Глен Кук - Злая судьба

Браги посмотрел на чародея так, словно ожидал от него советов.

– Ты поступишь мудро, если внимательно приглядишься ко всем.

– Что ты хочешь этим сказать? Мне как-то не нравится твой тон.

– Я хочу сказать только то, что сказал. Ни больше ни меньше. Кстати, я тебе это уже не раз говорил. Все они – вовсе не твои люди и преданы не тебе, а другим. Не исключено, что один из них – а может быть, десять или все сто явились сюда, чтобы действовать совсем не в твоих интересах.

– Ты точно знаешь то, о чем говоришь?

– Вовсе нет. Я следую лишь логической цепочке. Ни Гейлз, ни Каллисон не входят в круг людей, способных поставить себе на службу Магдена Нората.

– Все уходит куда-то вглубь…

– Мы с самого начала догадывались об этом. Надо ответить на ключевой вопрос: кто выигрывает от этого?

– Но я не вижу во всем никакого смысла. Хорошо. Допустим, они уберут Лиакопулоса, Абаку и Гжердрама. Что изменится? На их место я просто назначу других. Командиры полков не менее надежны.

– Через некоторое время все прояснится, – сказал Вартлоккур, глядя в сторону замка. – Может быть, я тебе больше не нужен? Моей супруге тоже требуется внимание.

– И моей – тоже, – сказал Браги, хотя все его мысли были устремлены к аллее Лиенеке. – Итак, до встречи.

Чародей, выждав, когда король скроется между сливовыми деревьями, закрыл глаза. Нерожденный спустился ниже. Том Каллисон – камнетес поднялся на ноги.

Чародей стал задавать вопросы, мертвец – отвечать на них. Как только допрос окончился, Вартлоккур двинулся прочь. Старый маг стал мрачнее тучи. Создавалось впечатление, что он заглянул в глубокую темную пропасть. Увы, отныне он не мог убеждать себя в том, что все его подозрения являются лишь плодом неуемного воображения.

ГЛАВА 15

1016 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА

НЕПРИЯТНЫЕ СЮРПРИЗЫ

Рагнарсон осторожно, чтобы не разбудить Ингер, скатился с постели, подошел к окну и посмотрел на окутанный мглой Форгреберг.

Браги явился к супруге с самыми благими намерениями, но тут же от этих намерений отказался, сославшись на раны и усталость. Ингер к его словам отнеслась с полным пониманием. Браги не сомневался в том, что, находясь сейчас с Ширили, он держал бы совсем иные речи.

Да, в его отношениях с женой появилась трещина, которая с каждым днем становится все шире. И Ширили, кстати, стала самым последним и наиболее ярким проявлением этой трещины.

Почему их отношения стали развиваться по нисходящей? Ведь все было так хорошо, когда они впервые встретились во время войны.

Нет, сказал он себе. У тебя оставались сомнения, когда ты направлял ей предложение. У тебя были не только сомнения, но и подозрения. И не имеет значения то, что ты не был в них до конца уверен. Она очень устраивала тебя, когда ты находился в изгнании и был уязвим.

Но она же делала все, чтобы ему было хорошо. Разве не так?

Возможно, что Ингер испытывала по отношению к нему смешанные чувства.

Он не мог избавиться от ощущения, что с каждым днем что-то теряет. В его жизни должно быть что-то еще, гораздо более весомое. Сможет ли Ширили подарить ему это что-то? Скорее всего нет. Ее самым лучшим даром может лишь стать последняя для него иллюзия молодости.

Долго эта иллюзия продлится не может, ведь он в два раза старше девушки и уже начал спуск с холма. Мне её не удержать. О боги! Как полон он был жизни в ту ночь. Ингер ни разу не дала ему то, что он получил тогда от малышки. Так же, как и Элана, с которой он провел столько лет, которую он любил и продолжает любить до сих пор. Фиана… Да, в той была изюминка.

Интересно, думал он, насколько все эти отношения зависят от эмоций и насколько от потребности плоти?

– Проклятие! – проворчал он. Над этим вопросом можно размышлять до конца дней, но ответа так и не найти. Эмоциональная сторона в некоторых своих проявлениях была для него более или менее ясной, что же касается влечения плоти… Неужели здесь все сводится к тому, что у одной совокупляющейся парочки физические потребности сочетаются лучше, чем у другой?

– О боги, – пробормотал он. – Я начинаю рассуждать совершенно в духе Пратаксиса. Может быть, поэтому тот так и не женился? Может быть, это потому, что он без конца все препарирует?

Скрипнула кровать. Браги не обернулся. Ингер начала массировать его плечи.

– В чем дело? – спросила она.

Браги смотрел на город. Утренняя мгла начинала рассеиваться, но над Форгребергом повис туман. Ранние птицы приступили к своим делам. Рагнарсон с интересом наблюдал за тем, как пара черных дроздов гоняет ворону, которая всего-навсего занималась своими вороньими делами. Вот так же и со мной, подумал он. Но в отличие от вороны меня гоняет целая стая, половина которой невидима.

– Печально размышляю… – ответил он наконец.

– Я могу тебе помочь?

– Не знаю. Прежде чем принять решение, мне надо решить кое-какие проблемы. Мне кажется, что я попал в западню, я чувствую себя виноватым, что мало уделяю внимания делам, я ощущаю одиночество и не могу избавиться от мысли о том, что зря потратил свою жизнь. От всех этих мыслей я не нахожу себе места. Вчера я свершил большое дело. Если получится так, как я задумал, вчерашний день станет величайшей датой в истории Кавелина. И это меня, как ни странно, не приводит в восторг. У меня нет ощущения завершенности.

– Поговори с Дерелом.

– Уже говорил. Он, как всегда, дал научное объяснение, от которого было мало толку.

– Может быть, это все потому, что ты в глубине души не веришь в конечный успех?

– Что?

– Может быть, твое сердце знает нечто такое, что неизвестно голове? Твоя интуиция меня иногда пугает. Сколько раз я была свидетельницей того, как твои догадки подтверждались, хотя за ними не стояли какие-либо видимые факты.

Сейчас этот талант короля только усиливал его нервозность и мешал принять решение. Он изо всех сил пытался заглушить в себе мрачные нашептывания внутреннего голоса. Своими мыслями и подозрениями Браги на сей раз не поделился даже с Дерелом. В жизни каждого человека бывают такие моменты, которые он считает неправдой просто потому, что отказывается в них верить.

– Не исключено, что во мне говорит кровь моей матери-ведьмы.

– Вот она и подсказывает тебе – здесь что-то не так.

– Здесь, в Кавелине?

Перестань провоцировать меня, женщина, подумал он. Не вынуждай меня продумать все до конца. Ты можешь горько пожалеть об этом. Вслух же Браги произнес:

– Чтобы понять это, мне не нужна кровь колдуньи. Я изо всех сил пытаюсь вычерпать воду из тонущего корабля. Акулы тем временем пробивают все новые дыры в днище, а крысы дерутся между собой. Не исключено, что мои же друзья для меня более опасны, нежели враги. Я добился слишком больших успехов. В настоящее время Кавелину ничего не грозит. Все сами справляются со своими делами. У меня иногда появляется что-то вроде искушения – бросить все и уехать. Если бы моими спутниками могли стать Насмешник и Гарун, я давным-давно отсюда бы ускакал.

– Не глупи. Это невозможно. От тебя зависит слишком много людей.

– Это одна из моих самых больших головных болей. А ещё одна состоит в том, что я сам не могу себе позволить от кого-либо зависеть. Посмотри на этот дворец… Я здесь всех кормлю, одеваю, обеспечиваю хорошей работой, и что же я получаю в награду? Один становится агентом лорда Хсунга. Другие пытаются убить Лиакопулоса, Абаку и Гжердрама. И это твои люди. Вот что ставит меня в тупик. Я никак не могу взять в толк, почему они так поступают.

– Что значит «твои люди»?

Браги рассказал ей о Гейлзе, камнетесе и о погибшем в парке убийце.

– Я поговорю с ним, – сказала Ингер. – Он со мной ещё с тех пор, когда я была маленькой девочкой. Своего рода личный телохранитель. А как-то он спас меня от насильников.

– Что?

– Мне тогда было пятнадцать. Страшно романтическая девчонка. В лесу рядом с нашим поместьем скрывалась банда разбойников. Отец запретил мне совершать конные прогулки до тех пор, пока преступников не выловят. Я была молода и, естественно, не послушалась. Более того, я отправилась на поиски разбойников, коих представляла себе защитниками справедливости. А они оказались… Одним словом, все оборачивалось очень скверно. Джоси потом едва не умер от ран, но ему все же удалось меня отбить, прежде чем бандиты причинили мне вред. Я в долгу перед ним… Теперь в моем присутствии он страшно смущается, так как когда-то видел меня обнаженной. Он очень славный человек, Браги. Он никогда не сделает ничего такого, что могло бы мне повредить.

– Я и не утверждал, что он может тебе навредить. Я сказал лишь то, что он способен напакостить мне. Впрочем, может быть, это и не он, а кто-то другой. Но этот другой – совершенно определенно из Итаскии.

– Я узнаю. Мне не нравятся твои слова, но раз ты их произнес, то это – правда. Ты никогда ничего не говоришь до тех пор, пока не знаешь точно. – Она продолжала разминать его плечи, и Браги уже начинал расслабляться. Через некоторое время Ингер продолжила: – Нет, это меня действительно беспокоит. Если мы не можем доверять им, то кому тогда вообще можно доверять?