Элеонора Раткевич - Меч без рукояти
Югита обернулся к жене – и невольно выпустил ее руку. Глаза у нее и в самом деле были безумные… но этикет тут ни при чем.
Весь день Югита испытывал тайные опасения. Он боялся опозориться. Боялся, что не сумеет испытать должное желание. Что окажется неуклюжим… смешным… глупым таким мальчишкой… однако при виде Юин все его опасения исчезли напрочь, сменившись страхом совершенно иного рода. Что и говорить, новобрачная была очень хорошенькой. Но сейчас она могла бы вызвать желание разве что у заядлого насильника. Бледное лицо, застывшее в судорожном спокойствии ужаса… глаза с неподвижным незрячим блеском, словно бы это и не глаза, а сверкающие драгоценности в оправе из человеческой плоти… Боги милосердные, да что же ее так напугало?
А что угодно, с мрачной отчетливостью понял Югита. Все подряд. И что бы он ни сделал, будет только хуже. Хотя и бездействие ничем не поможет, скорей только навредит. Она испугается чего угодно – молчания, участливого слова, самого невинного прикосновения… а он-то, дурак, опасался, что не сумеет приласкать ее! Да ведь ее не ласкать – еще минута, и ее хоронить будет в пору. Страх ее просто убьет. Югита только раз в жизни испытал страх подобной силы – когда трехлетним ребенком ухитрился подхватить черную лихорадку. Он ничего не понимал: что это с ним творится, почему, почему, за что его так мучают… наверное, за то, что он испачкался и теперь никак не может отмыть руки – вон они какие черные… но он оттер бы эти черные пятна, честное слово… только его почему-то не пускают в умывальную… а еще его зачем-то накормили одеялами, и теперь он и сам как одеяло, тяжелый и вялый… одеяло такое невкусное, сухое, шершавое, и пушинки в горле застревают… от них все время кашель, а принцу кашлять нельзя, это невоспитанно… но ведь это все пушинки, он же не нарочно… почему никто не верит, что он не нарочно, почему его не пускают умыться?
Югита уже не помнил, чего он больше боялся в лихорадочном бреду – смерти или наказания? Но боялся он так, что едва не помер – даже не от лихорадки, а от самого страха. И не маг придворный его спас, и не лекарь, а начальник дворцового караула. Этот огромный воин поднял малыша на руки, прижал к себе и носил взад-вперед до тех пор пока Югита не проникся убеждением, что возле этой твердой, как доска, могучей груди ему ничто не угрожает. Страх вышел наружу липким холодным потом, и Югита остался в живых – и на всю жизнь запомнил, как надо поступать с обезумевшими от ужаса.
Воспоминание пронеслось мгновенно. А уже в следующее мгновение Югита рванул на себе рубашку, поднял свою оцепеневшую от страха жену на руки, крепко прижал ее к себе и зашагал по опочивальне мерным шагом в ритме спокойного сердцебиения. Мало-помалу его собственное сердце приноровилось к его шагу. Оно уже не колотилось ожесточенно где-то под выпяченной челюстью, а ровно сокращалось там, где ему быть и надлежит, – в груди. Зато биение сердца Юин сотрясает все ее тело… не думать об этом, не замечать… не ускорять шага, повинуясь невольно ее страху… только не ускорять шага… идти медленно… размеренно и медленно… только не ускорять шага… интересно, и долго он сможет таскаться туда-сюда по комнате? Ведь он совсем не бугрящийся мускулами закаленный воин, а Юин – никак уж не трехлетний младенец. Она всего на неполный год младше Югиты, и весит она соответственно.
К тому же холодно в брачных покоях просто распрозверски. Шлепать босыми пятками по каменному полу – привилегия королей: жалкие простолюдины подстилают под свои презренные ноги добротные циновки. Эти счастливцы недостойны ступать по царственному мрамору. А высокородные нижние конечности Югиты уже окоченели напрочь. Не хватало еще, чтобы у принца в такой момент от холода из носу потекло! Он ведь даже и утереть его сейчас не сумеет… Надо же, холодина какая! И кто это решил, что крохотная бронзовая жаровня, в которой еле тлеют угли, пережженные из ароматической древесины вперемешку с благовониями, способна нагреть эту настырно вызолоченную мраморную гробницу с брачным ложем? Вот когда Югита станет королем, он первым же своим указом выпишет в столицу мастеров из Лихогорья – пускай устроят шэны по всему дворцу!
Югита уже почти не ощущал ни подгибающихся от усталости ног, ни словно налившихся расплавленным свинцом рук. В голове его ритмично содрогалась гулкая пустота. Не останавливаться… только не останавливаться… только не сбиться с ноги… только не споткнуться… не останавл и ваться…
И все же остановиться ему пришлось. Юин шелохнулась так внезапно, что он едва не упал от неожиданности.
– Отпусти меня, – почти нормальным голосом попросила Юин. – Я ведь тяжелая.
Вот они, долгожданные слова! Еще бы знать, как выполнить эту робкую просьбу: не разжимаются руки ни за что, хоть тресни. Югита повалился на постель, так и не разжимая рук. Юин оказалась у него на коленях. Если она все еще боится, как-то отстраненно подумал Югита, сейчас ей самое время взвизгнуть, вскочить, отбежать и забиться в самый дальний угол опочивальни. Он почти ожидал что Юин так и поступит. Но нет, она сидела не шевелясь, разве что прижалась к нему чуть потеснее – или ему только показалось?
Не успел даже Югита вздохнуть с облегчением, как у него все-таки засвербило в носу. Он попытался осторожно расцепить руки – и снова потерпел неудачу. Попробовал подавить желание чихнуть – но чихнуть хотелось прямо-таки с неодолимой силой. Надо же, как некстати! Только-только он успокоил свою жену… да и сам, правду молвить, едва только успокоился… и все пойдет на ветер из-за какого-то чиха! Вот сейчас он не удержится и чихнет самым оглушительным образом, и его выпирающие ребра пребольно стукнут это доверчиво прижавшееся к нему личико…
– Ты не бойся, – торопливо выговорил он, понимая, что несет вздор, – я сейчас чихну… можно?
Он ожидал ответного кивка, но взамен Юин подняла к нему лицо и посмотрела в глаза.
– А можно мне тоже? – тихо и серьезно спросила она. Ответить Югита не успел. Он чихнул так внезапно и резко, что его онемевшие руки наконец-то расцепились; Юин подпрыгнула у него на коленях, приземлилась на постель рядом с мужем и тоже чихнула.
От холода и пережитого страха почихота на них обоих напала такая, что только держись, и по опочивальне загуляло эхо самого странного свойства. Громогласно чихая, то по очереди, а то в унисон, новобрачные заползли под одеяло и тесно прижались друг к другу. Иного способа согреться попросту не существовало. А все-таки предки – люди мудрые, подумалось Югите. Пожалуй, определенный смысл в традициях есть. Попробуй-ка загони в одну постель двух совершенно незнакомых друг с другом застенчивых юнцов в тепло натопленной спальне! А когда кругом стоит пронизывающий могильный холод, а одеяло одно на двоих, поневоле прижмешься к теплому боку супруга, никуда не денешься. Югита задумчиво шмыгнул носом и осторожно приобнял жену за плечи.
– Тебе тепло? – шепотом спросил он.
Юин кивнула. Югита обнял ее покрепче и уставился в потолок. До сих пор он справлялся неплохо. Однако надо же что-то делать дальше – а выручившее его наитие куда-то испарилось… и что теперь следует предпринять? Сказать комплимент… поцеловать жену… или сначала осторожно объяснить ей, а что от нее, собственно говоря, требуется? Югите это занятие понравилось с первого же раза, но та служанка уверяла его, что умение находить приятность в постельных занятиях для большинства молоденьких девушек – дело очень и очень наживное. Как самому снискать удовольствие и доставить его опытной женщине, Югита уже успел усвоить – но как именно следует научить это удовольствие испытывать и вкушать… как и вообще кого-то чему-то научить… как добиться хотя бы того, чтобы тебе поверили?
Внезапно плечо Юин под его пальцами напряглось, закаменело. Югита встревоженно обернулся к жене.
– Послушай, – очень медленно, очень отчетливо выговаривая слова произнесла Юин, – тебе не кажется, что нам пора исполнить наш супружеский долг?
При этих словах она потянулась и приняла такую позу, что Югита едва не покраснел. Ему с трудом удалось справиться с собственным лицом, но уши его жарко вспыхнули.
– А ты хоть знаешь, как это делается? – только и сумел выговорить он.
К его огромному удивлению, Юин кивнула. Но ведь она не может, не должна знать! Когда речь идет о женитьбе принца, дворцовые повитухи строго-настрого проверяют, действительно ли девственна невеста, – и горе ей, если возникает хоть малейшее сомнение!
– Откуда? – еле вымолвил Югита.
– Я видела, – коротко ответила Юин.
– Подглядывала, что ли? – поинтересовался Югита. Мысль эта показалась ему вполне разумной: действительно, прежде чем вступать в брак, следует хотя бы вприглядку ознакомиться с тем, что придется делать самой.
– Мне показывали, – произнесла Юин с таким видом, словно эти два слова и впрямь что-то объясняли.
