Святослав Логинов - Чёрный смерч

– Зато кости у меня целы, – произнес Таши, обращаясь к ночной тишине.

Пошатываясь и спотыкаясь, он вслепую двинулся вперёд, совершенно забыв, что хотел переждать ночь, и не озаботившись посмотреть, с кем только что бился. Голова кружилась, хотя глубокие раны на руках, груди и животе почти не болели, а лишь слегка саднили. В пылу сражения Таши не заметил, как много крови он потерял, и лишь теперь это начинало сказываться.

В полной темноте Таши умудрился-таки выйти к лесной речке и едва не свалился в ленивую чёрную воду. Наклонился, зачерпнул воды, напился, затем, зашипев от боли, осторожно обмыл истерзанное тело. Вода лесных рек, настоянная на палом листе, хороша для ран. Ближний к Бол отитам посёлок детей лосося, тот самый, где жил старый Стом, располагался на берегу этой речки. Здесь Таши когда-то гостил целый месяц, сюда добиралось так неудачно начавшееся посольство.

Запахнув поплотнее обрывки кожана, чтобы царапучие кусты не задевали больные места, Таши заковылял дальше. На копьё он опирался, словно старик на клюку.

Восток уже вовсю разгорался зарёй и кругом было вполне светло, когда полуживой путник увидел бревенчатую изгородь, окружавшую посёлок детей лосося.

Деревенька была небольшой, всего в ней жило сотни полторы человек, не считая младенцев, которых нигде в расчёт не берут, ибо ещё неведомо, вырастет из младенчика родович или умрёт бедняжка по весне от бледной немочи, или летом от лихорадки, а то зимой простынет и изойдёт кашлем. Как ни верти, а у любого народа половина детишек до шести летне доживает. Потому у многих племён младенцам прежде времени настоящего имени не нарекают, а человеком начинают считать лишь в отроческом возрасте.

Род лосося и сам был невелик. В нём насчитывалось пять деревень, и эта ещё не из худших. Хотя главный посёлок стоял отсюда в двух неделях тяжкого таёжного пути, почти на самом берегу ледовитого моря.

До самой деревни Таши не дошёл, прежде его встретили люди. Девчонка, лет, наверное, десяти, завидев Таши, кинула лукошко, в которое покуда не успела наломать грибов, сдёрнула с плеча маленький, круто изогнутый лук, крикнула: «Стой!» – а затем завизжала на всю рощу, как только девчонки умеют, что и в селении слышно было.

– Лук-то опусти, – сказал Таши. – Свой я. Таши из рода зубра. Зубрена – моя сестра, знаешь такую?

– Всё равно – стой! – серьёзно предупредила девчонка, на мгновение прекратив визжать.

Лук в загорелых исцарапанных руках не дрожал, а лёгкая, на тетёрку, стрела уставилась Таши прямо в живот. Стрела хоть и охотничья, а с десяти шагов, да в брюшину – на месте уложит.

«Всё-таки правильно у нас принято, чтобы женщинам оружие не давать, – подумал Таши, глядя на костяной, со многими зазубринами, наконечник стрелы. – Вот не удержит она тетиву и отправит меня прямиком к предкам, что тогда?..»

– Так и будем стоять? – спросил он. – Видишь же, ранен я.

– Так и будем, – согласилась пацанка. – Сейчас другие девки придут, и решим, что с тобой делать, к старикам отвести или здесь на месте пристрелить. А покуда – стой.

– Видишь же – стою, – смирился Таши.

– И копьё брось.

– Ты, видать, совсем глупая. Без копья мне и стоять невмоготу будет.

– Достоишь. – Голос девчонки не предвещал ничего доброго.

Таши вздохнул и разжал пальцы.

Из-за кустов показались ещё две девушки, постарше. Корзин они не побросали, но луки у обеих были уже наготове.

– Ну где же вы? – плачущим голосом выкрикнула первая. – Видите, я чужинца словила!

– Да будет вам! – разозлился Таши. – Разыгрались! Вам смехи, а я сейчас упаду, не понимаете, что ли? Кровью истек!

– Оставь его, Рябка, – сказала девушка постарше. – Свой это, я его помню.

– Ты, Векша, никак, ведуньей заделалась? – огрызнулась Рябка, и не думая опускать лук. – Зиньку тоже свой убил, а потом оказалось – чужой. Пусть спасибо скажет, что я сразу не стрельнула.

– Ну, как знаешь… – Векша подошла к Таши, подняла кинутое копьё, взамен протянула свою палку, которой раздвигала траву. – Ну, давай, пошли потихоньку. В селении знахарки помогут.

– Не пойду я никуда, – обиженно сказал Таши, – здесь помирать буду. Ты только Стому передай, что наши послы, двое, в ягодном балагане у Болотищ застряли. Старшой в вашу ловушку попал, весь изломан.

– Да ты не злись, – терпеливо протянула Векша. – Сам всё и расскажешь. Потерпи только маленько, до дому всего ничего осталось.

Две другие девушки так и не опустили луков, и Таши, понимая, что дело серьёзное, не стал кочевряжиться. Опираясь на палку и поддерживаемый заботливой Векшей, он дохромал-таки до селения и пересказал всё, что следовало, старейшине. Изжелта-седой Стом, доводившийся дедом Ташиной единородной сестре, рассказ выслушал и немедля отправил две группы охотников, одну – в ягодный балаган, а вторую – по Ташиному кровавому следу.

О том, что было дальше, Таши узнал лишь на следующий день, когда память вернулась к нему. А сейчас усталость, потеря крови и множество неглубоких, но обширных ран сделали своё дело, гонец провалился в небытиё, не то сон, не то просто беспамятство.

Очнулся Таши около полудня. Он лежал на топчане, весь облепленный припарками с целебными травами. Сестра Зубрена, повзрослевшая и неузнаваемая, в наряде замужней женщины, сидела рядом и разглядывала его лицо. Таши попытался приподняться, но тут же понял, что раны, которых он почти не чувствовал, пока лежал неподвижно, никуда не делись.

– Лежи, лежи, – приказала Зубрена. Она помолчала и добавила: – Ну ты красив!..

– Это в каком смысле? – не утерпел Таши.

– А в любом. И собой уродился, и птица сирин тебя разукрасила – любо-дорого посмотреть.

Услыхав такое, Таши едва не подскочил, несмотря на все лекарства и повязки. Птица сирин! Да о ней только в сказках рассказывают, будто есть в лесах небывалая сова, бегающая неясыть. Только никто из живых её не видал. Старшие охотники рассказывали, будто сталкивались с такой птицей во время великого бегства в леса, но тоже живым глазом не видели – налетела тварюга среди непроглядной ночи, ударила и бежала. Следы, правда, остались, потому и решили, что была тут великая сова. А он, значит, грудь в грудь с ночным демоном сошёлся и кости ему переломал!

– А с чего вы решили, будто меня бегучая сова драла? – спросил Таши. – Может, мне кто другой встретился.

– Так нашли её мёртвую. Парни по твоему следу сбегали и принесли. Вовремя успели, а то в тех краях лисиц много, они бы её живо порушили. А посланные в ягодный балаган покуда не вернулись, но это уже дело неспешное. Пока твоего товарища до реки донесут, пока плот свяжут, на всё время потребно.

– Ты мне лучше скажи, зачем капкан поставили? До вас, что, тоже мэнки добрались?

– Уж не знаю, как их кликать, но добрались. Впрочем, это тебе дед расскажет. А вот и твоя спасительница!

В отгороженный закуток вошла Векша – та девушка, что не позволила подругам застрелить Таши.

– Вот, выклянчила, – сказала она, протянув Зубрёне крошечную берестяную кубышку.

– Что это? – спросил Таши, улыбнувшись в ответ на улыбку девушки.

– Волчий жир. Сейчас тебя сестрица помажет, так через день бегать будешь не хуже волка.

– Да разве бывает такой? – Таши приходилось свежевать убитых волков, и он прекрасно знал, что на жилистом звере никогда не увидишь ни жириночки.

– Бывает, только у молодых, сеголетков, да если год кормный, да волчица добычлива… Потому он и ценится так, что на сторону не продаём.

– Так, может, не надо тогда тратить. Раны не опасные, само заживёт…

– Надо, надо… – твердила Зубрена, осторожно намазывая воспалившиеся места смердючим жиром. – Будешь ты у нас как новенький.

Прослышав, что Таши пришёл в себя, явился и дед Стом. Посидел, повздыхал, затем проговорил виновато:

– Вы уж не серчайте, что так неловко вышло. Начались тут у нас шкоды по лесам. Пять человек в роду погибло. Из них – три женщины, лекарки. Пошли травы собирать, да и не вернулись. А никого, кроме своих, рядом не было. Потом выследили вражину, оказалось, что ходит кто-то по лесам и ночует в наших же балаганах. Тогда и поставили ловушки в дровах. Свои-то знали, что беречься надо, а твой товарищ, вишь, пострадал.

– Чужинца-то поймали? – спросил Таши.

– Даже двоих. Пришибло их как следует – насмерть. На людей похожи, но колдун сказал, что это чужинцы.

– Большеротые и грива как у тарпана, – подсказал Таши.

– Тарпана я в наших краях не видывал, – заметил Стом, – а грива и впрямь знатная.

– Мэнки это. Они на наши земли напали, и на другие роды. Тукот вам всё как есть расскажет, для того он сюда и послан.

– А мы его бревном угостили и тебя чуть не пристрелили. Зинька травница перед смертью успела колдуна кликнуть, иные травницы могут издали говорить. Сказала, что убил её кто-то свой. А как мэнка этого самого в ловушку взяли, то у него Зинькины вещи нашли. Вот и выходит, что гривастые умеют такой морок наводить, что не всякой травнице под силу разобраться. Потому велено народу никого к себе в лесу близко не подпускать и по одному не ходить.