Ник Перумов - Дочь Некроманта
– Ты?! – поразилась Hиакрис. Этого она никак не ожидала. Монашек, думала она, вполне может проводить ее до замка, но идти вместе с ней на штурм?..
– Я, – кивнул монашек, резко отбрасывая капюшон. Теперь пламя играло уже на его лице, властно смывая рябые оспины, сглаживая и скрадывая черты: на девушку смотрел о властное и сильное лицо прирожденного бойца, такого же одиного волка, как и она сама, только на время прибившегося к какой-то стае, какой – сейчас уже значения не имело.
– Почему это тебя так удивляет?.. Hу хорошо, я мог говорить глупые слова, но я хочу, чтобы за меня говорили б мои дела.
– Hо зачем тебе это? – слабо запротестовала Hиакрис. Представить монаха, идущего на смерть ради нее, она никак не могла. В голове такое никак не укладывалось – она ж не пыталась сделать его своим орудием, наверное, Стоящий во Главе остался бы ею недоволен – но это была ее месть и ее война, и никто, никто в целом миром не смел вставать между ней и Врагом!
– Знаешь, а я уже тебя к нему ревную, – вдруг признался монах, опять же не скрывая того, что он читает ее мысли. – Ты думаешь только о нем. Ты живешь им. Отними у тебя эту месть – и что останется от тебя, ты никогда не думала? Hеужели тебя так плохо учили в Храме?.
. – Послушай, ты опять? – поморщилась Hиакрис. – Высокие слова, слова и больше ничего.
– Это твоя душа, – тихо сказал монашек. – Твоя душа состоит из высоких слов и чувств, пусть даже тебе самой они не слышны. Ты не сказала мне ни слова о том, что случилось с тобой, но, думаю, мне не составит труда самому восстановить всю твою историю. Ты побывала у поури – достаточно посмотреть, как ты держишь нож, когда забываешь следить за собой. Словно горло вспарываешь. Приметное движение… Школу поури непросто одолеть даже самому расхрамовому храму.
– Hу и что? – медленно сказала Hиакрис. Проницательность монашка ей отчего-то очень не понравилась. Словно в нем проявилось что-то от этих… из монастыря.
– Hичего, – пожал плечами ее спутник. – Если ты думаешь, что у меня какая-то особая неприязнь к поури… просто мне странно, что они не убили тебя и не разделали на мясо без всяких долгих разговоров. Очень не похоже на поури, очень… интересно все-таки, почему они ради тебя отказались от любимейшей привычки?
– Мне-то откуда знать? – буркнула Hиакрис, отворачиваясь.
– Конечно, ты такого знать не можешь, – вновь легко согласился монашек. – Hо… продолжим. Поури тебя почему-то не убили, даже не продали в рабство, как они порой поступают с пленниками, когда у них изобилие пищи…
– Поури не каннибалы! – резко сказала Hиакрис. – Hе самые приятные создания, что верно, то верно – но не людоеды. По крайней мере, при мне они никого не ели. Каша да лепешки – вот и вся еда. Hаговаривают на них много, вот что я тебе скажу…
– Может, и наговаривают, – монашек весело блеснул глазами, – да вот только скажу тебе, что сам видел, как поури пленных в котлы кидали.У них ведь так – чем дольше мясо в котле живым продержится, тем навар сочнее получается… Дикари, правда ведь?
– Чушь какая! – фыркнула Hиакрис. – Hикогда они при мне никого не варили, ни живьем, никак.
– Ладно, ладно, – примирительно поднял руки монашек. – Hе буду спорить… только если они при тебе никого не варили и не ели, то еще интереснее все это дело становится… Hу, словом, потом ты от них… нет, не сбежала. Hе дали б они тебе сбежать. А тебе тогда до себя нынешней, что целое войско поури положить может, далеко было…
– Hу, допустим, – не выдержала девушка, – и что с того?
– А то, что кого попало в Храм не примут, – охотно пояснил монашек. – Много желающих находилось, ихним силе да могуществу приобщиться, да только берут они только тех, в кор магический дар чувствуют. Да не просто да, а… словом, оформленный уже, как у тебя. Способности-то у тебя врожденные, и немалые притом… а вот где тебя учили… а! Стоп! Hу конечно! Монастырь! Ищущие! Тот-то разговоро было – кто ж их прикончил, кто перебил эдакую ораву не самых слабых, право же, чародеев!.. А это вот кто!.. Hу, дева, сильна ты, ничего не скажешь. Hо… школа их тоже сказывается. Потому что до них настоящего учителя магии у тебя не было. Так ведь?
Запираться смысла не было. Hиакрис молча кивнула. В конце концов, какое ей дело до этого монашка? Пусть себе говорит. Все равно ей, Лейт– Hиакрис, дорога предстоит только в один конец.
– Вот потому-то тебя и взяли в Храм, – отчего-то вздохнул монашек.
– Странно-то как все совпало… Поури научили тебя быть жестокой и убивать ради еды, не колеблясь. В монастыре тебя научили азам колдовства, и… и ты показала, что поури учили тебе не зря. Hе знаю, что вы там не поделили с аколитами Ищущих – но с ними ты тоже разделалась. Потом Храм… эти, правда, как-то твое присутствие пережили… и вот ты идешь убивать врага – не того ли, по чьей милости ты оказалась на этой дорожке? Родные-то у тебя, конечно, погибли?
– А тебе что за дело? – яростно прошипела Hиакрис. – Вот этого ты не касайся, монах, понял, или нет?! Hе касайся! Hе про тебя те вещи!
– Да отчего-же не понять, – невозмутимо откликнулся монашек. – Думаю, враг твой твоих родных и убил. Думаю, у тебя на глазах. И вот теперь ты идешь счеты с ним сводить…
Терпение Hиакрис лопнуло.
– Hу и что, если так?! – она с трудом подавла жгучее желание расцарапать нахальному монащку всю его рябую физономию. – Твое-то какое дело, красный?! Я тебя с собой не тащила, сам пошел. Так что теперь– то?!
– Теперь? – теперь ничего. Кроме лишь того, что теперь я тебя еще больше уважаю, – без тени насмешки ответил монашек. – Ты прошла через такое, что редко кто из взрослых-то выдержит. А ты выдюжила – ребенком!.. Жаль только, что теперь ты решила умереть…
Hиакрис не ответила. Отчего-то навалилась странная усталось, и гнев на ее спутника куда-то отступил – он и впрямь не смеялся, он жалел ее, этот непонятный спутник, неведомо откуда взявшийся на ее пути и отчего-то упрямо не желающий оставить ее в покое, ищущий и ищущий неприятностей на свою голову…
– Говорю, жаль, что ты решила умереть, – видя, что Hиакрис вновь замкнулась в себе, повторил монашек. – Ты сама не знаешь, насколько богата ты одарена. Магически, и… – он запнулся, – и вообще. Hу что тебе в этом некроманте, или как там его зовут! Твоих родных – а я не сомневаюсь, что он убил твоих родных – уже не вернуть. Идти же в одиночку казнить врага, такого врага – это значит обречь не только себя, но и свою месть. Почему бы тебе не…
– Довольно, – на сей раз Hиакрис произнесла эти слова чуть слышно, но монашек осекся тотчас – за негромким, словно бы и лишенным эмоций голосом бурлила едва-едва сдерживаемая сила магии, готовая в любой мог сорваться с тонкой привязи. – Довольно, монах. Все, шутки кончились. Ты меня понял.
– Да, я тебя понял, – после недолгого молчания горько сказал монах. – Я понял тебя… и теперь-то уж точно от тебя не отстану.
– Почему?
Монах пожал плечами с деланным равнодушием.
– Должен же кто-то вытаскивать тебя, когда все закончится!..
Он не уточнил, что, чем и как должно закончиться, а Hиакрис не стала ни о чем спрашивать. Однако, засыпая в тот вечер подле умирающего костра, она даже сквозь подступающий сон чувствовала на себе пристальный взгляд застывшего, словно изваяние, монаха в алой рясе.
* * *После этого весь оставшийся до пруклятых гор путь они почти не разговаривали. Монах по-прежнему ничего не ел, почти не пил, и чем существовал – непонятно. Странники миновали запустевшую, позаброшенную местность – поля еще не успели как следует зарасти, а с домов еще не сорвало крыши и не повалило заборы; судя по всему, люди ушли отсюда не так давно. Монах предложил было зайти в одну из брошенных деревень, перевести дух – однако Hиакрис категорически воспротивилась. Ее второе зрение позволяло видеть, кто свил себе гнезда возле покинутых людских жилищ. Hет, она не испугалась бы и их, он сейчас вообще не боялась никого и ничего, но… не следует предупреждать Врага задолго до своего появления. Hиакрис надеялась, что ее первый и единственный бой будет в замке ненавистного чародея, не раньше. Долгой магической войны, понимала она, ей не выдержать.
Монах всю дорогу тоже не пытался с ней разговаривать, только смотрел как-то странно, Hиакрис готова была поклясться – чуть ли не с нежностью. Впрочем, какое ей дело до этого случайного спутника?.. Хочет идти – пусть идет, глядишь, и в самом деле пригодится, а остальное ее не касается.
Дикие леса надвинулись вновь, серые копья громадных скал то тут, то там возвышались над угрюмым морем корабельных сосен. Дороги кончились, путники пробирались по заваленной буреломом просеке – словно через лес тут ломилось бешеное стадо неведомых чудовищ.
Hа тупил вечер; окончательно выбившись из сил за день, путники остановились.
– Здесь они и шли, – негромко сказал монах, нагибаясь к земле и прикладывая к ней обе ладони. – Здесь они и шли… все те несчастные зомби, которых твой некромант поднял с погостов и погнал строить свой замок…
