солнца. Такой же мирной казалась и маленькая фигурка с заостренными ушами и ниспадающими волосами. Она стояла у могилы и, казалось, беседовала с кем-то невидимым.
– Осторожно! – прошептал Фабиан. – Не будем его пугать.
Но Кимберон Вайт, обладавший острым слухом, услышал его. Он обернулся с виноватым видом.
– О, приветствую вас! – сказал он. – Извини те, что я так внезапно ускользнул, но я должен был постоять у могилы магистра Адриона, так как хотел сказать ему, как счастлив...
Он прервался на середине фразы и нахмурил лоб.
– Что с вами? – удивился он. – Вы так... изменились. И зачем вы переоделись? Куда вы собрались?
– Ким, мы пришли издалека, – осторожно начал Фабиан.
– Но каким образом? Ведь я видел вас сидящими перед домом с детьми?
– С детьми?
– Ну да, маленький Талмонд бежал с Альдо ловить рыбу, и эльфийская девочка с ними. Но твой сын, Бурин, и твоя дочь...
– У меня есть сын? – Бурин не мог в это поверить. – Сын! И дочка! Я хочу их увидеть.
Он собирался уже бежать, но Фабиан удержал его.
– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал он. Затем, повернувшись к Киму, добавил: – Мы не те, за кого ты нас принимаешь. Мы пришли из другого времени. Я знаю, это очень сложно понять, но мы пришли для того, чтобы позвать тебя с собой. Ты нужен нам.
Ким стоял с открытым ртом.
– Каким образом? – не понимал он.
– Потому что твое кольцо нарушило ход времени, – объяснил Гилфалас. – Оно на руке у князя Теней. И если я правильно понял слова Гврги, твои слова, то лишь оно способно снова привести мир в порядок.
– Я ничего не понимаю, – покачал головой им. – Что я говорил? И что говорил Гврги? Кстати, он здесь, с остальными. Итуриэль и Марина...
– Всех их больше не будет, – мягко объяснил Фабиан. – Ни их, ни Эльдерланда, если ты не пойдешь с нами.
Но теперь уже Бурин не мог остановиться.
– Марина? Она тоже здесь? Я должен к ней. Я... – Его голос изменился. В глазах стояли слезы. – Они увели у меня Марину, ты понимаешь? Они стерли ее из моей памяти. С лица земли стерли.
Ким никогда еще не видел своего друга таким взволнованным и отчаявшимся.
– Пожалуйста, идем с нами! – взмолился Бурин.
– Я все еще не совсем понимаю, о чем речь, – сказал Ким. – Но я доверяю вам, и если необходимо, то, разумеется, пойду.
– Я был в этом уверен! – радостно воскликнул Фабиан. И когда Ким и все остальные удивленно на него посмотрели, поспешно продолжал: – Когда мы дали ему здесь, у могилы, книгу... – Он прервался. – О, наверное, я не должен об этом говорить. Но ты нам сказал, Ким, нет, ты нам это скажешь, когда мы здесь снова встретимся через тридцать пять лет, что ты должен пойти с нами. Но как же ты мог нам это сказать, если бы не пошел с нами сейчас?
