Мэтью Стовер - Герои умирают
Коллберг придвинулся ближе и произнес доверительным шепотом:
– Хэри, это может перекрыть даже «Последний оплот Серено»…
Майклсон посмотрел в слезящиеся водянистые глаза Коллберга и понял, что не сможет ничего сказать или сделать, – остается лишь уповать на сохранившиеся у того жалкие остатки приличия.
– Если я пойду на это, – медленно произнес он, – если я соглашусь разобраться с Ма'элКотом, то я предлагаю заключить договор со Студией и лично с вами. Студия должна будет послать в Анхану как можно больше актеров, а вы используете все возможности, чтобы найти Шенну и выручить ее. Прошу вас как администратора – сделайте это.
Коллберг задумался. Уголки губ скорбно опустились вниз, и он двумя пальцами вытер пот с верхней губы. Потом покачал головой.
– Нет, нет, мне это не нравится. Получится гораздо красивее, если все будет зависеть только от вас.
– Администратор…
– Нет, это окончательное решение. Подписывайте контракт или идите домой – дело ваше.
Хэри застонал от ноющей боли в голове. Глаза застилал красный туман, рука дрожала, когда он подносил к экрану ручку. «О каком выборе может идти речь?» Даже если б он хотел отказаться, то не смог бы сделать этого. В мозгу все еще звучали слова Пэллес: «Ему нет дела до того, что случится со мной».
Неужели она действительно была убеждена в этом? Неужели? Хэри подумал о Ламораке, закрывшем проход в стене сталью и собственным телом. Ему хотелось верить, что он сделал бы то же самое и даже лучше – он отвел бы Пэллес в безопасное место, не пожертвовав собой. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, чтобы подвергнуть риску свою жизнь и жизнь Шенны ради семьи какого-то туземца, с которым он даже не был знаком. Нет, черт побери, это совсем не то.
Кейн без раздумий швырнул бы Конноса с семьей в лапы Котов.
«Но когда я подпишу этот контракт, я встану в пролом рядом с Ламораком».
Убить Ма'элКота или умереть при попытке; третий вариант – не преуспеть, но остаться в живых или даже не пытаться совершить убийство – не пройдет, это будет нарушением контракта, и о последствиях Хэри даже боялся помыслить.
«Назвался груздем – полезай в кузов, – мрачно заключил он. – Будет ли она так же сожалеть обо мне, как сожалела о нем?»
Он поставил свою подпись над мерцающей линией и поднес большой палец руки к ДНК-сканеру.
– Вот и прекрасно, – произнес Коллберг с нескрываемым удовлетворением. – Мы уже подготовили сетевое оповещение. Сегодня вечером вы будете гостем программы «Свежее Приключение». По дороге домой заскочите в отдел СМИ и возьмите у них план интервью. Мы пустим вас в разделе «Драконьи истории» с ЛеШон Киннисон, так что приготовьтесь. Переход состоится завтра в восемь утра.
– Завтра? Но…
«Но это же восемнадцать часов, – ужаснулся он. – Восемнадцать часов из драгоценного времени Шенны. Почти целый день будет потерян».
– Ну разумеется, завтра, – живо подхватил Коллберг. Несмотря даже на всемирное оповещение, которое мы уже готовим, нам понадобится не меньше времени, чтобы собрать достаточное количество зрителей и покрыть все расходы. Кроме того, вы должны посетить прием подписчиков. Не старайтесь прийти вовремя, пусть вас подождут. Давайте договоримся на сегодняшний вечер, в половине десятого. Конечно, в Бриллиантовом зале.
Хэри не шевельнулся. «Если я потеряю ее… если я потеряю ее из-за этого, из-за тебя, ты окажешься в особом, коротком списке. Очень коротком – ты будешь сразу после Берна».
– Да, администратор, я приеду, – прошелестел губами Хэри.
6Его милость достопочтенный герцог Тоа-Сителл, Ответственный за общественный порядок, сел на краешек уютного кресла. Опершись локтями о колени и переплетя пальцы, он с легким презрением смотрел на вошедшего в приемную новоиспеченного графа Берна. Герцог пытался игнорировать душераздирающие стоны, доносившиеся сквозь двойные двери из задней комнаты. Вскоре они сменились криками боли, которые постепенно становились все громче. Не найди он козла отпущения, сейчас на месте кричащего мог бы оказаться он сам.
Тоа-Сителл окинул взглядом Берна от густой гривы платиновых волос до мягких, запятнанных кровью невысоких кожаных сапог, гадая, какие мысли роятся в его голове в эту минуту, когда они вдвоем ожидают у Железной комнаты суда Ма'элКота. Граф Берн стоял у красивого цветного окна, занимавшего всю стену приемной, и грыз ноготь, глядя на Анхану.
Герцог, при всей живости воображения, отличался некоторой педантичностью: он давно приучил себя не мечтать о пустяках. Сейчас он мог вполне четко представить все, что видел из окна Берн.
С высокой Сумеречной башни дворца Колхари открывалась панорама делового района западной оконечности острова, на котором располагался Старый Город, сейчас напоминавший одну из моделей Ма'элКота, – причудливый и как будто искусственный в алых лучах заходящего солнца. Спускались сумерки, но солнце все еще интенсивно подсвечивало остров Великого Шамбайгена, скрывая весь тот мусор и человеческие отбросы, которые стекались сюда из Анханы, и золотило огромные противокорабельные сети, цепью тянувшиеся через реку из северо-западного и юго-восточного гарнизонов к Одинокой башне на самой западной точке острова. На Общинном пляже, южнее Города Чужаков, горели костры. Они мерцали, как звезды ясной ночью, призывая толпы рабочих-нелюдей и полулюдей, нищих и уличных торговцев, в преддверии комендантского часа спешивших через Рыцарский мост. После заката солнца на центральном острове могли оставаться только чистокровные жители.
Тоа-Сителл подозревал, что Берн думает о востоке, где еще одна река течет под Шутовским мостом в направлении улицы Мошенников, что проходит между Лабиринтом и Рабочим парком. Те, кто побогаче, поворачивали оттуда налево, устремляясь к своим мрачным домам, теснившимся вперемежку с мануфактурами; народ победнее сворачивал направо в надежде попытать счастья на улицах Лабиринта.
Именно в Лабиринте ускользнул когда-то из рук Котов Саймон Клоунс, причем как ему это удалось, до сих пор оставалось загадкой.
На скулах Берна перекатывались желваки; он с такой силой сжал рукоять меча, что затрещали костяшки пальцев. Герцог никогда еще не видел у Берна этого меча. Он был гораздо длиннее и шире, чем предпочитал Берн, видимо, поэтому хозяин носил его на спине, и рукоять торчала из-за левого плеча. Против обыкновения Берн не мог скрыть своей обеспокоенности, и Тоа-Сителл догадался, что граф испуган. Это было неудивительно, и герцог не мог винить его в этом. У обоих имелись достаточно веские причины для страха.
Берн так и не снял окровавленную одежду, которую носил весь день, пока шли утомительные поиски, так ни к чему и не приведшие. Кровь, бесформенным пятном засохшая у него на груди, принадлежала в основном щенку-гладиатору, которому он перерезал шею в доме, где шла схватка. Впрочем, кое-где одежда была пропитана кровью раненых Котов. К сожалению, своей крови он не потерял ни капли.
– Мне не нравится, когда на меня смотрят, – заметил Берн, не отводя взгляд от окна. В его наглом, как обычно, тоне слышалась затаенная угроза.
Тоа-Сителл пожал плечами.
– Прошу прощения, – спокойно произнес он.
– Держите ваши глаза от меня подальше, если хотите сохранить их.
Тоа-Сителл выдавил дипломатическую улыбку.
– Я уже извинился.
Наконец Берн отошел от окна. Его бледные глаза горели.
– Вы слишком легко извинились, молокосос паршивый!
– Вы стремитесь превзойти самого себя, – негромко парировал герцог. Его взгляд задержался на Берне, в то время как пальцы небрежно поглаживали рукоять отравленного стилета, торчавшую из ножен, которые были привязаны к запястью пониже рукава. – Возможно, если Ма'элКот решит, что я виновен, он отдаст меня тебе. А до тех пор следи за своей речью, педик.
Его бесцветный голос вкупе со словами бросил Берна в краску. Тоа-Сителл прекрасно понимал, что схватки с Берном ему не пережить; до того, как получить дворянство – а это произошло всего несколько месяцев назад, – граф был разбойником, его фехтовальные подвиги успели войти в легенды. С другой стороны, имея стилет, герцог знал, что и Берну не выжить после схватки.
Вероятно, весь его облик выражал уверенность, потому что Берн не стал раздувать ссору. Он плюнул на светлый известняковый пол, под ноги герцогу, и вернулся к окну.
Тоа-Сителл вновь пожал плечами и продолжал рассматривать его.
Крики достигли запредельной громкости.
Тоа-Сителл был ничем не примечательным человеком среднего роста. Необычным был только ум, прятавшийся за вполне ординарным лицом – из тех, которые забываешь, едва отвернувшись. Тоа-Сителл двадцать три года прослужил в Королевских Глазах, поднявшись от безликого новичка до главы организации. При рождении ему дали вполне обычное имя – Сителл, но после того как последний принц-регент Тоа-Фелатон даровал ему дворянство, он получил право на приставку «Тоа» Он пережил год смуты и гражданских войн, последовавших за убийством принца-регента и инфанты, только благодаря тому, что был необходим каждой из сторон и не искал власти, при этом, однако, собирая силы для тех, кому был верен.
