Роджер Желязны - Если с Фаустом вам не повезло…
– Вы заламываете слишком высокую цену, Фауст! Нет, бессмертия мы не предлагаем. Да и к чему? Стандартная комплексная сделка, разработанная нами, включает в себя практически все, чего только может пожелать душа смертного. Границы очерчивает лишь собственное воображение клиента. Многие миллионы людей купились бы на стотысячную долю того, что я твердо обещаю вам.
– Как вы мудры! Как тонко вы разбираетесь в людях! – воскликнул Мак, а про себя подумал в этот миг совершенно другое: вот, кажется, подвернулся счастливый случай, когда перед тобой предстал заносчивый, самодовольный, но, кажется, отнюдь не скупой демон. Лови удачу, Мак Трефа; не может быть, чтобы ты не смог обвести вокруг пальца этого духа, мнящего себя всемогущим и всеведущим, заставив его плясать под свою дудку. Однако, будучи невеждой в подобных вопросах, Мак и не подозревал, что на самом деле он уже попался на крючок, закинутый силами Ада, и все глубже заглатывал наживку, которую предлагал ему Мефистофель.
– Я только подумал, что, может быть, если у вас осталось хоть немножко того божественного напитка… или целебной мази… не знаю точно, что вы употребляете для бессмертия… так вот, если у вас есть хоть малая капля этого средства, то не могли бы вы дать его мне – разумеется, если оно не нужно вам самому?
– Это невозможно, – ответил ему Мефистофель, – ибо в таком случае мое предложение потеряет всякий смысл, а я упущу свою выгоду. Судите сами, как я смогу получить вашу душу в конце концов, если вы станете бессмертным?
– О, вы, конечно, правы… если посмотреть на вещи с этой стороны… Да, долголетие – вполне подходящее условие для подобных сделок.
– Это наша фирма гарантирует. Как и омоложение, впрочем.
– Взамен вы получаете мою душу.
– Не совсем так. Запомните, что особый параграф договора, где речь идет о вашей душе, включает в себя одно очень выгодное для вас условие. Если на протяжении всего срока действия соглашения о взаимном сотрудничестве по каким-либо причинам я не смогу исполнить все желания своего клиента, то есть вас, душа клиента остается в его полном распоряжении – его и его собственной судьбы, разумеется. В этом случае мы просто пожмем друг другу руки и расстанемся друзьями; естественно, фирма, которую я представляю, теряет всякие права на вашу душу. Как видите, наша компания весьма заботится о своих клиентах. Мы ведем честную игру. Я достаточно откровенен с вами, не правда ли?
– Еще бы!.. У меня и в мыслях не было спорить, а тем более – подозревать вас в мошенничестве. Но мы, кажется, еще не обсуждали другую сторону вопроса: что я должен буду сделать для вас за все блага, которые предлагает ваша фирма?
– Вы примете участие в эксперименте, который был задуман мной и некоторыми моими друзьями для разрешения одного давнего спора.
– А что это за эксперимент и что за спор?
– О, обычный исторический эксперимент: морально-темпоральные задачи, так называемые вечные вопросы. Мы предложим вам несколько жизненных ситуаций – проще говоря, несколько сцен, в которых вы должны будете участвовать. Всему будет отведено свое место и свой черед. Мы совершим путешествия во времени – в будущее или в прошлое, в зависимости от того, что нам будут диктовать правила нашей игры. В каждом из этих эпизодов вы сыграете отведенную вам роль. Вы будете поставлены перед неким выбором; мы же, со своей стороны, будем наблюдать за вами и оценивать каждый ваш поступок. Вас будут судить, Фауст; однако не столько вас лично, сколько одного из представителей человечества, избранного в качестве объекта испытания обеими сторонами, участвующими в споре. В вашем лице мы сможем оценить всех смертных, и тем самым решить, наконец, свой давний спор, касающийся понимания человеческой морали, этики и целого ряда столь же тонких и деликатных вещей, тесно связанных с морально-этическими проблемами. Я говорю с вами откровенно, Фауст, ибо я хочу, чтобы вы уяснили себе наш замысел до начала эксперимента. Когда он начнется, у вас не будет времени на всякого рода объяснения, на удивление и даже на испуг: масштабы предстоящих вам дел достаточно велики, и я боюсь, что вы будете слишком озабочены тем, чтобы сберечь свою собственную шкуру, а в подобных ситуациях людям обычно бывает не до философии.
– Я понимаю, – сказал Мак, пытаясь охватить умом все то, что сказал ему демон.
– Таковы условия сделки, Фауст, – заключил Мефистофель. – Сцена готова, декорации уже расставлены за опущенным занавесом, и актеры заняли свои места. Спектакль вот-вот начнется. Мы ждем, когда вы скажете наконец свое слово.
Какой велеречивый демон, подумал Мак. Несмотря на показной цинизм, Мефистофель показался ему идеалистом. Однако сделка, которую он предлагал, была, по-видимому, очень выгодной и даже по-своему честной.
– Я к вашим услугам, – ответил он Мефистофелю. – Что ж, начнем?
– Поставьте свою подпись вот здесь, – сказал Мефистофель. Он развернул слегка покоробившийся свиток пергамента, перевязанный красной лентой, подавая Маку перо и чуть коснувшись острым ногтем своего длинного пальца вены на предплечье Мака.
Глава 5
Если бы главные персонажи разыгравшейся в кабинете Фауста драмы были менее увлечены своим разговором, они могли бы заметить, как за одним из неплотно прикрытых шторами окон на миг показалось чье-то лицо – и тотчас же снова скрылось из виду. Это был сам доктор Фауст.
Опомнившись после сильного удара по голове, полученного в глухом переулке, со стоном подняв с грязной булыжной мостовой свою окровавленную голову, Фауст кое-как добрался до бордюрного камня тротуара и присел на него, чтобы окончательно прийти в себя. Латыш нанес ему мощный удар, к счастью, не попавший точно в цель, и ученый доктор остался в живых только благодаря неловкости наемного убийцы. Латыш снова показался из дверного проема за спиной Фауста, подняв свою тяжелую дубовую палку для второго удара, который неминуемо повлек бы за собой обморок, а может быть, даже смерть жертвы. Человеческая жизнь не слишком дорого ценилась в те времена, когда на юге Европы свирепствовала чума, когда в Андалузии было неспокойно, и воины Ислама, вооруженные кривыми саблями, грозили вновь перейти через Пиренеи – как в дни Карла Великого, короля франков, – чтобы обрушиться на мирные селения Лангедока и Аквитании, словно стая прожорливой саранчи. Не жалость и не страх удержали руку наемного убийцы, уже готового во второй раз опустить свою дубину на голову несчастного ученого, – у выхода из темного узкого переулка, прозванного Тропой Дьявола, послышались звуки шагов и громкие голоса. В переулок свернула группа студентов университета, заклятых врагов людей того класса, который представлял собой неотесанный деревенский парень-латыш. Молодые люди о чем-то оживленно спорили. Заметив человека в деревенской одежде, сжимающего в руках крепкую дубовую палку, они испустили боевой клич, не предвещавший ничего хорошего тому, кто рискнул бы вступить в драку со студентами. Поэтому латыш счел за лучшее поскорее убраться прочь – он кинулся бежать так, что только пятки сверкали, и ни разу не остановился передохнуть, пока не оказался за пределами Кракова. Здесь, на дороге, ведущей в Богемию, мы окончательно теряем его из виду – возможно, он ушел дальше на юг, чтобы заниматься своим разбойничьим ремеслом в других краях.
Студенты подняли Фауста, все еще слабо стоявшего на ногах, и как могли очистили его платье от грязи, кухонных отбросов и прочих нечистот, в которые свалился оглушенный ударом доктор. Архитекторы той поры могли только грезить о канализации и сточных трубах, поэтому вонючие лужи на булыжных мостовых были неизменным признаком всех крупных средневековых городов.
Как только Фауст оправился и смог идти без посторонней помощи, он отделился от шумной толпы студентов и повернул домой. Голова у почтенного доктора все еще кружилась, и он шел нетвердой походкой, словно лавочник, опорожнивший кувшин-другой крепкого ячменного пива. Подходя к дому, он увидел, что дверь, ведущая на его половину, приоткрыта. Ступая осторожно, как только он мог, чтобы нечаянным шумом не навлечь на себя еще худших бед, Фауст обошел вокруг дома, затем подкрался к окну своего рабочего кабинета и заглянул в него. Каково же было изумление известного ученого, увидавшего посреди небольшой, скромно обставленной комнаты две фигуры, в одной из которых он сразу признал Мефистофеля, чей портрет он много раз встречал в книгах знаменитых алхимиков! Теперь он видел этого великого духа наяву. Пригнувшись у подоконника, затаив дыхание, Фауст стал прислушиваться к разговору – сквозь неплотно закрытое окно до него весьма отчетливо доносились голоса.
В тот самый момент, когда Мак собирался расписаться кровью на пергаменте, предложенном ему Мефистофелем, Фауст вдруг понял, что происходит. В его комнату забрался жулик! Дьявол соблазняет совсем не того человека!
