Дэвид Геммел - Кровь-камень
– Спасибо, Уоллес, – сказал он, когда тот перезарядил оба ствола.
– Надо выбираться отсюда, – сказал Уоллес. – Моей старушкой для охоты на птиц их не остановить. И думать нечего. Где твой пистолет? – спросил он, заметив пустую кобуру.
– Уронил на улице, – смущенно признался Сэмюэль.. – Немножко спаниковал.
Уоллес кивнул, потом сунул руку за пояс и вытащил однозарядный старого образца пистолет исчадий.
С улицы донеслись новые крики. Они бросились в комнату к окну. В дверь штаба Крестоносцев отчаянно стучала молодая женщина с младенцем на руках, но внутри все были настолько перепуганы, что ее не впускали.
А к ней уже бежал зверь.
– Сюда! – завопил Сэм. Она повернулась, и он увидел, как она оценивает расстояние и быстроту волчеца. Нет, ей не успеть…
Но она попыталась.
Уоллес прицелился и выстрелил из обоих стволов. Пули попали зверю в плечо и повернули его. Но он удержался на ногах и снова ринулся к женщине. Сэмюэль открыл окно и взобрался на подоконник. К большому разочарованию его матери. Бет Мак-Адам, он не был наделен ни особой храбростью, ни стойкостью. Сэмюэль считал, что он обманул все ее ожидания. Глубоко вздохнув, он прыгнул и приземлился неудачно, вывихнув лодыжку. Женщина почти добежала до крыльца, но зверь настигал ее, и тут Сэмюэль, отпрыгнув влево, выстрелил. Его первая пуля попала в разинутую пасть. Вторая пробила зверю шею, из выходной раны хлынула кровь, но он не остановился.
И в этот миг Сэмюэль Мак-Адам понял, что сейчас умрет, и ощутил ледяное спокойствие.
Женщина с вопящим младенцем пробежала мимо, даже не взглянув на него. Подбегали другие звери. Первый замаячил над Сэмюэлем, и он выстрелил еще два раза прямо в сердце. Волчец упал… и ударил когтистой лапой.
– Вернись, Сэм! – услышал он голос Уоллеса. Зверь лежал мертвый. Что-то горячее и липкое заливало рубашку Сэма. Кровь из рваной раны на его горле.
Самюэль упал на колени, силы стремительно покидали его. Он повалился набок, и его лицо ударилось об утоптанную землю улицы. Но боли не было. «Я умираю, – подумал он бесстрастно. – Все». На него навалилась огромная слабость, ему вспомнилась его детская молитва. Он попытался произнести ее, но времени у него не осталось.
* * *Наступил день, которого доктор Мередит страшился уже так давно. Исида лежала в фургоне без сознания, ее пульс еле прощупывался и был прерывистым, веки посинели, щеки запали. Задним числом он отдавал себе отчет, что день этот неумолимо приближался уже несколько недель. Она совсем обессилела и даже говорила с трудом.
Мередит сидел рядом с ней, а Иеремия управлял лошадьми. «Долго ли еще остается до конца?» – думал молодой доктор. Наклонившись, он поцеловал ее холодный лоб. Слезы затуманили ему глаза, и одна упала на бледную щеку Исиды. Когда фургон, заскрипев, остановился, Мередит встал, открыл заднюю дверь и спрыгнул на землю. Иеремия, накинув вожжи на ручку тормоза, подошел к нему.
– Ей не получшало? – спросил старик. Мередит покачал головой.
– Думаю… этой ночью…
– Господи! – прошептал Иеремия. – Такая чудесная девушка! Справедливости нет, верно, доктор?
– Во всяком случае, когда мы имеем дело с такими болезнями, как у нее.
Иеремия разжег костер и принес из фургона два стула.
– Я так и не понял, что ее убивает, – сказал он. – Рак там или плохое сердце… Но это?
– Болезнь очень редкая, – объяснил Мередит. – В старом мире она называлась болезнью Аддисона. У нас у всех организмы обладают внутренней защитой, которая изолирует микроорганизмы и убивает их. А у Исиды эта система вышла из строя и обратилась против себя, в частности, губя надпочечники.
– То есть она убивает себя сама? – переспросил Иеремия.
– Да. Старая раса нашла кортикотропные заменители, которые сохраняли жизнь таким больным. А мы не знаем, как их вырабатывать.
Иеремия вздрогнул и обвел взглядом бескрайнюю безлюдную степь. Когда Исиде стало совсем худо, они оставили остальные фургоны на стоянке под Доманго и теперь направлялись в Долину Паломника, надеясь на чудо. Апостол Савл был последним из учеников Диакона и, по слухам, прежде творил чудеса исцеления в Единстве. Они узнали, что он в Долине Паломника, и Иеремия покинул остальных странников и направил свой фургон в степь. До Долины оставалось теперь только два дня пути, но эти два дня с таким же успехом могли быть двумя веками: Исида умирала у них на глазах.
Иеремия задумался и молча подбрасывал хворост в костер. Мередит вернулся в фургон. Исида лежала так неподвижно, что он было счел ее мертвой, однако, когда он поднес к ее ноздрям зеркало, оно чуть затуманилось. Он взял ее руку в свои и заговорил, дав волю словам, которые так давно жаждал произнести вслух:
– Я люблю тебя, Исида. Чуть ли не с первого дня, как увидел тебя. Ты шла с корзиной цветов по главной улице, продавая их. Солнце сияло, и твои волосы были как золотая чаша. Я купил три букетика. По-моему, желтых нарциссов. – Он замолчал и нежно сжал ее пальцы, они остались неподвижными. Мередит вздохнул. – А теперь ты меня покидаешь, уходишь туда, куда я не могу последовать за тобой. – Голос у него надломился, из глаз хлынули слезы. – Не могу смириться с этим. Не могу!
Когда Мередит снова вышел из фургона, Иеремия помешивал деревянной ложкой в котелке с мясной похлебкой.
– По-моему, я видел волчеца вон в тех деревьях, – сказал старик.
Мередит посмотрел туда, но ничего не увидел. Только ветер гнул высокие травы, превращая степь в волнующийся океан.
Издали донесся жуткий вой.
– У вас есть пистолет? – спросил Мередит.
– Нету. Одолжил Малькольму. Сказал, пусть вернет, когда мы встретимся в следующий раз.
Мередит сел и протянул ладони над костром. Но в открытой степи ветер почти не давал почувствовать жар огня. Вообще-то они обычно устраивались на ночлег под защитой большого камня или хотя бы толстого комля упавшего дерева, но волы совсем измучились, а трава тут была сочная.
– Не думаю, чтобы нам понадобилось оружие, – сказал Мередит. – Не знаю ни единого случая, чтобы волчецы нападали на людей.
– А что вы будете делать, доктор, когда… – Иеремия умолк, не в силах договорить.
– Когда она умрет? – Мередит провел рукой по лицу. Веки у него набрякли, на сердце лежала свинцовая тяжесть. – Расстанусь со странниками, Иеремия. Найду городок, где нет врача, и поселюсь там. Я ведь присоединился к вам только из-за Исиды. Ну а вы?
– Буду странствовать и дальше. Люблю посещать неизвестные края, видеть новые пейзажи. Люблю купаться в забытых речках и смотреть, как восходит солнце над горами, у которых нет названия.
Из травы поднялось серебристо-серое существо и остановилось незамеченное шагах в пятнадцати от фургона. Первым волчеца увидел Мередит и тронул Иеремию за плечо. Старик оглянулся:
– Иди-ка сюда, посиди с нами, дружочек. Волчец поколебался, потом подбежал и скорчился у костра.
– Я Пакья, – сказал он, наклонив голову и высунув длинный язык.
– Добро пожаловать, Пакья, – ответил Иеремия. – Хочешь есть? Похлебка почти готова.
– Голода нет. Очень большой страх. Иеремия засмеялся:
– Нас не надо бояться. Я Иеремия, а это мой друг, доктор Мередит. Мы не охотимся на ваше племя.
– Я вас боюсь нет, – сказала волченка. – Куда вы едете?
– В Долину Паломника, – ответил старик.
Волченка замотала головой:
– Не надо туда. Много зла. Много смерти. Все мертвые..!
– Мор? – спросил Мередит. Пакья наклонила голову, недоуменно глядя на него. – Большая болезнь?
– Не болезнь. Кровавые Звери пришли убивать всех. Я чую их, – добавила она, поводя длинным носом в воздухе. – Очень далеко, но подходят ближе. У вас есть ружья?
– Нет, – ответил Мередит.
– Тогда вы умрете, – сказала Пакья. – И моя Бет умрет.
– Бет? Кто это? – спросил Иеремия.
– Хороший друг. На ферме к югу. Вам надо к ней. У нее есть ружья. Может, тогда вы будете жить. Она будет жить.
Пакья встала и убежала, не сказав больше ни слова.
– Интересное существо, – сказал Мередит. – Самец или самка?
– Самка, – ответил Иеремия. – И очень напугана. Я навещал эти края в течение многих лет, но никаких Кровавых Зверей не знаю. Возможно, она подразумевала львов или медведей. Не следовало мне одалживать ружье Малькольму.
– Как по-вашему, что нам делать? Иеремия пожал плечами.
– Съедим похлебку и поедем на эту ферму. – Вновь раздался вой, и Иеремия вздрогнул. – Бог с ней, с похлебкой! – сказал он.
* * *Когда в дверь легонько постучал Тоуб Харрис, Бет Мак-Адам дремала. Она сразу проснулась и протерла глаза.
– День выдался долгий, Тоуб, – сказала она. Работник сдернул шапку и ухмыльнулся.
– Старые быки никак из чащобы не выходят! С ними возни и возни!
Бет потянулась и встала. Тоуб Харрис приехал на ферму две недели назад на измученной лошаденке, которая все-таки выглядела лучше, чем он. Жилистый сутулый коротышка, он побывал рудокопом в Чистоте, объезжал лошадей на ранчо под Единством, а до этого четыре года плавал матросом. И вот ему вздумалось поехать в дикие земли и разбогатеть, как он выразился. На ферме он появился без крошки припасов, без единого обменника и перестав надеяться на свою удачу. Бет он сразу понравился: у него была веселая ухмылка, очень молодившая его выдубленное ветрами лицо, и ясные голубые глаза, искрившиеся юмором.
