Генри Олди - Вложить душу
Увлекшись бесплатным представлением, собравшиеся не заметили, что Джейкобс уже минут пять торчит на пороге.
– Потому что кое-кто действительно набрал в рот воды, причем навсегда. Три трупа за последнюю неделю – это вам как? Любой болтать закается!
– Но вы-то, как представитель власти, можете мне рассказать, что здесь произошло? Я плыл в такую даль, из самого Нового Орлеана, чуть не утонул…
– Я-то могу, – довольный, что его приняли за представителя власти, негр уселся за соседний столик, и Пако мигом воздвиг перед ним гору истекавших кетчупом сэндвичей и запотевшую кружку с пивом. – Я-то, дорогой мой док, могу, только пускай уж Ламберт начнет. Если, конечно, захочет. А я продолжу. Что скажешь, Малявка?
– Думаешь, не захочу? – хищно ощерился Ламберт, сверкнув стальными зубами из зарослей жесткой седеющей щетины. – Верно думаешь, капрал! Не захочу. Эй, Билл, еще джину! Не захочу – но расскажу! Потому что этот ОЧЕНЬ ученый мистер плавает в том же самом дерьме, что и мы все! Только он этого еще не знает. Самое время растолковать!
В бар вошли еще люди: двое таких же мрачных, как Ламберт, рыбаков, молодой парень с изуродованной левой половиной лица (по щеке словно теркой прошлись) и тихая девушка в невзрачном сером платье с оборками…
Уж ей-то никак не было место в заведении Кукера – но на вошедших никто не обратил особого внимания.
Малявка Лэмб собрался рассказывать!
Это было что-то новое, и все, включая новопришедших, собрались послушать – даже Пако быстренько примостился в углу и перестал терзать свою гитару.
Заказов не поступало, и мексиканец мог выкроить минуту отдыха.
Одну из многих – Стрим-Айленд не баловал работой Кукера и его подручного; впрочем, остров не баловал и остальных.
– Вся эта срань началась около месяца назад, когда мы с моим покойным братцем Хью ловили треску. Ловили, понятное дело, малой сетью…
* * *– Давай, Лэмб, вытаскивай! – заорал стоявший на мостике Хьюго, наблюдая, как наливается блеском рыбьей чешуи сеть, подтягиваемая лебедкой с левого борта. Лов сегодня был отменный, тем паче, что сооружение, скромно именуемое братьями «малой сетью», на самом деле чуть ли не вдвое превышало по размеру стандартную разрешенную снасть. Вдобавок Мак-Эвансы забросили еще пару-тройку крючков – открывшийся в Мертл-Бич китайский ресторанчик неплохо платил за акульи плавники, и братья вполне могли рассчитывать на дополнительную прибыль.
В этот момент «Красавчик Фредди» содрогнулся.
Противно завизжали лебедочные тали, поперхнулся равномерно тарахтевший мотор, по корпусу прошла мелкая дрожь. Словно кто-то, всплывший из темной глубины, вцепился в сеть с добычей братьев Мак-Эванс, не желая отдавать людям принадлежавшее морю. Но «Красавчик Фредди», унаследовавший изрядную долю упрямства своих хозяев, переждал первый миг потрясения и выгнул горбом металлическую спину, разворачиваясь носом к волне. Стрим-айлендцы считали, что свою лодку Мак-Эвансы назвали в честь певца из «Queen», и только сами Хьюго с Лэмбом знали, что оба они имели в виду совсем другого Фредди – страшнолицего дружка ночных кошмаров, с бритвенными лезвиями вместо пальцев. Обаятельный убийца импонировал братьям куда больше «голубоватого» певца.
И почти одновременно последовал рывок с правого борта, в результате чего крайний поводок с крючком из четвертьдюймовой стальной проволоки на конце туго натянулся.
Лебедка поспешно застучала вновь, тали самую малость ослабли – но вода продолжала бурлить и, когда сеть мешком провисла над пеной, братья Мак-Эвансы в сердцах высказали все, что думали по поводу зиявшей в сети рваной дыры и пропавшего улова.
Поэтому рыбаки не сразу обратили внимание на творящееся по правому борту.
А творилось там странное: леса натянулась и звенела от напряжения, вода кипела бурунами – а потом поводок разом ослаб, и живая торпеда взметнулась над водой, с шумом обрушившись обратно и обдав подбежавших к борту рыбаков целым фонтаном соленых брызг.
– Большая белая! – пробормотал Хьюго. – Футов двенадцать, не меньше! Молодая, вот и бесится…
– Небось, эта скотина нам сеть и порвала, – сплюнул сквозь зубы Ламберт. – Пристрелю гадину!
Он совсем уж было собрался нырнуть в рубку за ружьем, но более спокойный и рассудительный Хьюго придержал брата.
– Ты ее хоть рассмотрел толком, урод?!
– Да что я, акул не видел?! – возмутился Ламберт.
– Не ерепенься, братец! У нее все брюхо… в узорах каких-то, что ли? Вроде татуировки! Может, такой акулы вообще никто не видал!
– И не придется! – Малявка Лэмб хотел стрелять и знал, что будет стрелять.
– Дубина ты! А вдруг ею яйцеголовые заинтересуются! Продадим за кучу хрустящих!
Подобные аргументы всегда оказывали на Ламберта правильное действие – а тут еще и белая бестия, как специально, снова выпрыгнула из воды, и рыбак в самом деле увидел вязь ярко-синих узоров на светлом акульем брюхе.
– Убедил, Хью, – остывая, буркнул он. – Берем зверюгу на буксир и… Слушай, а где мы ее держать будем? Сдохнет, падаль, кто ее тогда купит?!
– А в «Акульей Пасти»! – хохотнул Хьюго, которому понравился собственный каламбур. – Перегородим «челюсти» проволочной сеткой – и пусть себе плавает!
«Акульей Пастью» назывался глубокий залив на восточной оконечности Стрим-Айленда, с узкой горловиной, где скалы-«челюсти» отстояли друг от друга на каких-нибудь тридцать футов.
На том и порешили.
Вечером, когда лиловые сумерки мягким покрывалом окутали остров, старый Мбете Лакемба объявился на ветхом пирсе, с которого Лэмб Мак-Эванс, чертыхаясь, швырял остатки сегодняшнего улова в «Акулью Пасть». Впрочем, рыба исчезала в АКУЛЬЕЙ ПАСТИ как в прямом, так и в переносном смысле слова.
– О, Старина Лайк! – обрадовался Малявка. – Слушай, ты ж у нас вроде как акулий родич?! В общем, разбираться должен. А ну глянь-ка… сейчас, сейчас, подманю ее поближе…
Однако, как ни старался Малявка, пленная акула к пирсу подплывать отказывалась. И лишь когда Мбете Лакемба еле слышно пробормотал что-то и, присев, хлопнул ладонью по воде, акула, словно вышколенный пес, мгновенно возникла возле пирса и неспеша закружила рядом, время от времени предоставляя татуированное брюхо для всеобщего обозрения.
– Ну что, видел? – поинтересовался Ламберт, приписав акулье послушание своему обаянию. – Что это?
– Это Н'даку-ванга, – лицо фиджийца, как обычно, не выражало ничего, но голос на последнем слове дрогнул, прозвучав на удивление торжественно и почтительно. – Курчавые охотники с юго-восточного архипелага еще называют его Камо-боа-лии, или Моса.
– А он… этот твой хренов Н'даку – он редко встречается?
– Н'даку-ванга один, – Лакемба повернулся и грузно побрел прочь.
– Ну, если ты не врешь, старина, – бросил ему в спину Малявка Лэмб, – то эта зараза должна стоить уйму денег! Коли дело выгорит – с меня выпивка!
Лакемба кивнул. Зря, что ли, пароход со смешным названием «Paradise» вез жреца через соленые пространства? И уж тем более ни к чему было объяснять Ламберту Мак-Эвансу, что Н'даку-ванга еще называют Н'даку-зина, то есть «Светоносный».
На падре Лапланте это имя в свое время произвело немалое впечатление.
* * *– …Ну а потом к нам заявился этот придурок Пол!
Ламберт заворочался, как упустивший форель медведь, нашарил на стойке свой бокал с остатками джина и опрокинул его содержимое в глотку. Не дожидаясь заказа, Кукер сразу же выставил рассказчику банку тоника, зная, что оба Мак-Эванса (и Лэмб, и покойный Хьюго), предпочитают употреблять джин с тоником по отдельности.
Впрочем, Хьюго – предпочитал.
– Так вот, на чем это я… ах, да! Заявляется, значит, с утреца этот придурок Пол и просится кормить зверюгу!
– Ты б попридержал язык, Малявка, – неуверенно заметил Кукер, дернув культей. – Сам знаешь: о мертвых или хорошо, или… Опять же, вон и папаша его здесь!
Кукер умолк и лишь покосился на спящего Плешака Абрахама.
– А мне плевать! Пусть хоть сам Отец Небесный! Говорю – придурок! Придурком жил, придурком и подох! Ну кто, кроме полного кретина, добровольно вызовется кормить акулу?!
– Помнится мне, Ламберт, раньше ты говорил, будто вы с братом его наняли, – как бы невзначай ввернул капрал Джейкобс, расправляясь с очередным сэндвичем.
– Верно, наняли, – сбавил тон Малявка Лэмб. – Только парень сам напросился! Эти вонючие эмигранты рыбьи потроха руками ворошить согласны, за цент в час! Козлы пришибленные! И попомните мое слово: все дерьмо из-за этого мальчишки приключилось! Из-за него и из-за акулы…
– Которую поймали вы с Хьюго, – закончил кто-то за спиной Ламберта.
Рыбак повернулся всем телом, расплескав злобно зашипевший тоник, но так и не понял, кто это сказал, а говоривший не спешил признаваться.
– Ты меня достал, урод, – проговорил Мак-Эванс, обращаясь в пространство. – Все, не буду больше ни хрена рассказывать! А если вам, док, интересно, так это именно мы с покойником-Хью отбарабанили телеграмму в Чарлстон. Потом сидели сиднем и ждали от вас ответа, а белая стерва сжирала половину нашего улова. Наконец ваш говенный институт соизволил отозваться, и когда стало ясно, что никаких денежек нам не светит, Хью сказал: все, Лэмб, надо пристрелить эту тварь… И баста! Дальше пусть капрал или кто хочет рассказывает. С меня хватит! Билл, еще джину!
