Степан Вартанов - Смерть взаймы
Стрела была направлена мне в сердце. Все их заклинания похожи на это одной особенностью – они страшные. Страшненькие. Не для труса, не для твокла. А что касается прочих рас Кристалла? Они никогда не унизятся до разговора с твоклом. Я вот – унизился, и теперь я могучий маг. То, что дал мне Старик, когда учил терпеть боль и не гоняться за славой. И лупил, лупил, лупил… Есть такая наука – педагогика… И то, что дали мне твоклы, когда я
– единственный наверное за всю историю Кристалла – обошелся с ними по-человечески.
Когда лопнет веревка, Я стану стрелой. Я пролечу над морем, и Я поражу короля-колдуна. Он будет стоять лицом к Черному Континенту, конечно, и я смогу ударить его в спину. Сегодня, с полудня до часу, а то и до двух. Но я не должен этого делать, ибо убив короля, я займу его место. Все, что мне нужно – это отвлечь его, и я знаю прекрасный способ. Пусть он собьется в заклинание – и потеряет свой шанс. Сколько потребуется времени, чтобы подготовить нового кандидата на престол? Десять лет? Больше? Думаю, что гораздо больше.
Хороший способ. Не в спину. Ниже.
А потом можно будет удрать на Землю.
– Смотри на себя со стороны. – сказал я сам себе. – Смешно…
Затем со звонким щелчком лопнула веревка.
Это сон
Предисловие.
Предисловие.
Стоял конец сентября, когда в Москве еще тепло, даже жарко, но всем уже ясно, что лето кончилось. Осень. Особенно это понимали дети – те, для кого лето и осень – не просто два разных времени года, но две совершенно разных жизни – школа и каникулы. Школа стояла в окружении густых тополей, и нескольких дохлых, но похоже, имеющих шансы выжить и окрепнуть, елей, а каникулы остались позади. В прошлом. Каждые сорок пять минут школа оглашалась электрическим трезвоном, и маленький народ высыпал на залитый осенним солнцем двор – чтобы снова вернуться в белое трехэтажное здание со следующим звонком.
Маг не знал, что это школа, он вообще ничего не знал об этом мире, куда он пришел отнюдь не по своей воле. Пришел умирать. Воздух в метре над землей расступился, и из него выпал непривычно одетый человек, выпал, проворно перекатился, уходя из-под выпустившей его пустоты, и поспешно огляделся, держа перед собой короткий меч. Он был напуган.
Синее небо. Птичий гомон. Не отвлекаться. Два высоких здания за спиной. Не то. Высота означает богатство и власть, а ему нужна была сила и доблесть… Нужен был защитник. Вот только – хватит ли времени? Трехэтажное угрюмое здание у подножия холма, обнесенное несуразным, никого не способным удержать забором. Казарма! Маг поднял руку и сбивчиво произнес несколько слов на языке, никогда ранее не звучавшем в этом мире, хотя – маг этого не знал – языку этому предстояло возникнуть именно здесь.
Он сбился, потому что воздух слева от него дрогнул, и оттуда выступил его враг, человек из Черного Сна. Автоматически маг принял стойку и светлый меч скрестился с мечом, выкованным во Тьме. Он был обречен, он сражался машинально, как его учили давно погибшие учителя. Он не знал, да и не интересовался тем, что творило у него за спиной незавершенное заклинанье.
Бой был коротким, и завершился так, как и должен был завершиться, сидящие на скамейке перед двенадцатиэтажкой старушки смотрели, раскрыв рты на то, как одетый в черные латы человек рассек своего противника от плеча до бедра стремительным ударом прежде, чем выбитый им светлый меч коснулся земли. Впрочем слово «человек» было применимо к нему лишь условно. Победитель. Он пнул тело, переворачивая его на спину, и издав радостный возглас рванул с шеи трупа висяший на цепочке зеленый камень. Поднял добычу над головой, подставляя ее под солнечные лучи, затем вздрогнул и обернулся, уставившись на школу. Его желтые, с горизонтальным щелевидным зрачком глаза прищурились, затем он понял и нахмурился. А впрочем – какое это имеет значение – теперь?
Подняв над головой другой – черный – самоцвет, орк произнес несколько слов на языке, который уже родился в этом мире, но еще не обрел своей окончательной формы. Однако вместо ожидаемого действия – а он всего лишь хотел вернуться домой – заклинанье пробудило силы, о которых ни орк, ни учителя его учителей не знали и знать не могли. Этот мир находился под запретом – маг мог войти сюда, но выйти не мог, по крайней мере, пока жители этого мира не откроют дверь сами. Столб огня ударил с то место, где находились победитель и его жертва, и все, что удалось найти на оплавленной и потрескавшейся глине вызванному бдительными пенсионерками наряду милиции, была лужица золота и два пострадавших от жары камня – зеленый и черный.
Глава 1.
– Что-то в этой школе не так, – лениво сказал Семен Семеныч, и Лерка, оторвавшись от изучения блюдца с вареньем, принялся так же внимательно изучать лицо своего наставника. Ничегошеньки на этом лице не выражалось, просто ленивое, безвольное, среднее лицо. Один раз Лерка был в Центре, как бы она не называлась, эта контора, и хорошо помнил то потрясение, которое испытал, увидев в корридорах и буфете десятки таких же невыразительных лиц – он даже не сумел узнать дядю Сему, человека, с которым прожил почти десять лет, пока тот его не окликнул сам. Маскировка.
– Ты меня слушаешь, пшион?
– Никакой я не пшион!
– Повтори, что я сказал.
– Родители жалуются, – послушно повторил Лерка. – Учителя жалуются. Все жалуются. Не понимаю, при чем тут разведка?
То, что Семен Семеныч был разведчиком, Лерка знал давно – почти два года. Тогда же ему сказали, что разведчиком предстоит стать и ему, Лерке, также как и всем ребятам из спецдетдома. Его не спрашивали, хочет он или нет, а он не говорил. В детдоме его быстро научили не болтать лишнего. Хоть он и спец, а жить там было все равно поганно. Да и не знал он, кем хочет стать.
– Разведка тут, ты прав, ни при чем. А ты – при чем. Приходилось ли тебе задумываться над вопросом – почему в твоем детдоме нет шестого класса? Первый тире пятый, а потом сразу седьмой?
– Военные сборы, – буркнул Лерка, – это все знают.
– И ты ни разу не усомнился в целесообразности годичной военной подготовки для таких вот сопляков как ты?
– А толку-то? – возразил Лерка. – Сомневайся – не сомневайся, они все равно не скажут. Лучше не сомневаться.
– А любопытство? – удивился Семен Семеныч. Не по-настоящему удивился, так, в шутку. С иронией.
– Валяйте, – также с иронией отозвался Лерка.
– Что – валяйте? – не понял его куратор.
– Удовлетворяйте.
– Ну, Валерий, ты и нахал… Может, не стоит делать из тебя разведчика? А? Может тебя надо в Генеральный Штаб готовить?
– Там меня съедят, – резонно возразил мальчишка. – Разведчик – это безопаснее. И потом – кто же возьмет детдомовца – в маршалы Советского Союза? Смешно даже.
– А кто тебе сказал про маршала? – удивился Семен Семеныч. – В Генштабе много полезных и нужных профессий как раз для тебя… Сортиры чистить…
– Понял, – вздохнул мальчишка. – Больше не буду.
– Хорошо, что понял, – Семен Семеныч выташил из кармана пачку сигарет, и поинтересовался:
– Не возражаешь, если я закурю?
– Курите, – в который раз Лерке захотелось возразить, и в который раз он сдержался. Ребята в детдоме рассказывали ему про это самое. Переходный возраст называется. Ты, значит, бунтуешь не по делу, а воспитателю надо это дело засечь и тебя прижать, тогда получится не панк, какой нибудь, а нормальный человек нормального общества. Советского. Нет уж, не доставит он им такого удовольствия. Не будет у него переходного возраста. Пусть уж дядя Сема курит.
– Так вот, – выпустив первое облако дыма, произнес Семен Семеныч, – шестой класс ты проведешь вне детдома, как и все наши. В обычной школе, и в обычной семье. Ты что – удивлен?
– Да… Нет… Я так… – Лерка был не просто удивлен – он пребывал в состоянии, близком к панике. – А что значит – в нормальной семье? Это… кто?
– Это НЕ твои родители.
– Я и не говорю…
– Ты думаешь, – Семен Семеныч указал на мальчишку сигаретой. – Вы все думаете, что у вас есть где-то родители, и злые дяди из разведки вас у них похитили. Только вот – на кой нам вас у кого-то похищать? Ответь мне?
– Я так не думаю, – соврал Лерка. – Я просто…
– Думаешь, – пожал плечами Семен Семеныч. – Ты ешь варенье, ешь. И чай пей, остынет. – Лерка послушно взялся за чашку, на всякий случай – двумя руками. Вдруг руки начнут дрожать, как тогда, на тесте с овчаркой?
– В Союзе ежегодно тысячи и тысячи мамаш оставляют своих детей в детдоме,
– сказал Семен Семеныч. – И я не думаю, что ты хотел бы иметь матерью такую женщину. Но – это, даже это, мой маленький бунтовщик…
– Я не…
– Даже это, – повысил голос Семен Семеныч, – не твой случай. Ты – не просто сирота, ты сирота круглый, абсолютный. Понимаешь ли ты, чему мы тебя учим? Стрелять, взрывать… И узнавать – узнавать правду. В восемнадцать лет ты уже будешь асом. В тридцать – тебе не будет равных. А теперь представь – ты в тридцать лет вдруг узнаешь, что у тебя были где-то отец с матерью. А мы это скрывали. Что ты сделаешь? С нами, со мной? А? То-то…
