Анджей Сапковский - Крещение огнем
Далее преступник. Наэариан показал следующее: сообщник его Ширру выкрал из дома юристов документы, кои Риенсу были доставлены в Каррерас, в трактир "У Пройдохи Лиса". О чем Риенс и Ширру там совещались, Назариану не ведомо, но на другой день вся преступная тройка направилась в Бругге и там на четвертый день после новолуния похитила юную девицу из дома красного кирпича, на дверях коего латунные ножницы прибиты были. Девицу Риенс магическим напоем ошеломил, а преступники Ширру и Назариан с великой поспешностию отвезли ее в Вердэн, в крепость Настрог.
А теперь наиболее великоважное, о чем я Вашему превосходительству графу доношу: преступники выдали похищенную девицу нильфгаардскому коменданту крепости, заверив оного, что похищенную звать Кирилой из Цинтры. Комендант, как сообщил преступник Назариан, был таковым сообщением весьма возбужден.
Вышеизложенное направляю Вашему превосходительству графу особо тайным курьером. Подробный протокол допроса также вышлю, как только писарь его начисто перепишет. Покорно прошу Ваше превосходительство графа об инструкциях, что с преступником Назарианом учинить. Быть может, сечь его кнутом, дабы он больше деталей припомнил, либо же повесить для всеобщего обозрения?
С величайшим уважением и т. д. и т. п.
Васконье размашисто подписал рапорт, оттиснул печать и вызвал гонца.
Содержание рапорта стало известно Дийкстре вечером того же дня. Филиппе Эйльхарт – в полдень дня следующего.
***
Когда несший ведьмака и Лютика конь выбрался из прибрежного ольховника, Мильва и Кагыр сильно нервничали. Они уже раньше слышали отголоски боя, вода Ины относила звуки на большое расстояние.
Помогая стащить поэта с седла, Мильва заметила, как при виде нильфгаардца у Геральта окаменело лицо. Она не успела и слова сказать, впрочем, Геральт тоже, потому что Лютик отчаянно стонал и вырывался из рук. Поэта уложили на песок, подсунули под голову свернутый плащ. Мильва собиралась было сменить пропитавшуюся кровью кустарную повязку, но тут почувствовала на плече руку и учуяла знакомый запах полыни, аниса и других трав. Регис по обыкновению явился неведомо когда, неведомо как и неведомо откуда.
– Позволь, – сказал он, вытаскивая из своей бездонной торбы медицинские препараты и инструменты. – Я им займусь.
Когда цирюльник отрывал перевязку от раны, Лютик болезненно застонал.
– Спокойно, – сказал Регис, промывая рану. – Это пустяки. Немного крови. Просто немного крови... А славно пахнет твоя кровь, поэт.
И именно тогда ведьмак повел себя так, как Мильва ожидать не могла. Он подошел к коню и вытащил из ножен, притороченных под тебеньками седла, длинный нильфгаардский меч.
– Отойди от него, – буркнул он, встав над цирюльником.
– Славно пахнет эта кровь, – повторил Регис, не обращая внимания на ведьмака. – Я не чувствую в ней запаха заражения, которое при ранении головы могло бы оказаться роковым. Артерии и вена не повреждены... Сейчас будет щипать...
Лютик застонал, бурно втянул воздух. Меч в руке ведьмака дрогнул, заблестел отраженным от реки светом.
– Я наложу несколько швов, – сказал Регис, по-прежнему не обращая внимания ни на ведьмака, ни на его меч. – Держись, Лютик.
Лютик держался.
– Все, кончаю. – Регис взялся за перебинтовку. – До свадьбы, тривиально говоря, заживет. Рана в самый раз для поэта. Будешь, Лютик, расхаживать как военный герой с гордой повязкой на лбу, а сердца взирающих на тебя дам будут трепыхаться и таять как воск. Да, ничего не скажешь, поэтическая рана. Не то что стрела в живот, разорванная печень, разодранные почки и кишки, вывалившееся содержимое и кал, воспаление брюшины... Ну, готово. Геральт, я в твоем распоряжении.
Он встал, и тогда ведьмак быстрым, неуловимым движением приставил ему меч к горлу.
– Отойди, – буркнул он Мильве. Регис даже не дрогнул, хотя острие меча слегка упиралось ему в шею. Лучница затаила дыхание, видя, как глаза ведьмака разгораются во мраке страшным кошачьим блеском.
– Ну давай, – спокойно сказал Регис. – Тычь!
– Геральт, – простонал с земли Лютик совершенно осознанно. – Ты что, вконец спятил? Он спас нас от виселицы... Перевязал мне голову...
– Спас в лагере девушку и нас, – тихо напомнила Мильва.
– Молчите. Вы не знаете, кто он такой. Цирюльник не пошевелился. А Мильва вдруг с ужасом обнаружила то, что должна была обнаружить уже давно.
Регис не отбрасывал тени.
– Действительно, – медленно сказал он. – Вы не знаете, кто я такой. А пора бы. Зовут меня Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой. На этом свете я живу четыреста двадцать восемь лет, или пять тысяч сто тридцать шесть месяцев по вашему летосчислению, или же три тысячи четыреста двадцать четыре месяца по исчислению эльфов. Я – потомок потерпевших крушение несчастных существ, застрявших среди вас после катаклизма, который вы называете Сопряжением Сфер. Я, деликатно говоря, считаюсь чудовищем. Кровожадным монстром. А сейчас столкнулся с ведьмаком, который профессионально занимается истреблением таких, как я. Это все.
– Вполне достаточно. – Геральт опустил меч. – Даже слишком. Исчезни, Эмиель Регис Что-то-Там Как-то-Там еще. Выматывайся!
– Невероятно, – съехидничал Регис. – Ты позволяешь мне уйти? Ты – ведьмак? Мне – грозе людей? Но ведьмак обязан воспользоваться оказией, чтобы то не допустить! Любой оказией!
– Выматывайся! Удались, да побыстрее!
– В сколь дальние страны прикажешь удалиться? – медленно спросил Регис. – Ведь ты – ведьмак и знаешь обо мне. Когда разберешься со своей проблемой, когда покончишь со всем, с чем тебе надо покончить, ты, вероятно, вернешься в эти пределы. Ты знаешь, где я обретаюсь, где бываю, чем занимаюсь. Будешь меня преследовать?
– Не исключено. Если заплатят. Я – ведьмак.
– Желаю удачи. – Регис застегнул торбу, развернул плащ. – Бывай. Да, вот еще что. Сколь высока должна быть плата за мою голову, чтобы ты соблаговолил обеспокоить себя? Как ты меня оцениваешь?
– Дьявольски высоко.
– Ты щекочешь мое тщеславие. А конкретно?
– Валяй отсюда, Регис.
– Незамедлительно. Но сначала назначь за меня цену. Пожалуйста.
– За обычного вампира я брал столько, сколько стоит хороший конь под седло. Но ведь ты – необычный.
– Так сколько?
– Сомневаюсь. – Голос ведьмака был холоден как лед. – Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь смог такую услугу оплатить.
– Понимаю и благодарю, – усмехнулся вампир, на этот раз показав зубы. Мильва и Кагыр попятились, а Лютик с трудом сдержал крик ужаса.
– Ну всего! Успеха вам!
– Всего, Регис, взаимно.
Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой тряхнул плащом, закутался в него и исчез. Просто взял и исчез.
***
– Теперь, – Геральт повернулся, все еще держа обнаженный меч в руке, – твоя очередь, нильфгаардец.
– Нет, – зло прервала Мильва. – С нас хватит. По коням, выбираемся отсюда! Река крик несет, не успеем обернуться, как на горб сядут!
– Я с ним вместе не поеду.
– Ну так езжай один! – крикнула разъяренная не на шутку Мильва. – В другую сторону! У нас уже вот где твои фокусы сидят, ведьмак! Региса прогнал, а ведь он спас тебе жизнь. Но это твое дело. А вот Кагыр спас меня, и он мне друг! Если тебе он враг, то возвращайся в Армерию, скатертью дорога! Там твои дружки уже с петлей поджидают!
– Не кричи.
– Так не стой пень пнем. Подсоби посадить Лютика на мерина.
– Ты сохранила наших лошадей! Плотву тоже?
– Он сохранил, – кивнула она на Кагыра. – Ну, в путь.
***
Переправившись через Ину, они поехали правым берегом реки, по мелким разливам, через лозняк и старицы, через поймы и заболотины, гудящие кваканьем лягушек, кряканьем невидимых уток и чирков. День вспыхнул красным солнцем, слепя глаза, заблестел на зеркалах озерков, заросших кубышками, а они свернули к тому месту, где один из многочисленных рукавов Ины впадал в Яругу. Теперь их охватили мрачные, угрюмые леса, в которых деревья вырастали прямо из зеленой от ряски трясины.
Мильва ехала впереди, рядом с ведьмаком, пересказывая ему то, что узнала от Кагыра. Геральт хранил гробовое молчание, ни разу не повернул головы, не взглянул на нильфгаардца, ехавшего позади и помогавшего поэту. Лютик тихонько постанывал, ругался и жаловался на головную боль, но держался героем и не задерживал движения. То, что нашелся Пегас и притороченная к седлу лютня, заметно поправило его самочувствие.
К полудню снова выехали на освещенные солнцем заливные луга, за которыми растянулась широкая гладь Большой Яруги. Перебрались через старицы, перешли бродом мели и рукава. И попали на остров, сухое место среди болот и зарослей, разбросанных между многочисленными рукавами реки. Остров зарос кустарником и лозняком, было здесь и несколько крупных деревьев, голых, усохших, белых от бакланьего помета.
Мильва обнаружила в камышах лодку, которую, видимо, загнало сюда течением. Она же первой высмотрела меж ив полянку, прекрасное место для отдыха.
