Андрей Плеханов - Бессмертный
Тьма взорвалась в его глазах миллионами искр. Тьма испуганно завопила сотнями вороньих голосов и разлетелась в стороны, хлопая крыльями рваной гари.
Крест мягко светился в руке Демида.
Сила вернулась в его замороженное тело. Он откинул чужие пальцы от своей шеи и хрипло втянул воздух.
Во мгле появилось лицо Агея – колебалось в воздухе полупрозрачной дымкой. Губы колдуна беззвучно двигались, растерянность читалась в глазах его. Демид вытянул крест перед собой.
– Нет тебе, диаволе, части и участия, места и покою, здесь крест Господень!.. – Демид сам не знал, откуда рождались эти слова в устах его. – Крест на мне, рабе божием Демиде, крест передо мною, крест за мною, крест – диавола и все враги победиша! Беги отсюда во ад кромешный, где твой настоящий приют и тамо да обретайся! Слово мое крепко, яко камень, аминь, аминь, аминь...
Голова колдуна разлетелось на клочья, истаивающие в воздухе с шипением. Мгновение – и только едва заметный смрад паленой шерсти напоминал о случившемся.
Демид медленно сел на топчане, опустил ноги на пол. Положил крест перед собой и тупо смотрел на него.
Не чувствовал он себя победителем.
Скорее – приговоренным к смерти, которому дали отсрочку на неизвестное время.
Яна со стоном приподнялась на локте. Кожа ее постепенно розовела, глаза приобретали осмысленное выражение. Она натянула одеяло на ноги.
– Дема, ты тут?
– Тут...
– Случилось что-то плохое?
– Да нет... Так... ничего. Спи.
Не мог он сказать ей сейчас. Он-то еще переживет такое. А она?
– Не обманывай меня. Я знаю... Такое уже было! – Яна провела рукой по своему бедру – всему в засыхающей крови. – Господи! У меня такое ощущение, что меня изнасиловали десять человек...
Она застонала от боли.
– Яна...
– Не говори ничего. Ты тут не причем. Я знаю... Я сама... Это он. Колдун. Он появлялся. Он снова приходил. Что я делала? Что говорила тебе?
– Тебе лучше этого не знать.
– Демид! – Яна припала к его плечу и зарыдала в полный голос. – Я так больше не могу! Он делает со мной, что хочет! Если он придет еще хоть раз – я умру!
– Яна... – Демид гладил ее по голове. – Крест... Он прогнал эту нежить. Колдун боится его.
– Боится?!
– Да. Боится, сволочь. Боится! Господь не допустит... Крест Господень охранит нас. Сейчас главное – не расставаться с крестом. Ни на секунду. Держи его все время с собой.
– Хорошо, – шепнула Яна, сворачиваясь калачиком и закрывая глаза. – Только ты будь со мной. Не бросай меня, Демид...
ГЛАВА 13
Утро. Демид хлопотал по хозяйству, пытался чем-то заняться, отвлечься от мыслей, которые разъедали его изнутри, как голодные черви.
Из-за деревьев раздался знакомый гул мотора. "УАЗ", подскакивая на выбоинах, выехал на поляну.
– Вот и я, – сказал Алексей, вылезая из машины. – Как и обещал.
– Привет, – мрачно произнес Демид. – Явился...
– Ну как вы тут? Медведи не замучили? – Петрович старался выглядеть веселым, но взгляд его был тревожен.
– Да ничего. Как на курорте.
– Ну слава Богу. А я-то волнуюсь... Яна-то где?
– Спит.
– Я только на минутку. Вот – хлеба вам привез. Свеженького. Уеду нынче в город – опять командировку выписали. Вернусь завтра к вечеру, тогда уж и заберу вас отсюда. Лады?
– Про Агея ничего нового? – спросил Дема.
– Неугомонный ты, Дема. – Лицо Алексея потемнело. – Что ты все заладил про Агея? Помер он уж давно.
– Да ладно, Петрович, брось ты темнить! Знаешь ведь прекрасно, что жив он. – Демид прищурился. – Что ты за человек такой, Алексей?
– А что за человек? – глаза Петровича суетливо забегали. – Мужик как мужик. Живу себе спокойно, никого не обижаю. Что ты прилип ко мне со своим Агеем? На кой он тебе сдался? Сам, что ли, колдуном хочешь стать? Мой тебе совет – не связывайся ни с какой нечистью, пропадешь. Мало тебе неприятностей в городе? Еще и нечистую силу хочешь себе на шею посадить?
– Уже посадил, – вырвалось у Демида. – Я-то думал, ты мне поможешь... Знаешь ведь ты многое. Да темнишь впустую. Где же совесть твоя христианская? Погибает ведь человек!
– Что за человек погибает? С Яной, что ли, плохо?
– Да.
Алексей помрачнел еще больше.
– Что случилось?
– Да так... Ничего. – Демида охватил вдруг приступ недоверия.
– Ну ты хорош! Лишнего слова мне не расскажешь, а хочешь, чтобы я тут с тобой в догадки-разгадки играл? Так дела не делаются. Загубить девчонку хочешь?
Душевно было сказано. И Дема сделал уже над собой усилие, пытаясь рассказать Алексею про сегодняшнюю невероятную ночь и все, что ей предшествовало. И не смог.
Давно он не встречал такого подозрительного типа, как Алексей! В каждом его слове сквозила недосказанность, а в попытке сыграть полуграмотного трудягу он, пожалуй, переигрывал лишку. Если бы Демиду сказали сейчас, что Петрович – это Агей, сменивший обличье, он бы ничуть не удивился. Ничего себе совпадение – оказывается, что шоферюга, случайно подхвативший Дему ночью в городе, знает Агея с детства, вырос с ним в одной деревне!
Не верил Демид в такие случайности.
– Слушай... Петрович. Выручил ты нас... Спасибо. Но... Я еще не готов рассказать тебе все. Подумать мне надо.
– Ну и лады. Не рвись. – Алексей положил руку Демиду на плечо. – Говорю тебе со знанием дела – не спеши, а то голову потеряешь.
– Петрович! – Демид глянул на Алексея пристально, в самую душу пытаясь залезть. – Кто ты?! Ты колдун? Такой же, как Агей? Или...
– Нет уж, милый. – Петрович уже поворачивался, чтоб уйти, да повернулся. – Баш на баш. Ты – молчок, и я – молчок. Завтра увидимся. Только предупреждаю: не вздумай рвануть отсюда. И сам сгоришь, и девчонку загубишь. Это самое безопасное для вас место. И помни – друг я тебе, а не враг, уж верь или не верь. А пока прощай.
Демид зло глянул на медвежью спину Алексея.
"Господи, когда же все это кончится?"
* * *День был тягучим. Солнце медлительно ползло по небу, наполняя лес колышущимся зноем. Яна все еще спала, не в силах очнуться после бессонной ночи. Демид бесцельно слонялся вокруг избушки, все валилось у него из рук. Раздражал его любой звук – звон комаров над ухом, галдение птиц, шелест листвы.
Издалека вдруг донеслись сухие одиночные стуки – как будто кто-то стрелял из ружья. Демид настороженно прислушался, но все стихло.
Он уселся на пенек и начал строгать ножом дощечку, вырезая человеческую голову. Получалось что-то мерзкое – деревянный идол пялился на Дему незрячими белками и ехидно скалился. Дема запустил чуркой в кусты. И подскочил от неожиданности – на краю поляны стоял человек, вооруженный двустволкой. Этакий старичок – лесовичок. Щуплый, узловатый, заросший до самых глаз клочковатой бородой.
– Чего спужался – то? Я людей, чать, не стреляю. Нервные все стали! – Незнакомец подошел поближе.
– Да, станешь тут нервным! Подкрался, как тать в нощи! Да еще и с ружьем!
– А как же? – Старичок захихикал. – Привычка така. Или прикажешь мне по лесу с громом шастать? Я, чать, охотник. Мне шуметь резону нету. Ладно. Серега меня зовут, – он протянул Демиду маленькую морщинистую руку.
– Дема. А по отчеству-то как будешь?
– А никак. Серега и есть Серега.
Охотник достал из кармана щепотку табаку, свернул самокрутку и засмолил, окутавшись клубами сладковатого дыма.
– А я смотрю, поселился кто-то в лехиной избушке. Гостите, стало быть, у него? В дом-то к себе, небось, не приглашал?
– Нет, – признался Дема.
– Оно понятно. Никого не приглашает. Золото там, что ли, держит? Хитрый Леха мужик. Ты-то откуда его знашь?
– Да познакомились случайно. Позвал отдохнуть на природе, рыбку половить.
– Клюет?
– Кто?
– Рыба, кто еще?
– Клюет. Ты мне вот что скажи, Сергей Батькович. Что этот Алексей из себя представляет? Я ведь и видел-то его полтора раза. Ты, небось, сызмальства его знаешь?
– Да откуда? Он ведь не тутошний. С городу приехал. Купил участок в деревне, делянку. Рабочих пригнал, да и сляпали они ему домик за две недели. И ведь дом-то какой чудной, не нашенский.
– Ага. Так он здесь работает, в лесхозе?
– Да ты что? Кто это тебе лапши на уши навешал? Не знаю я вообще, где он работает и на что живет. Гоняет на своем "УАЗе" туда-сюда, только пыль стоит. Хозяйства не держит. В дом к себе не пускает. Говорю тебе, непонятный человек, хоть с виду и неплохой.
– Неплохой?
– А что? Мужик приятный, в обращении простой. Всю деревню обворожил. Знает, как к людям подступиться. Порой со стороны гляжу – аж завидки берут. Не каждый так умеет. Ко всякому человеку свой подход – ну что твой артист. К этому так, к другому сяк. Роль разыгрыват, как в кине. Вроде лапоть лаптем, а нет – и прорвется ученое словечко. И взгляд-то вроде добрый, а наскрозь протыкает, прямо в душу залазит. Не пьет, опять же... По бабам не скачет, хотя мужик холостой, да и явно в силе. Говорю тебе, есть в нем двуличность. Я с ним связываться не люблю.
