Кэрол Берг - Возрождение
– Фонтези в шестом поколении, – пробормотал Александр, не поднимая головы. – Полоумный. Фонтези такие кретины, что не могут подтереть себе задницы. Они боятся потерять хотя бы часть своего состояния, выплачивая выкуп за невесту, поэтому женятся на собственных сестрах.
Место барона тут же занял чрезвычайно важный и богатый сузейниец и два лютниста из Кувайи верхом на ослах. Чтобы скоротать время, они решили повторить несколько особенно сложных пассажей из своего репертуара. Я уже решил, что они навлекут на нас неприятности. Александр забормотал о своем желании разбить проклятые инструменты о тупые головы и засунуть щепки им в уши, носы, рты и прочие естественные отверстия. Но все это было до того, как сборщик пошлины заметил девочку.
У дерзийца была бычья шея, огромный, заросший волосами живот нависал над ремнем. Косы у него не было.
– Что скажешь, Валлот? – крикнул он товарищу, круглолицему пухлому человеку, который внимательно осматривал свертки на тележке манганарца. – Можно забрать одну из этих сироток и продать ее. Вот эта будет ничего, если ее немного откормить. Лучше полудохлой свиньи. – Он схватил жирной лапой ручку пританцовывающего ребенка и притянул девочку к себе, ощупывая ее тельце. Бедность и безжалостное солнце пустыни еще не успели оставить следов на нежном личике девочки. Она нахмурилась и попыталась вырваться.
Александр поднял голову, я встал перед ним, заслоняя собой происходящее.
Отец согласно покивал головой, нищета, его вечный спутник, стояла у него за плечом.
– Забирайте ее, если хотите. Я и сам бы продал ее, но мне сказали, что она слишком мала. Годика через два она будет стоить дороже… если доживет. Вам придется кормить ее все это время. – Он достал из тряпицы единственную серебряную монету. – Это все, что у меня есть. Может, это лучше голодного ребенка?
Второй дерзиец, луноликий Валлот, только что пропустил сузейнийца на коне, плотно набив свои карманы. Он оглядел напирающую толпу.
– Настоящий металл куда лучше этих нищих. – Он забрал у манганарца монетку. – Проваливай.
Дерзиец перебросил монетку тощему и невзрачному городскому чиновнику, стоящему у него за спиной, который складывал долю казны в кожаный мешок. Валлот кивнул нам с Александром, чтобы мы подходили.
Все могло бы завершиться благополучно, если бы жирный дерзиец не пожал плечами и, облизнув губы, не запустил руку девочке под платье. Она вывернулась и укусила его. Он заорал и отшвырнул ее, тряся окровавленным пальцем.
– Глупая девчонка! – Расстроенный отец толкнул девочку на землю, как раз когда оскорбленный дерзиец поднял кулак. До девочки ему было не достать, и удар обрушился на отца. Тяжелые башмаки сборщика пошлины пнули тележку. Горшки, свертки, животные сбились в кучу, дети заревели.
Все произошло быстро. Луноликий Валлот отодвинул в сторону хнычущих детей и нетерпеливо замахал нам рукой.
– Займись делом, Феликс. Скоро ужин.
Я держал наготове серебряную монету, которую собирался сунуть в лапу дерзийца. Наши лошади ушли с Малвером, товаров и пожитков у нас не было, однако это не освобождало нас от пошлины.
– Я Агаро, – представился я, почтительно наклоняя голову. – Помощник кузнеца, пришел из Авенкара искать работу на копях. А это мой кузен Ват.
Чиновник бросил на нас любопытный взгляд. Мы были грязными, оборванными, оружия при нас, судя по всему, не было. Совари привязал меч принца у него за спиной под просторным балахоном-хаффеем. Я поступил так же со своим. Уловка, обычная для жителей пустыни, но у Валлота не было времени обыскивать нас.
– Он хромой? – Валлот кивнул на костыли Александра.
– В детстве упал с забора, – пояснил я, чувствуя, как принц клокочет от ярости.
Краем глаза я видел, как окровавленный манганарец поднимает тележку, подгоняя детей, собирающих свертки. Феликс, потирающий укушенную руку, рычал на лютнистов и обещал закрыть ворота прямо сейчас, если толпа не перестанет напирать.
– А говорить Ват умеет? – Маленькие глазки Валлота разглядывали принца с подозрением, он тоже чувствовал негодование Александра.
– Ударился головой, – пояснил я заискивающим тоном. – Скажи, Ват, как тебя зовут.
– Имя Ват, – буркнул Александр.
– Не смей мне грубить, калека! – Дерзиец ткнул принца в грудь, вынуждая его перехватить костыли, чтобы не упасть.
– Вовсе нет, он не грубит, – поспешил вмешаться я. – Правда, Ват?
Александр немного отстранился от меня. Я стоял справа от него, это означало, что его вес приходится на здоровую ногу. Мне показалось, что он собирается ударить дерзийца.
Я подхватил принца под руку, словно поддерживая, но при этом сжал его так, что он не мог и пальцем пошевелить.
– Мой кузен уважает слуг Императора больше всего на свете. Ведь они выполняют свой долг перед государством. Правда, Ват? Ответь воину, и на этот раз будь вежлив. Он несколько туповат, ваша честь. – Я немного подвинулся, подталкивая принца вперед, будто чтобы он мог говорить от своего имени, и, оказавшись между разгневанным Феликсом и несчастным манганарцем, незаметно уронил на землю несколько серебряных монеток.
– Да, величайшее уважение истинному Императору и его верным слугам, – произнес принц, дергая головой. Его жест можно было принять за попытку вежливо поклониться или же плюнуть.
– Это не ваше, господин? – Я наклонился к Феликсу, указывая на сверкающие в песке серебряные монетки. Мой шепот был достаточно громким, чтобы его услышал и второй стражник. – Я не видел, кто их обронил. – Жирный стражник отвернулся от манганарца и посмотрел на землю.
Прежде чем он успел поднять монетки, рядом с нами остановилась группа шумных молодых дворян, они смеялись и шутили, вспоминая вечерние скачки. Все они были нетрезвы и хотели как можно скорее попасть в город.
– Лорд Мардек пересчитает вам зубы за задержку! – кричал юный блондин, у которого только начинала расти борода. – Его кони участвовали в забегах, и он должен как можно скорее узнать результат. Убери это отребье с дороги. – Гарцующие лошади вынудили сборщика пошлины подвинуться в сторону, мы тоже отскочили, едва не упав на Феликса. Конь блондина хлестнул принца хвостом по лицу. За всадниками двигался новый караван, часту кричали и рвались вперед, чувствуя за городскими стенами воду. Возницы натягивали поводья и вопили, сдерживая готовых смести все на своем пути животных.
– Мы можем идти, господин? – спросил я. Валлот нетерпеливо замахал рукой.
– Проваливайте, и научи этого хромого держаться повежливее, а не то я сброшу его с забора еще раз. – Он ловко оттеснил своего напарника в сторону, наклонился и быстро собрал подброшенные мной монеты, потом подошел к нетерпеливым всадникам. Тугодум Феликс поспешил за своим товарищем, обиженно выговаривая ему что-то.
Не ослабляя хватки и не замедляя шага, я протащил Александра в ворота, пока двое стражников ссорились друг с другом.
– Мерзкий червяк! – бормотал принц, стараясь высвободить руку, но все его усилия привели только к тому, что он споткнулся и едва не упал. Под воротами лежала густая тень. Я подхватил Александра, не дав ему упасть, и прислонил его к кирпичной стене. Мимо нас промчались молодые дворяне, блондин махнул в нашу сторону пустой флягой из-под вина, окатывая нас опивками.
– Боги неба и земли! – Александра трясло.
– Держи себя в руках, – прошептал я ему на ухо, не зная, кто может затаиться в темноте. – И молчи. Нам пора выбираться отсюда.
– Я их убью за это!
Я не знал, о каком «этом» он толкует и кого «их» собирается убить.
– Только не сейчас. Нам пора.
– Скажи, ты действительно хочешь сломать мне руку? – выдавил принц сквозь стиснутые зубы. – Я был бы рад, если бы ты отцепился от меня.
Я разжал пальцы.
– Прости, – виновато сказал я. Спокойствия во мне было не больше, чем в нем.
Мы пропустили широкую телегу и двух всадников, гнавших трех рабов, которые тащили повозку с каменными глыбами. В сумерках перед нами лежал город. У нас за спиной остались распахнутые тяжелые ворота, на высоких столбах которых рабы закрепляли факелы.
Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я понял, обо что споткнулся принц. Это был один из свертков с тележки манганарца: кожаный фартук, в который была завернута небольшая пила, молоток и несколько гвоздей. Хлеб бедняка. Я перевязал сверток и перебросил через плечо.
– Идем.
Мы пошли так быстро, как позволяла нога принца, к внешнему кольцу стен Карн-Хегеса. Мимо мастерских, конюшен, бараков для рабов. Нищие следили за всеми, кто входил в ворота, повсюду в толпе шныряли дети с пустыми глазами, умоляющие дать им еды. Скелетообразная женщина неопределенного возраста с бесстыдно выставленной напоказ грудью потерлась об меня бедром.
– Два медяка, странник, за тебя и за калеку. – Я оттолкнул ее, и мы прошли через внутренние ворота в ту часть города, где улицы были вымощены булыжником.
