Мэтью Стовер - Герои умирают

А вторым источником славы Кейна был сам Коллберг.

Он создал Кейна, лично следил за его карьерой с тем вниманием, с каким иные следят за своими детьми. Кейн отправлялся в любую точку Поднебесья, где происходили события, обещавшие нечто захватывающее. Коллберг посылал его даже туда, где уже работали другие актеры – даже если в этом случае Кейн врывался в их собственные Приключения и перехватывал ведущую роль. Коллберга немало критиковали за такой фаворитизм, за. стремление угодить публике, за нарушение прав других актеров и за снижение их профессиональной ценности.

На эти обвинения Коллберг отвечал одним-единственным жестом: пухлый палец указывал на таблицу итогов Студии. Даже самые мелкие актеры при этом переставали жаловаться: в конце концов, возможность неожиданного появления Кейна в их Приключении заметно повышала стоимость подписки на Приключения любого сан-францисского актера.

Но Кейн осмелился противопоставить себя Коллбергу, бросить ему открытый вызов, угрожать ему – этого нельзя спускать. Майклсон не может даже считаться профессионалом! Вообще же потакание прихотям актеров зашло слишком далеко. Профессионалы, ха! Если б не их работа, актеры могли бы стать самое большее ремесленниками, потому что их существование фактически заключается в обмене их работы на деньги. Настоящий профессионал – это член элитного общества с собственным этическим кодексом; настоящий профессионал отвечает за результаты своей работы.

Коллберг угрюмо усмехнулся. Было бы забавно заставить Кейна отвечать за свои поступки, чтобы он пожалел о содеянном. Однако об этом было приятно помечтать – но не более того. Кейн представлял слишком большую ценность.

Но ведь это не Кейн угрожал Коллбергу. Угроза исходила от Майклсона. Кейн принес Студии богатство, Кейн был величайшим успехом Коллберга.

А вот способ наказать Майклсона у Коллберга найдется.

Хэри закончил разминку серией ударов с поворотом. Он метил в топографическую мишень размером с голову, двигавшуюся в электростатическом тумане вдоль стены спортивного зала. Повороты в обе стороны, блокирующие удары, боковые удары, полуоборот. Хэри вертелся до тех пор, пока с волос не начал стекать пот.

Он потряс головой и сделал для себя заметку – быть поосторожнее с движениями влево: капризы погоды стянули старый шрам от меча на правом бедре, из-за чего он успевал нанести по пляшущей мишени всего три удара из пяти. Это совсем не понравилось Хэри – он уже не мальчик, а опыт заменяет быстроту только до определенного предела,

Минуя душ, он направился к экрану. Он вытирал пот и одновременно разговаривал с адвокатом, заверявшим, что все его дела в порядке. Ежегодные выплаты за содержание отца не должны быть отменены ни в коем случае, Хэри это подчеркнул и, успокоившись, разорвал связь. Больше ему не с кем было разговаривать.

Он набросил на плечи полотенце и направился к стенному шкафу. Лимузин Студии будет минут через пятнадцать.

Настало время превращаться в Кейна.

Гримерная, расположенная в фундаменте Эбби, потребляла такое количество энергии, что его хватило бы для освещения небольшого городка. Она поддерживала поле Поднебесья, благодаря чему Хэри мог хранить в ней одежду и оружие Кейна. Таким образом, ему не приходилось переодеваться в гримерной Студии вместе с актерами помельче.

Гримерная размерами была с обычный погреб и вдвое больше, чем требовалось Хэри.

Когда открылась дверь, ему в который раз бросилась в глаза пустующая левая половина помещения. Не так давно он вынашивал мазохистскую идею купить дубликат одежды Пэллес, чтобы хоть чем-то заполнить эту зияющую пустоту. Грустные мечты отчаявшегося человека – сам он никогда не вешал туда свою одежду. Точно так же он и спал – на одном краю огромной двухспальной кровати.

Хэри вытащил свое обмундирование.

Черная кожаная куртка потерлась и выцвела – белые пятна соли от застарелого пота окружали проймы рукавов, в этих местах сыромятная кожа вытянулась и затвердела. Хэри бросил куртку на безупречно чистую кушетку – вслед за мягкими черными штанами с грубо заштопанными дырами и порезами; суровая коричневая нитка штопки казалась пятнами крови. На пол Хэри поставил пару мягких ботинок высотой со спортивные тапочки из совершенно другого мира.

Он разделся и встал у зеркала, висевшего на дверце шкафа. Мощные мускулы на груди, подтянутый живот, бугры мышц на бедрах и руках – все это казалось высеченным из камня. Хэри слегка повернулся и сузил глаза, критически рассматривая небольшое утолщение на животе. Может быть, в сорок лет это неизбежно – а может, он просто обленился. В его неудовольствии не было тщеславия – просто четыре-пять фунтов лишнего веса могли на долю секунды замедлить его движения в ситуации между жизнью и смертью.

Хэри был сложен как боксер среднего веса, хотя его рост несколько превышал обычное соотношение. Его кожа представляла собой многообразие перекрещивающихся шрамов, по которым можно было проследить все ступени его карьеры. Вот круглый сморщенный след от арбалетной стрелы, которая настигла его в Серено; вот ромбовидный шрам от меча, пронзившего его у спальни Тоа-Фелатона. Чуть повыше, на ключице, виднелся зазубренный след удара топором, когда его чуть не обезглавил Гулар Вольный Молот. На боку пролегли параллельные шрамы, оставленные пумой из кошачьего рва в Кириш-Наре. Кейн мог рассказать историю каждого большого шрама и большинства мелких, сейчас он дотрагивался до них, вспоминая связанные с ними опасности и напоминая себе, кто он такой.

«Я – Кейн».

Большой шрам, переходивший с правого бока на бедро, тот самый, что замедлял его удары, был получен от Берна.

Майклсон помотал головой, чтобы отогнать эти воспоминания, и натянул на себя кожаный суспензорий с вшитой внутрь металлической чашечкой. За ним последовали кожаные штаны. Из набедренных ножен Хэри вытащил пару метательных ножей и испытал их остроту на собственном предплечье. Надев ботинки, проверил, на месте ли маленькие, с листовидными лезвиями кинжалы, хранившиеся в ножнах на щиколотке. В куртку были вшиты ножны еще для трех ножей – двух длинных боевых, которые прятались под проймами рукавов, и одного метательного, расположенного под лопаткой. Потом Хэри зашнуровал тунику на груди и перепоясался веревкой-гарротой, укрепленной металлическим тросом.

Снова посмотрел в зеркало. Отражение ответило ему взглядом Кейна.

«Я силен. Я безжалостен. От меня не скроешься».

Тревожный ком, холодивший желудок, постепенно рассосался и исчез. Боль и обида, давившие на плечи, потеряли силу. Он хмуро усмехнулся, чувствуя себя освобожденным. Проблемы Хэри Майклсона, его слабости и страхи, его замкнутый мирок – все останется здесь, на Земле.

Он позволил образу Шенны всплыть на поверхность сознания Если она жива, он спасет ее. Если ее уже нет – он отомстит за нее. Жить очень просто. Жить приятно.

«Я непобедим. Я – Клинок Тишалла.

Я – Кейн».

Сидевший в технической кабине Артуро Коллберг облизнул губы и потер руки. Мало того, что все виртуальные кресла были нарасхват, из Студий Нью-Йорка, Лондона, Сеула и Нью-Дели пришли запросы на одновременную спутниковую передачу Приключения.

Приключение зажило своей жизнью еще до того, как Кейн вошел в Студию. Оно было даже больше, чем рассчитывал Коллберг. Пока техники со всей Студии переговаривались, тестируя аппаратуру, администратор что-то мурлыкал себе под нос и придумывал название для Приключения. «Против Империи»? Старо. Может, «Семь дней в Анхане»? А вдруг Пэллес Рил не проживет этих семи дней? «Ради любви Пэллес Рил» – вот оно, отличное название, немного старомодное, но подходящее.

Коллберг все еще улыбался, пока бесцветный и невыразительный голос техника не доложил, что спутниковая связь установлена. Коллберг встал и направился к артистическому фойе.

Марк Вило лежал в собственной виртуальной кабине. Он последний раз взглянул на Шермайю Дойл – «из кауайских праздножителей Дойлов», вспомнил он, – точнее, на ее тело. Голова Шермайи уже скрылась под виртуальным шлемом, а ниже пояса ее покрывал щит, под которым находились зажимы виртуального кресла. А она привлекательна, решил Вило, этакая толстушка. Он решил, что непременно воспользуется ее соседством прежде, чем они покинут виртуальную кабину. Здесь перебывало немало женщин, и исход бывал один – поддавшись искушению напрямую подключиться к Кейну, женщины отдавались Вило. А потом останется только подсуетиться – и Дойл вполне может помочь ему возвыситься до праздножителя. Улыбаясь, Вило потянул вниз виртуальный шлем.

В стрекотание собравшейся снаружи толпы из низших каст вплелось низкое гудение длинного черного лимузина на воздушной подушке, поднимавшегося по извилистой дорожке. Стрекотание усилилось и достигло пика громкости, когда охранники стали оттеснять людей от ворот, расчищая дорогу машине. Лимузин приземлился, и толпа затаила дыхание. Актеры почти всегда направлялись прямиком на посадочную полосу, минуя толпы, и сразу же исчезали в фойе Студии. Почти все.