Ник Перумов - Одиночество мага (Том 2)
– Против неупокоенных у меня, считай, ничего нет, – развела руками Эйтери. – На тебя вся надежда, Северок.
– Хум, на кого ж иного? Не боись, Сотворяюсцая, не подведу. Дай, оно не в первый раз.
– Да уж, постарайся, пожалуйста, – попросила чародейка. – Сам знаешь, на какое дело идём… обидно будет в самом начале пути споткнуться. И… спасибо тебе, Север.
– Энто за цто же, Сотворяюсцая?Гнома помолчала.
– Ты пошёл со мной. Не задавая вопросов. Не говоря – это не моё дело. Ты ничем мне не обязан. И совершенно не обязан во всё это влезать. Мы идём на почти безнадёжное дело Север. Ты должен это понимать. Шансов вернуться у нас немного, особенно… особенно у тебя. И что нас ждёт, если мы потерпим неудачу… ты, наверное, тоже знаешь.
– Да уз… – мрачно буркнул в ответ Север. – Не говори, Сотворяюсцая, не надо. Громко оцень. Не люблю. Есть дело… надо делать. Не я – так кто зе? Кто луцсе меня на мецах иль, к примгру, на топорах? Дай, пригодится. А всё процее… я про то не думаю. Просто если каздый один раз доброе дело сделает… вроде как мы с тобой – зыть легае станет, ведь верно, да?
– Верно, – кивнула гнома. – Ну, отдохнул? Пошли дальше. Чем больше сегодня одолеем, тем скорее небо увидим. Там чудовищ нет.
– Не знаю, с ьем предпоцту дело иметь – с цудовис-цами иль с серой братией ентой, что по всему Эгесту расползлась…
– Именно, – вновь согласилась Эйтери. – Так идём? Не нравятся мне зги твои намёки на неупокоенных…
Первый зомби встретился им куда раньше, чем они рассчитывали. Затопал навстречу, захлопал по камням плоскими зеленоватыми ступнями. Потянуло вонью, Эйтери невольно скривилась от отвращения.
– Назад! – гаркнул Север, загораживая собой маленькую чародейку. – Не высовывайси! Сейцас я его…
Зомби заклокотал, забулькал, словно закипающий котёл, вытягивая чудовищно распухшие руки. Север прыгнул, извернулся, словно волчок, поднырнул под тянущиеся лапы, рубанул крест-накрест. Фальчион запел, засвистел, рассекая воздух с такой скоростью, что не стало видно самого клинка. Первыми на камень повалились отрубленные руки, раскрылась, словно сундук, грудная клетка, распоротая ещё двумя стремительными секущими взмахами. Зомби завыл, заревел, пытаясь уцепить обидчика зубами, но Север вновь ловко увернулся, пригнувшись, от души рубанул неупокоенного поперёк, так что торс отделился от таза и ног. Потом гному пришлось ещё долго кромсать и рубить никак не желавшие умирать второй смертью останки, они упрямо не затихали, всё шевелились, дёргались и пытались срастись.
– Ух… – Север наконец опустил фальчион, снял подбитую железом шапку, вытер пот со лба. – Спалить надобно. Сейцас я его…
Эйтери стояла, поджав губы и словно бы напряжённо о чем-то размышляя.
– Словно гонит их нам навстречу кто-то… – вновь проговорила она, наблюдая за тем, как Север поливает останки неупокоенного горючей жидкостью из жестяной фляги. – Словно гонит навстречу…
Потом ещё было много чего. Невесть откуда брались на их пути чудовища и скелеты, случались завалы и наводнения, и так далее и тому подобное, описывать которое в деталях заняло бы слишком много времени. Однако всему настает конец – после пятого зомби (счастье ещё, что неупокоенные попадались хоть и часто, но по одному) Север и Эйтери выбрались наконец под усыпанное зимними звёздами небо.
– Теперь уже немного осталось, – подбодрила уставшего гнома Эйтери. И закончила уже тише, еле слышно: – Только бы не опоздать…
Глава седьмая
НЕКРОМАНТ И ИНКВИЗИТОР
Кап, кап, кап. И снова – кап, кап, кап. Первым вернулся слух. Зрение запаздывало. Фесс попытался пошевелиться – и застонал от резкой боли. Тело затекло от долгой неподвижности. Руки были скованы, правда, кольца кандалов оказались обёрнуты чем-то мягким. Ноги скованы также. Он сидел в крошечной каморке, привалившись спиной к дощатой стене. На полу – груда не слишком чистых тряпок, окон нет. Впрочем, по ощутимому покачиванию пола нетрудно было догадаться, что его везут на корабле. Резкой вспышкой вернулась память, и он вцепился в обёрнутый кожей кандальный браслет, чтобы не застонать. Салладор, Эргри… Птенцы… их Старшая… бой отчаянный и безнадёжный… падающие тела… кровь на глитах… и, наконец, последний, отнявший сознание удар. Он в плену. Он в руках того самого Этлау, что один раз уже чуть не сжёг Фесса на костре. Надо думать, тот урок пошёл отцу-экзекутору впрок и он не повторит прежних ошибок. Конечно, и гасящий магию талисман Этлау тут как тут и старается вовсю…
На миг Фесс подумал, что хорошо бы разразиться буре, чтобы корабль отправился на дно, разом положив конец всему, чтобы не видеть торжество серых, их ухмыляющиеся рожи, чтобы не видеть мерзавца Этлау, не слышать их голосов, чтобы сразу – и навсегда. Грудь готова была разорваться от стона. Душу жгла не попранная гордыня, не горечь торажения – страх, что на пути безумца Этлау рухнула последняя преграда и теперь остановить его не сможет уже никто. А милостивый государь наш Этлау не колеблясь отправит на костёр весь Эгест, весь Аркин, весь Эбин и все Семиграцье, и даже не ради личной власти – ради торжества той Идеи, которой он столь истово служит. Смерть людская для него не зло, кровь людская – водица, оплодотворяющая ниву мира иного, «пресветло-го», «просветлённого». . Да и чего ж ему останавливаться перед чьей-то гибелью, ежели разлучить святую душу с грешным и грешашим телом – дело донельзя благое?
Фесс помотал головой, с трудом сдерживая постыдный стон. Подтянул колени к груди, уронил на них голову. Цепи загремели, словно погребальные колокола. Не приходилось сомневаться, стражи за дверью каморки уже поняли, что ценный пленник очухался. Сейчас доложат кому следут, а уж господин наш преподобный Этлау не замедлит явиться, потешить душеньку, позлорадствовать, что, мол, наконец-то изловил некромансера. И дело, ради которого он, Фесс, когда-то вступил в Академию, так и останется несделанным.
Он так и не найдёт дороги домой.
Другой разговор, что в последнее время ему и не очень хотелось её искать. Жизнь тут, в Эвиале, была настоящей, в отличие от сонного покоя богатенькой Долины, где целители и погодники отдыхали от трудов праведных.
Сиди, некромант, сиди. У тебя отобрали посох, оружие, одежду, книги. Ты лишился всего. На тебе – тщательно проверенное тряпьё, просмотренное, наверное, всеми магами, что на службе Святой Инквизиции. Руки и ноги скованы. Способность к волшебству задавлена грубой силой талисмана Этлау – эх, знать бы ещё, что это такое…
Остаётся только одно – побег. Но с идущего в открытом море корабля не сбежать. Точнее, сбежать можно, но в это никто не верит. Считается, что человек в открытом море неминуемо умрёт от жажды, но ещё скорее и вернее – умрёт от страха перед смертью, как бы парадоксально это ни звучало. Потом, на суше, куда бы его ни везли, сбежать будет значительно труднее.
Фесс осторожно осмотрелся. Каморка была голой, пол – тщательно выметен. Нигде ни соринки, ни пылинки, словно это – царский дворец, а не камера узника. И, разумеется, никакой надежды найти что-то вроде гвоздя или просто железки и попытаться отомкнуть замок кандалов.
Ладно. Дверь не может оставаться вечно запертой. В конце концов узника положено кормить и давать ему справить нужду. Раз его не убили сразу, есть надежда, что Этлау соблазнился долгими допросами.
Фесс решил не терять даром времени. Нарочито громко загремел цепями, с трудом приподнялся, доковылял до низкой дверцы, от души врезал по ней кандалами:
– Эй! Есть кто живой? Отворите! Пить хочу, и до ветру сходить надо!
Никакого ответа. За дверью послышались быстрые таги – кто-то наверняка помчался с донесением, что окаянный некромансер, понимаешь, требует воды.
Шаги прозвучали и стихли. Тишина, слышен лишь плеск воды за бортом. Никакого ответа. Ни да, ни нет, ни приказов заткнуться и не тревожить покой достойнейшей стражи, ни угроз переломать все кости. Фесс выждал немного и вновь принялся колотить в дверь наручными браслетами. Получалось громко. Оставалось надеяться, что эти звуки всё ж испортят преподобному отцу Этлау пищеварение и он соблаговолит-таки обратить внимание на узника.
Отнюдь. Время шло, а на поднятый Фессом шум невидимые стражи обращали внимание не больше, чем на крики чаек.
Он умолк. Так Понятно. Новая тактика. Заключённый может беситься, колотиться, разбивать себе голову о стены – никто не откликнется. Ну что ж, господа, всё равно вы сюда зайдёте – меня выводить…
Фесс вернулся в свой угол. Теперь, словно проснувшись, по всему телу постепенно расползалась боль. Его всего словно бы пропустили через мясорубку. Ныли суставы, обжигающе сводило растянутые мышцы, острая боль прокатывалась по рёбрам при каждом вздохе – сейчас Фесс был лишь тенью прежнего Кэра Лаэды. Судя по всему, поработали над ним изрядно, били уже бесчувственного. И, похоже, преуспели. Магия смогла бы залечить раны, переломы, стянуть разорванные связки – но не под талисманом Этлау. А он-то, Фесс, надеялся, что в бою у пирамиды ему удалось если не обратить в пыль тот талисман, то, по крайней мере, высосать из него все силы… Зря надеялся, выходит.
