Глен Кук - Без пощады
– Этот парень опасен, – сказал Рагнарсон. – Попробуй разговорить его.
Гарун стал задавать вопросы и тут же переводил ответы.
– Он уже все сказал, Браги. Прелагает прекратить схватку и идти каждому своим путем.
– Но в чем здесь смысл? Должна иметься какая-то глубинная причина. Не исключено, что Эль Надим убит или тяжело ранен. Надави на него.
– Как бы не перебрать. Они все ещё превосходят нас числом.
Тем не менее Гарун последовал совету приятеля.
– Я вернусь через неделю, чтобы посмотреть, как вы себя чувствуете, – ответил парламентер.
– Боюсь, что я перестарался, – сказал Гарун. – Однако думаю, что они сложат оружие, если мы позволим им уйти.
– Что удерживает их от того, чтобы вскарабкаться в горы и, обойдя Капенрунг, воссоединиться с остальной армией?
– Что мешает тебе их перебить после того, как они сложат оружие?
– Мы – солдаты гильдии.
– Но, может быть, и им не чуждо чувство чести? Послушай! Ведь им ничего больше не надо, кроме как сидеть здесь и держать нас рядом. Разве не так?
– Похоже на то. Между тем нам полезнее было бы действовать в другом месте.
– Потребуй от них слова чести. Оружие и слово. Для меня этого будет достаточно.
Гарун планировал активную летнюю кампанию. Увидев царящий в Аль-Ремише хаос, он решил, что течение войны повернулось в другую сторону. Он хотел поднять такой шум, чтобы его претензии на трон снова достигли ушей всех его союзников.
– Хорошо, – согласился Браги.
Гарун возобновил дискуссию с парламентером.
Войско Эль Надима выходило из ловушки на следующее утро, оставив все свое вооружение в лагере. Рагнарсон и Гарун, ожидая предательства, внимательно следили за тонким ручейком двигающихся солдат.
Рагнарсон был подавлен.
– Еще, мой друг, одна битва, которая ничего не решила. Когда же мы наконец добьемся реальных успехов?
– Мы положили ещё один камень в гробницу Эль Мюрида, – утешал его Гарун. – Терпение. Этим летом или в крайнем случае следующим карточный дом рухнет. Теперь его стены ничто не сдерживает.
Король-без-Трона пребывал в эйфории. Сколько времени способна продержаться Вторая Империя после гибели её последнего героя?
Рагнарсон считал, что она продержится достаточно долго.
– Все не так легко и просто, как тебе, Гарун, представляется. Я не перестаю твердить тебе, что это не вопрос жизни или смерти нескольких людей – пусть даже и великих полководцев. Однако больше всего меня беспокоит не это. Мне крайне не нравится то, что война сделала с нами.
– Сделала с нами? Ничего не сделала.
– Если ты так считаешь, то ты даже более слеп, чем я думал.
– Что?
– Я тебя недостаточно знаю и не могу сказать о тебе. Ты всегда был замкнутым и провел в борьбе всю свою жизнь. Но я вижу, что война сделала с моим братом, и, глядя на него, могу судить о том, что она сотворила со мной. Хаакен в этом отношении – отличное зеркало. Мне всего двадцать лет, но я уже старик. Меня ничто не заботит, кроме очередной битвы. Да и та, по совести говоря, меня не очень беспокоит. Я не живу, а выживаю. Но в мире есть много иных вещей. Я помню время, когда собирался жениться. Но сейчас я не могу припомнить лица невесты. Я совершенно забыл, о чем мечтал, глядя на нее. Я живу одним днем и не вижу этому конца. Я не чувствую, что дела идут к лучшему. Знаешь, мне совершенно плевать на то, кто восседает на Троне Павлина, или на то, какой из богов объявлен самым главным на сегодняшний день.
Гарун внимательно посмотрел на Рагнарсона. В глубине души он опасался, что Браги прав. Мегелин бы с ним согласился. Но отец – ни за что. Каждый из них жил своими представлениями и воспоминаниями, сильно отличающимися друг от друга.
Да, мы действительно утратили свои иллюзии, думал он. Более того, он не был уверен в том, что эти иллюзии вообще существовали. Браги прав в одном: они не живут, а лишь стараются выжить, то и дело оказываясь в страшном сепараторе, отделяющим живых от мертвых.
Но Браги не мог понять одного: он, Король-без-Трона, не имеет права прекращать борьбу, пока узурпатор не свергнут. Зверь не может прекратить схватку. И он, Гарун бин Юсиф, ради успеха своей миссии готов пойти на все. Буквально на все!
* * *Рагнарсон шел маршем на Хэлин-Деймиель. На землях, через которые он проходил, кипели весенние посевные работы. Ужас войны уже отошел в прошлое. Если и сохранился, то где-то вдали от этих мест. От оккупации этих мест войсками Эль Мюрида почти не осталось никаких следов.
В каждом городе здесь имелся свой миссионер, а в каждом административном округе – имам, задачей которых было обращение неверных. В некоторых случаях им, видимо, сопутствовала удача. Браги увидел множество новых храмов и молелен, выстроенных в соответствии с архитектурными традициями пустыни.
Сильнее всего оккупация повлияла на систему гражданского управления. В пустыне последователи Ученика в этом отношении начинали с нуля и теперь несли с собой свои новые концепции, игнорируя традиционные формы. Хотя феодальные структуры ещё сохранялись, старая аристократия переживала явный упадок.
Мало кто приветствовал появление отряда Рагнарсона. Пропаганда последователей Ученика оказалась успешной. Обыватели были вполне удовлетворены порядками, царящими в Королевстве Покоя, или, в худшем случае, относились к ним индифферентно.
Рагнарсон подходил к бывшим границам владений Хэлин-Деймиеля, когда вернулся посланный им заранее курьер. Гонцу удалось прорваться. Сэр Тури Хоквинд сообщал, что согласен с избранной Гаруном стратегией.
Гарун и роялисты передвигались где-то южнее, и при этом шли быстрее, чем Рагнарсон. Им первым предстояло нанести удар по осаждающим Хэлин-Деймиель войскам. Рагнарсон же, подойдя с севера, должен был ударить вторым. Когда осаждающие сосредоточат усилия на отражении атак извне, Хоквинду предстояло совершить вылазку силами всего гарнизона.
Отряд, осаждающий Хэлин-Деймиель, был невелик, и его никак нельзя было отнести к лучшим частям войска Эль Мюрида. Он состоял в основном из местных рекрутов, пожилых бойцов или воинов, получивших ранения в других битвах… Его присутствие под стенами города имело скорее психологическое значение. Гарун рассчитывал, что разгром отряда Эль Мюрида будет иметь не столько военное, сколько политическое значение.
Еще не доходя до города, Рагнарсон начал встречать беглецов из числа осаждающих. Видимо, совместных усилий Гаруна и Хоквинда оказалось достаточно для того, чтобы снять осаду.
– Будь я проклят! – ворчал Браги. – Мы стерли подошвы до крови и все-таки опоздали. Ну, разве это справедливо?
Хаакен удивленно посмотрел на брата.
– Вознести хвалу небесам, недоумок, за то, что тебе хоть раз в жизни повезло, – с издевкой сказал он.
– С командиром так говорить не положено, мальчик.
– Сколько времени ты ещё пробудешь командиром? – ухмыльнулся Хаакен. – Как только мы доберемся до города, ты опять станешь последней спицей в колеснице. Мы окажемся среди настоящих солдат гильдии. А в гильдии есть офицеры. Так что отвыкай от чепухи вроде: «Полковник Рагнарсон, сэр!»
Браги остановился. Отряд зашагал мимо него. Об этом он как-то не подумал. Рагнарсон не был уверен, что сможет снова влезть в шкуру капрала. Слишком долго он оставался на свободе и поступал так, как считал нужным. Молодой человек внимательно смотрел на проходящих мимо него воинов. Они не были настоящими наемниками, несмотря на развевающееся впереди колонны знамя гильдии. Лишь один из пятидесяти видел когда-либо Великий Крэг. Из роты Сангинета в живых осталось лишь шестьдесят семь человек. Теперь они были офицерами и сержантами, превратившись в становой хребет маленькой армии Рагнарсона.
– Ты что, намерен расти в чинах, торча столбом на дороге? – поинтересовался Хаакен.
– До меня только что по-настоящему дошло, как много воды утекло с того времени, когда мы покинули Великий Крэг.
– Море, – согласился Хаакен. И тут его вдруг осенило: – А мы ведь не получили жалованья за три года! Ну и славно же мы проведем время, после того как они с нами рассчитаются.
– Если рассчитаются.
Весь мир в глазах Браги вдруг предстал в черном цвете.
Однако своей армии он не лишился. Когда он добрался до Хэлин-Деймиеля, Гарун и Хоквинд уже ушли дальше на юг, чтобы освободить Лебианнин, Симбаллавейн и Ипопотам.
– Полагаю, что их цель – отвлечь на себя как можно больше сил с севера, – предположил Браги.
Хаакена общая картина боевых действий не занимала. Все его внимание было обращено на город.
Осада была длительной и жестокой. Казалось, что какой-то злобный бог сгреб всех счастливых, благонравных и хорошо упитанных горожан прошлого и заменил их ордой отощавших нищих с жестким взглядом. Богатые торговцы, гордые ученые, банкиры и умелые ремесленники прошлого теперь жили на совсем другой земле, по которой уже не текли реки с кисельными берегами. На смену полной меда и молока жизни пришли голод, нищета и отчаяние.
