Александр Зорич - Светлое время ночи

Над этим вопросом он размышлял чуть ли не весь путь до Гинсавера. Тем более, что его внимательный глаз то и дело примечал в придорожных зарослях черные жемчуга глаз снежно-белой суки, чуть больше обычной.

Сука двигалась тяжело и как-то неловко, словно была овцой, надевшей собачью шкуру. Но в ее удивительных глазах чувствовались сила и ум. На животе у суки розовели тяжелые сосцы.

Эгин поманил собаку куском лепешки. Но та не подошла. То ли из осторожности, то ли оттого, что была сыта. Было в глазах животного что-то от глаз баронессы Лои – бесхитростное, природное, чуждое условностям пола.

Но Эгин гнал мысли о сходстве прочь. Поскольку в компании этих мыслей на дороге, соединяющей Гинсавер и Семельвенк, можно было запросто сойти с ума. То и дело лес звенел на низкой ноте, словно сплошь состоял не из деревьев, а из басовых струн каниойфаммы.

То и дело жеребец становился, как вкопанный, не желая двигаться дальше. И только лакомством можно было заставить его двигаться дальше. Когда Эгин завидел вдали впечатляющие стены Гинсавера, его жеребец огласил окрестности ликующим ржанием.

Да и сука куда-то пропала.

ГЛАВА 7. ЩЕПЕТИЛЬНОЕ ПОРУЧЕНИЕ

«Навязчивость – первая добродетель кавалера.»

– Извини, что нарушаю твой покой. Не ты ли Адагар, странствующий маг?

– Моя мать звала меня иначе. И мой учитель дал мне не такое имя. Но многие знают меня как Адагара, – кивнул крепкий старик с умным, худым лицом и блестящими, словно две бусины глазами.

Старик сидел на свежем пне посреди рощи вековых дубов. Его свирель журчала странным, щемящим мотивом. Эхо по-свойски обходилось со звуками свирели, уносило прочь, возвращало, дробило на соцветия каких-то своих, новых, нерожденных магом нот.

– Я – Эгин. По рожденью варанец. Я пришел из Тардера, от госпожи Далирис, чтобы попросить тебя о том, что под силу сотворить только тебе. О теле глиняного…

– …человека, – продолжил Адагар и криво улыбнулся, укладывая свирель в холщовую торбу. – Мои незримые друзья предупредили меня, что ко мне собирается своеобычный гость. Теперь вижу, что гость и впрямь своеобычный.

Эгин смутился настолько, что даже не спросил, каких «незримых друзей» имеет в виду странник. Никогда он не думал о себе, как о человеке «своеобычном». Свод Равновесия приучил его скрадывать все, что делает людей особенными. Стирать все внешние приметы, без которых можно обойтись. Да и в его натуре не было склонности к оригинальничанью.

– Что же во мне своеобычного?

– Да вот хотя бы твоя просьба, – хохотнул Адагар. – Думаешь, каждый день ко мне из Варана являются молодые маги и канючат глиняные тела?

– Насколько мне известно, последним прецедентом такого рода была госпожа Далирис, – сдержанно сказал Эгин. – Хотя к молодым магам из Варана она явно не относится.

– О-о! Далирис! – мечтательно воздел взор в небеса Адагар. – Что за существо! Само небо сделало ее такой – твердой, как булат, щедрой, как море, проницательной, как ящерица! Для нее мне было не жаль пойти на такой труд.

– А для меня?

– Что-то подсказывает мне, что для тебя будет жаль, – не вдаваясь в раздумья, отвечал Адагар. – Не серчай на меня, юноша. Лучше сразу отправляйся назад. Ты совершил свое путешествие зря.

Эгин опешил. Он в буквальном смысле не знал, что сказать. Уж больно категоричным был этот отказ. Адагар даже не пожелал выслушать его обстоятельства!

Эгин стоял перед Адагаром, на зная что и сказать. А маг придирчиво, чуть брезгливо разглядывал его с головы до ног, не вставая со своего пня. Словно Эгин был двухголовым обладателем четырех рук, чешуйчатых трехпалых лап и тритоньего хвоста. То есть перспективным для изучения троюродным племянником Шилола.

– Но послушай, Адагар, я прошу тебя об этой услуге не из блажи. Не из любопытства. И даже не для себя.

– Ясно, что не для себя. У тебя есть тело. Притом, довольно складное. С тебя бы портреты писать. Пользовались бы спросом, – Адагар снова осклабился.

Эгин уже успел заметить: у странников, к числу которых принадлежали и аптекарь, и Дрон, и Адагар – весьма необычное чувство юмора. Поэтому ему ничего не оставалось, как только продолжать свои попытки завладеть вниманием мага.

– Послушай, Адагар. Если ты не хочешь сделать глиняного человека сам, скажи хотя бы, кто кроме тебя способен на это?

– Хвалиться не в моих обычаях. Но должен тебя огорчить, Эгин из Варана. Я не знаю никого, кто способен на это. В седой древности были кудесники, способные на куда более впечатляющие магические деяния. Но то было в древности. Маги мельчают вместе с людьми. Чем ничтожней люди, тем ничтожней становятся маги. И с этим правилом ничего не поделаешь, – вздохнул Адагар.

– Но есть же какой-то выход? Дай мне совет – что мне делать! Адагар, ведь ты же не только маг! Ты и человек! Неужели твоему сердцу чуждо милосердие!? – от волнения Эгин говорил очень громко. Его голос эхом катился по дубовой роще.

– Совет? Пожалуй, я могу дать тебе совет. Боюсь только, мой совет тебе не понравится.

– ?

– Откажись от своей затеи.

– Нет, Адагар. Я не могу. Поскольку это не «затея». Это цель. В ней – смысл моего существования. Душа человека, который мне дорог, не может покинуть этот мир. Она не имеет права покидать этот мир! Но эта несчастная душа не может найти пристанища в нем, поскольку не имеет тела. От этого призрака зависит мое будущее. И будущее моей страны. Адагар, сделай же что-нибудь, помоги мне! – Эгин был взвинчен, его чувства выходили из-под контроля, и он сам не замечал этого. И хотя говорил он довольно бессвязно, ему казалось, что его красноречию позавидовал бы любой учитель риторики Круга Земель:

– Да пойми же ты, Адагар! Я пришел к тебе издалека. И я нижайше прошу тебя об одолжении. А ты даже не желаешь меня выслушать! Ты разрушаешь всю мою жизнь нежеланием пошевелить своим магическим пальцем!

– Ты молод. А молодость склонна к глупости, как щука к глубоким водам. Тебе кажется, что мир вращается вокруг тебя. В то время как он – сам по себе. И ты тут ни при чем. Я не желаю делать глиняного человека не потому, что мне лень «шевелить моим магическим пальцем». А потому, что если я приму твое предложение – это будет последний глиняный человек, которого я сделаю на своем веку. Каждый из нас, магов, может сделать лишь трех глиняных людей за всю свою жизнь. Двух я уже сделал. Девочка госпожи Далирис была второй. Если я соглашусь – этот человек будет третьим и последним. Да только я не соглашусь.

– Но почему?

– Потому что у тебя не найдется платы, которой ты мог бы вознаградить меня за мой труд.

– Но ты же еще даже не спрашивал меня о плате! – оживился Эгин. – Я весь и все мое состояние к твоим услугам, Адагар!

– Ты только говоришь, что ты «к моим услугам». А когда дойдет дело до услуг, ты скажешь что-то вроде «извини, милейший, но такие услуги мне не по нутру». И станешь разыгрывать деликатность, порядочность или еще что-нибудь. Для тебя лучше всего просто дать мне денег. Уверен, ты прихватил с собой кошель внушительной величины.

Эгин почувствовал, что щеки его налились румянцем. Адагар попал в самую точку – и впрямь, он рассчитывал купить расположение мага при помощи золота. И кошель его действительно имел внушительную величину.

– Ты прав, Адагар. Я действительно надеялся на деньги.

– Да только в деньгах я не нуждаюсь. А ничего больше у тебя за душой нет!

– Мне обидно слышать такие слова, Адагар, – Эгин нахмурился. – Я догадываюсь, как трудно сделать глиняного человека. И я согласен отплатить тебе чем-то равнозначным. Таким, как ты сочтешь нужным. Говори же, что нужно тебе?

– Ты никогда не пойдешь на это, Эгин, – покачал головой Адагар.

– Да откуда тебе вообще знать, на что я готов пойти! Ради того, чтобы получить тело глиняного человека, я готов пойти на все! Клянусь, буквально на все! Слышишь, Адагар? Я готов пойти на все!

На этот раз улыбка сошла с губ Адагара. Он встал со своего пня и подошел вплотную к Эгину. Он положил обе руки ему на плечи.

Маг больше не шутил и не иронизировал. Он был серьезен. И он сказал:

– Ты был искренним. И ты был безрассудным. Это сочетание качеств мне нравится. Поскольку напоминает мне о моей собственной молодости. Я согласен. Я сделаю для тебя глиняного человека.

– Что же ты хочешь взамен?

– Взамен я хочу любовь Зверды велиа Маш-Магарт, – серьезно, без тени иронии сказал Адагар.

Но Эгин не засмеялся. Почему-то ему было совсем не смешно. Эгин, не отрываясь, смотрел в глаза Адагара. Глаза мага были исполнены волей и усталостью. И от этой воли Эгину делалось не по себе…

– Я хочу, чтобы ты добыл для меня любовь Зверды. Хотя бы на одну ночь.

– Послушай, Адагар, но я не знаю, как мне устроить, чтобы Зверда тебя полюбила! – растерялся Эгин. – Разве, при помощи приворотных эликсиров…