Глен Кук - Злая судьба

– Ингер!

– Что?

– Возьми меня за руку.

Королева протянула ладонь, на лице появилась обычная улыбка. Он чуть сжал её руку и, вздохнув, сказал:

– Ингер, не сочти за обиду, но ты держишься за лапу простолюдина, обычного пехотинца, многого добившегося своей хитростью. Ты даже сочла возможным выйти за него замуж.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что не имеет значения, кем были твои родители. Мы все есть то, кем стали. Поменяй местами ребенка Марена Димура и отпрыска Нордмена, и, став взрослыми, они будут вести себя как воспитавшие их люди. Кровь не будет иметь никакого значения. А ты, Дерел, помолчи.

Ему и раньше приходилось дискутировать с Пратаксисом по проблеме соотношения происхождения и воспитания. Сейчас Дерел был готов занять сторону любого из спорящих. Диспут для ученого всегда походил на игру.

– Я изо всех сил пытаюсь поверить в твои дела, но это дается мне с большим трудом, – сказала Ингер. – А из простой деревенщины можно сделать не более чем хорошо одетую деревенщину.

– А как насчет детей этой деревенщины? Больше всего меня интересуют его отпрыски. Впрочем, и он сам, если на то пошло. – Прежде чем Ингред успела открыть рот, Браги добавил: – Меня не волнует то, как человек говорит, мне плевать на его застольные манеры. Вот что для меня главное, – сказал король, постучав пальцем по лбу. – И насколько хорошо он справляется со своим делом.

– Как Абака? – не скрывая сарказма, спросила ненавидевшая полковника Ингер.

– Именно. Он сквернословит, у него тошнотворные привычки, но это – лучший тактик, дорогая, из всех, которых мне доводилось встречать. Таких, как он, в мире больше нет. Если дать ему время, то он и вести себя научится.

– Он даже хуже, чем простая деревенщина. Эти отвратительные люди едят насекомых…

– Дорогая, если кровь предков для тебя так много значит, то нашему браку предстоят тяжкие испытания.

Ингер чуть наклонилась вперед, улыбка исчезла.

– Что ты хочешь этим сказать? – воинственно спросила она.

– В тебе течет кровь Грейфеллзов, а Грейфеллзы слыли вероломными предателями, убийцами и мятежниками ещё в то время, когда мой прадед ходил пешком под стол. Если кровь имеет такое значение, то мне, пожалуй, следует приставить к тебе полсотни моих самых надежных людей.

Она смертельно побледнела, вскочила с трона и вдруг залилась пунцовым румянцем.

– Сиди, сиди, дорогая. Я просто-напросто хотел продемонстрировать тебе некоторые пробелы в твоей аргументации.

– Мне кажется, что это было сделано не лучшим образом.

– Возможно. Но, полагаю, что ты должна со мной согласиться.

– Видимо, придется, – ответила Ингер, обжигая его взглядом. – Если я не соглашусь, то мне скорее всего придется провести остаток своих дней в обществе твоих дружков из команды «Гвардейцев». А сейчас меня хочет видеть баронесса Карти. Я скоро вернусь.

– Вы её ни в чем не убедили, – заметил Пратаксис.

– Знаю. Завтра открывается сессия Совета. Что ты намерен там сказать?

– Сообщу, что переговоры оказались плодотворными. Прикрывающий Савернейк легион разрешит проход караванов через две недели, считая с завтрашнего дня. Транспортировка и продажа вооружения запрещена. Караванщикам будет позволено иметь при себе обычное оружие для обороны. Караваны с запада имеют права проходить лишь до Тройеса. Торговля со всеми странами к востоку от Тройеса – Аргоном, Некремносом и их вассалами должна осуществляться только через посредников. Кроме того, нам сообщили, что торговля с Матаянгой будет зависеть от текущего военного положения.

– Мне все это представляется весьма разумным.

– Кто-нибудь из них обязательно прокудахчет, что договор заключен в пользу Тройеса.

– В этой стране кто-нибудь обязательно рыдает по какому-нибудь поводу. Караванщики пустятся наперегонки, чтобы первыми оказаться у горного прохода.

– Все, кто мог себе это позволить, уже сформировали караваны. Как только я произнесу магические слова, они примутся топтать друг друга.

– Позволь мне их немного позлить. Если они впадут в ярость, то выболтают все, что у них на уме.

– Не знаю…

С того места, где находились Марена Димура во главе с Абакой, донесся женский визг. Затем раздались сердитые мужские голоса. Рагнарсон услышал, как сталь ударила о сталь, и вскочил с трона.

– Прочь с дороги! – ревел он, проталкиваясь сквозь толпу. Возвышаясь над большинством гостей почти на голову, он видел, как к месту схватки прокладывают путь гвардейцы. Хорошо! Значит, стража начеку. Король был уверен, что хоть одна драка на балу в честь Победы обязательно вспыхнет.

– Ты дашь мне пройти или нет?! – гаркнул он пожилой, довольно полной матроне. Матрона тут же сделала вид, что собирается хлопнуться в обморок.

Когда Рагнарсон пробился к месту схватки, гвардейцы уже успели развести сражающихся. Одним из них оказался Креденс Абака, а другим – юный джентльмен, сын барона, прибывшего в город на сессию Совета. Барон собственной персоной проталкивался через толпу.

Абака и юнец выкрикивали взаимные оскорбления.

– Заткнитесь! – рявкнул Рагнарсон. – Ты первым, – добавил он, ткнув пальцем в молодого человека.

– Он делал непристойные предложения моей сестре! – с мрачной воинственностью заявил юный аристократ. Такая манера поведения была нормой для многих представителей знати.

– В чем дело, Креденс?

– Я пригласил её на танец, сир.

Абака полностью восстановил свой апломб. Возможно, что он вообще его не терял. Полковник слыл блестящим тактиком не только в военной области. Он прекрасно умел манипулировать людьми, а если требовалось, то оказывался беспощадным, как паук. В его поведении не было ни малейшего намека на извинение.

– И это все?

– Клянусь честью, сир.

– У тебя нет никакой чести… Ты…

– Заткни свою пасть, мальчик! – бросил Рагнарсон. – Ты – в дерьме по самые уши.

Он поискал глазами женщину, из-за которой возникла свара. Отец уже увел её от греха подальше. Теперь на лице барона играла выжидательная улыбка. Неужели сам Абака на сей раз стал жертвой манипуляции, подумал король. Владетели были безмерно оскорблены тем, что вторым лицом в армии был назначен какой-то ничтожный Марена Димура. Лишь немногим наиболее доверенным офицерам из числа Нордменов Рагнарсон доверял лично руководить отрядами.

– И ты осмелился обнажить меч во дворце? – обращаясь к юнцу, произнес Рагнарсон. – Против одного из моих командиров?

Нордмен не стал молчать.

– Кто-то должен проучить этих… этих… животных. Показать им их место… Я бросаю ему вызов.

– У тебя нет права на дуэль, – сказал Рагнарсон.

– А я его вызов принимаю, – заявил Абака.

Полковник был невысоким, жилистым человеком с оливковой кожей. Его изборожденную морщинами физиономию украшали длиннющие вислые усы, а маленькие блестящие глазки походили на осколки черного обсидиана.

– Креденс! – гаркнул Браги. – Хватит!

Абака спокойно отступил на шаг назад. Он всегда отличался блестящим самообладанием.

– Вот и хорошо, – продолжил уже более спокойно король. – А ты, сынок, совершил преступление, – продолжил он, глядя в глаза молодого человека. – Владетелям позволено носить оружие во дворце, но ты не имел права его использовать. – Браги показал на Марена Димура, из которых лишь Абака был вооружен. Это предоставленная мною привилегия, а отнюдь не природное право. Нарушив правила, ты лишил себя возможности вызывать на дуэль. Более того, твой поступок является весьма серьезным преступлением, и я мог бы приказать тебя повесить.

Молодой человек побледнел.

– Но это было бы неправильно. Настоящим преступлением в данном случае является глупость, высокомерие и неправильный выбор себе родителей. Сержант Вортель, – обратился он к стоящему рядом с Абакой гвардейцу.

– Слушаю вас, сир.

– Выведите мальчика во двор и выдайте ему двадцать плетей. Вздуйте покрепче, чтобы в следующий раз он думал, прежде чем распускать язык.

– Слушаюсь, сир. – Вортель был доволен и не скрывал этого. Старший сын в семье Вессонов, он рос под щелканье бичей Нордменов.

Рагнарсон не стал следить за тем, как уводят юного аристократа. Мальчишка вопил и сыпал угрозами. Однако, осознав, что его действительно выпорют, он побледнел, замолчал, и его начала бить дрожь.

Затем Браги оказался лицом к лицу с отцом-бароном.

Согласно новым законам владетели перестали быть самовластными тиранами на своих землях. Сказать барону было нечего. Все Нордмены знали, что, давая волю своим старым привычкам, они могут понести наказание.

Тем не менее Рагнарсон хотел, чтобы отец мальчишки понял позицию короля.

– Неужели вы предпочли бы увидеть своего сына мертвым?

– Мертвым? – изумленно прокаркал барон.

– Если бы я позволил им сразиться, то мальчик уже был бы мертв.

– Чтобы его убил какой-то Марена Димура? – издевательски скривился аристократ. – Это нелепо.