Кэрол Берг - Возрождение
Александр рисковал. Менее влиятельные Дома уже долгие годы восставали против Двадцатки, но, разумеется, только прихоть Императора могла возвысить одних и унизить других. Вассиль колебался, внимательно разглядывая принца, словно он соотносил его слова с его внешним видом.
– Какой настоящий воин покинет свое войско? – прервал молчание Хадеон. – И чем одни убийцы лучше других?
– Какой настоящий воин участвует в скачках, когда его брат-дерзиец умирает на рыночной площади? – Давно сдерживаемая ярость Александра вырвалась. Казалось, что скала под оливковым садом грозно вторит ему. – Братья, чье преступление состояло лишь в том, что они верно служили своему Императору, и чья кровь взывает к отмщению, как и кровь моего отца? Мой вид говорит о служении долгу. Отчего ты выглядишь иначе, мальчишка?
Покрасневший Хадеон схватился за меч, но быстро отдернул руку, когда его отец поднял руку и заговорил:
– Прошу тебя, Александр. Мой сын просто хотел сказать, что мы рискуем безопасностью всего семейства, наше положение и без того шатко. Те, кто осмелился открыто выступить против Эдека, быстро, как ты видел, умолкли. Действительно, не было ни обвинения, ни суда, наших братьев убили просто по слову этого самозванца. Видеть тебя во плоти и слышать твои слова – лучшее доказательство твоей правоты. Но еще мы слышали, что ни один из Двадцатки не поддержал тебя. Малые семейства рискуют самим своим существованием, они не вынесут преследований…
– Эдек купил Двадцатку, пообещав им чужие поместья, – заявил Александр. С ледяным спокойствием он перечислил те факты, о которых сообщил Кирил: о конфискации земель, о подкупах и предательствах, о конях, отправленных якобы на службу Императору, а потом оказавшихся в табунах других семей, о незаконном изъятии шахт, о лишении прав на торговлю и о многом другом. – Думаешь, самозванец позволит тебе сохранить копи, когда Фонтези давно хотят расширить свою торговлю серебром? Что ты сумеешь защитить, оставаясь в стороне?
– Но что ты предлагаешь, мой господин? Чтобы восстановить твое положение, необходима поддержка Двадцатки, а мы снова останемся в тени.
– Никогда больше, Мардек, – ответил принц с леденящим кровь спокойствием в голосе. – Никогда больше Двадцатка не будет мне служить, они не будут моими союзниками даже на правах самых младших. Передай лордам Фозети, Кандаварам, Наддисинам, Бекам, всем достойным Домам, долгое время остававшимся в тени… Я найду другой путь. Клянусь кровью своего отца и своим мечом, ради погибших воинов Карн-Хегеса, я найду его.
Пожилой дерзиец едва заметно кивнул, выражая свое одобрение, этот кивок говорил о полной победе Александра. К сожалению, эта победа мало что давала ему. Лорд Мардек был так же тверд, как скалистое подножие Карн-Хегеса.
– Мы скорбим о смерти твоего отца, лорд Александр, мы уважаем его желание увидеть тебя коронованным. Возвращайся сюда с доказательствами того, что другие верят твоим словам и одобряют твои планы, и Мардеки поскачут с тобой и с ними в Загад. Но до того мы ничего не станем делать, и твое присутствие здесь будет для нас нежелательно. Твое пребывание в городе представляет угрозу для всех нас, и особенно для моей семьи. – Старый лорд попрощался с принцем величественным кивком. – Счастливого пути, Ваше Высочество.
Можно подумать, что Александр собирался выехать из города со всеми полагающимися ему по праву церемониями. Старый воин развернул коня и направил его к дому. Юный Хадеон сделал то же самое, правда с меньшей ловкостью и молча. Короткий кивок, и он тоже исчез за деревьями.
Сначала Александр отказывался воспользоваться гостеприимством Ванко, предпочитая ночевать в грязном переулке, чем под одной крышей с трусом, но я убедил его, что под крышей мы будем в большей безопасности. Я не хотел ставить под удар семью манганарца, но нам был необходим отдых, а кроме того, следовало перебинтовать ногу принца. Я боялся того, что мы увидим, когда снимем сапог. В последнее время состояние ноги значительно улучшилось, но сейчас Александр едва мог пошевелить ею.
На самом деле больше всего на свете я хотел этой же ночью уехать из Карн-Хегеса, но в городе жил один из младших лордов Дома Фонтези, который сражался когда-то с Александром, и принц хотел навестить его на восходе солнца. Если молодой человек выслушает его, возможно, один из Домов Двадцатки перейдет на его сторону. Несмотря на свои самоуверенные заявления, принц по-прежнему был уверен, что ему не победить только лишь с одними младшими Домами в союзниках.
Через час после нашего появления в доме зятя Ванко сам Ванко и его дети переместились в козий сарайчик за лавкой горшечника, оставив балкон под плоской крышей, лучшие гостевые апартаменты в доме, нам с принцем. Я возражал, говоря, что мы с братом сами прекрасно переночуем в козьем загоне, лично я был готов ночевать хоть в терновом кусте.
Но Ванко сказал, что для всех его детей на балконе все равно мало места.
– Дагги всю ночь зовет мать, а Олия лунатик и ходит во сне. Она может упасть с балкона. Лучше мы все вместе переночуем поближе к земле, – сказал Ванко. – Я не хотел бы идти к могильщику второй раз за одну ночь. – Тот умолкший сверток был его погибшим новорожденным сыном.
Малвер сказал, что побродит по городу и зайдет в таверну-другую. Он познакомился с несколькими торговцами и погонщиками и теперь хотел узнать, не сможем ли мы безопасно выйти из города вместе с ними. Совари остался на часах в переулке Горшечников, ожидая, что я приду сменить его через несколько часов.
Вскоре мы с принцем сидели в крошечной жаркой комнате над лавкой горшечника за длинным простым столом и поглощали поздний ужин. Кроме нас здесь находились четырнадцать человек, причем почти все они говорили разом: Ванко и его пятеро девочек, горшечник Бориан и его пухлая жена Лавра и их шестеро детей в возрасте от двух до пятнадцати лет.
– Мы сочувствуем твоему горю, Ванко, – сказал я, стараясь не хлебать жидкий суп Лавры с излишней жадностью. Хотя мы пришли поздно и нас никто не ждал, нам тут же нашлось место за столом. Мы достали остатки нашей провизии, старый кусок козьего сыра, горсть фиников и несколько лепешек, чтобы добавить их к похлебке. Я сидел в середине скамьи, зажатый между Ванко и одним из сыновей Бориана, мальчиком лет пятнадцати, который состоял почти из одних коленей и локтей.
– Молоко Лавры вскормило пятерых сыновей, – рассказывал Ванко, пытаясь донести до рта зеленую миску, в то время как две маленькие девочки сидели у него на коленях, а третья цеплялась за костлявое плечо. – Я надеялся, что успею приложить своего сына к ее груди, ни одна деревенская кормилица ему не подошла. Конечно, он был слишком мал и слаб для такого путешествия. Мы добирались сюда восемь дней. Но с девочками все в порядке. – Ванко нежно провел по темным кудрям дочки, но лицо его было печально. В конце концов он был манганарцем, уверенным, что его место в жизни после смерти будет определяться количеством его сыновей. – Если бы не дерзийцы у ворот…
– Этот бескосый негодяй у ворот только завершил то, что уже было начато, – вмешался Александр. – Человек должен нести ответственность за свои поступки. – Александр сидел на углу стола, где его нога не мешала Лавре и ее розовощекой дочке, суетящейся между столом и очагом и наполняющей миски. Александр почти ничего не говорил с тех пор, как мы постучали в лавку горшечника и я спросил, тут ли Ванко.
– Это проклятый дерзийский барон убил мальчика, – возразил Бориан, застенчивый хозяин дома, который впервые за весь вечер заговорил. – Расскажи им, Ванко. Вся вина на Рыжке из Элетры, который решил, что одних мужчин недостаточно, чтобы засадить его поля. Семь дней все женщины не разгибали спины под солнцем, а когда моя сестра попросила отпустить ее проведать детей, то ей в наказание целый день не позволяли пить. И так было каждый день, пока посадки не завершились. Ей давали воду после заката, но ребенок уже иссох в ней. Клянусь глазом Долгара, это и убило их обоих! – После своего горячего выступления Бориан покраснел и наклонился к своей миске.
– В Элетре у баронов Дома Рыжки нет крестьян, выполняющих повинности, – насмешливо произнес принц. – Это земли Бека, которые дарованы из моих… из императорских земель.
Ванко посмотрел на хромого гостя, словно он действительно ударился головой.
– Какой дерзиец станет разбираться, имеет этот человек повинности или нет, если ему надо чтобы тот работал на него?
Принц проглотил ложку супа и помотал головой:
– В законе Империи есть…
– Что, друг Ват, твоя голова действительно не в порядке? – удивился тощий манганарец. – Если хозяин земли откажется продавать тебе зерно и запретит ввоз зерна из Других земель, тебе остается либо работать на него, либо умирать с голоду. Я не дам и мелкой монетки ни за одного проклятого дерзийца, но Бек хотя бы платил, когда заставлял работать на него дополнительно. У Бека еще остались земли в Ган-Хаффире, но новый Император, будь прокляты все дерзийцы сейчас и навеки, отдал все его земли в северном Манганаре Рыжкам, которые не отличают закона от дерьма на своих башмаках.
