Ник Перумов - Земля без радости (Книга Эльтары и Аргниста)
– Медвежатники ж так делают, – объяснил он Аргнисту. – И охотники за драксами тоже...
Драксами гномы Северного Хьёрварда прозывали не шибко крупных крылатых дракончиков размером со свинью, обитавших в Отпорном Хребте и горах Ар-ан-Ашпаранга. Огнем они плеваться не умели, зато клыками и когтями орудовали на загляденье. Чешуя их – из-за целебных свойств – ценилась втрое дороже золота; колдуны и знахари, не скупясь, платили за языки этих созданий. Промысел этот считался почти погибельным – коли дракса увидишь, монетку брось. Гербом – тебе жить, а портретом его величества если, то драксу – гласило поверье охотников и означало, что половина схваток заканчивалась гибелью человека. Мало кто выдерживал больше года: коли с драксами управишься, так тебя гномы местные достанут. Они чужаков не любят. Драксы, мол, наша дичь, и все тут.
Согнувшись над одним из жуков, Двалин уже замахнулся секирой, когда Аргнист внезапно бросился гному на спину, сбив с ног и повалив в снег. Над их головами что-то негромко прошелестело.
Двалин голову поднял – отплевывается; глаза бешеные, рот перекошен, сейчас в драку кинется, да только весь запал его даром в землю ушел. Всего в десяти шагах, на дальнем конце поляны, глянь-кось, такой же стеноломов шар, весь синевато-стальной, панцирями бугрящийся. А на сосне, как раз в том месте, где Два-лина голова торчала, по коре пятно гари расползается и кислым воняет. Кто-то из жучар ядом плюнулся, верно, хотя раньше они на такое способны не были...
Если бы не войсковой опыт Аргниста, не жить гному. Чуть-чуть, едва заметно шелохнулись сосновые ветки на краю полянки, но старому сотнику хватило. Когда походами в Фейн ходили, тамошние бароны лесных стрелков вдоль всех троп расставляли. Так что увидел, как в зарослях что шевельнулось, – падай на землю сразу, потом разберемся. Промедлишь – стрела в горле обеспечена.
Гном опомнился первым.
– Р-родгар! Дык, позабавимся! – взревел. Аргнист и глазом моргнуть не успел, а Двалин уже на голову островерхий шлем нахлобучил, одним движением поверх мокрой куртки кольчугу натянул – кольчугу не
простую, всю дивно мерцающую, мягко струящуюся, словно и не из металла вовсе, а из тонкого шелка соткана. Одна такая вещица целого состояния стоила, королю лишь по карману, да и то не всякому... Подгорный народ такие доспехи куда как неохотно продавал. Презрев опасность, Двалин бросился вперед, прямо на зловещий шар, нимало не заботясь, последует за ним Аргнист или нет. Сотник с плеча лук сорвал: прежде чем дело до рукопашной дойдет, слово свое должны стрелы сказать.
Первая из них свистнула над самой головой гнома, ударив точно в середину жучиного шара, и с легким звоном отскочила от панциря надкрылий. Шар дрогнул, покатился вперед, и тут на него вихрем налетел Двалин. Секира гнома ослепительно сверкнула, с хряском врезавшись в неподатливую плоть стеноломов. Шар мгновенно распался. Жуков-то, жуков – Хедин Отец Наш! – штук сорок, не меньше. Да и как деловито и сноровисто окружают!...
Эх, гном, гном, слишком рано вперед ты полез. Глядишь, я еще пару-тройку жучар подстрелил бы... а теперь только на копье вся и надежда. Никогда раньше не катались стеноломы шарами, никогда не нападали на людей в таком числе...
Аргнист едва успел на помощь Двалину. Копье старого бойца проткнуло самого шустрого из жуков, остальные расступились, словно опешив, и человек плечом к плечу с гномом приняли неравный бой.
Драка оказалась жаркой. Аргнисту пришлось бросить копье – стеноломы подобрались почти вплотную – и отбиваться топором. Сталь со звоном отлетала от синеватых надкрылий.
Снежные лоскутья побурели от щедро льющейся коричневой крови, жвалы их крошились о железо доспехов Двалина, рукава и полы куртки Аргниста мгновенно превратились в лохмотья...
Жуки нападали умело, стремительно, со всех сторон. Число их уменьшилось почти наполовину, но и силы Аргниста тоже иссякали. Твари бросались то справа, то слева, и с каждым разом уворачиваться становилось все труднее.
Дело было дрянь. В сердце змеей проскользнул холод смертной тоски. Нежто вот так, по-глупому, весной, из-за мальчишеского желания на ток глухариный сходить?... Двалнн тоже примолк – смекнул, видно, что тут все всерьез и дыхание надо беречь. Теперь лишь злорадно рычал, когда секирой очередного стенолома надвое разваливал.
Аргнист размозжил морду еще одной твари и вытаскивал ушедший в землю топор, когда у Двалина, похоже, терпение лопнуло, и он сделался если не настоящим берсеркером, то очень на него похожим. Гном взревел, как три тысячи пещерных василисков сразу. Забыв обо всем, он ринулся вперед, предостерегающий крик Аргниста пропал даром. А стеноломы, конечно, этому подарку негаданному очень даже обрадовались. И всем скопом навалились на Двалина со спины.
Как ни кряжист и коренаст был гном, однако и он не удержался – рухнул, погребенный под грудой синевато-стальных тел. Аргнист бросился было на выручку – другие стеноломы остановили. Грамотно, по всем правилам взяли в "клещи", так что пришлось топором отмахиваться, на месте без толку стоя...
И, наверное, стал бы этот бой последним и для не в меру отважного гнома, и для старого сотника, но в самый последний миг, когда вроде бы и надежды не осталось, свистнула откуда-то из сплетения сосновых ветвей нежданная белооперенная стрела. За ней вторая, третья, четвертая...
Они летели одна за другой, неведомый лучник выпускал их так ловко и быстро, что никто и глазом моргнуть бы не успел, а за первой белой молнией уже и следующая спешила. Стрелы эти с легкостью пронзали почитаемые непробиваемыми крыльевые панцири; не прошло и нескольких мгновений, как страшный ком распался, рассыпался синей окалиной мертвых тварей.
Двалин остался лежать ничком, неподвижный и окровавленный.
Все уцелевшие жуки с похвальной поспешностью бросились наутек. Краткое время спустя на поляне, кроме Аргниста и гнома, остались только мертвые стеноломы.
Хуторянин так и не смог уловить момента, когда их спаситель появился на краю поляны, – еще мгновение назад там застыли в недвижности сосновые ветки, а теперь, глянь-ка, у крайнего ствола стоит высокая стройная фигура в темно-зеленом плаще с прорезями для рук, длинный и тонкий лук странного белого дерева взят на изготовку.
– Эй, целы вы там? – голос полон тревоги, но чувствуется и еще некая внутренняя мягкость, столь несвойственная грубым и жестким местным охотникам. Незнакомец кошачьей поступью двинулся через поляну, склонился над Двалином, и лицо его тотчас вытянулось. – Проклятье! – Худо дело... Яд в раны попал... Торопиться надо!
Артисту и самому видно – плох гном, куда как плох, краше в домовину кладут. Шея, руки, ноги – все, что железом кольчуги прикрыто не было, стало сплошной раной, да еще и на глазах чернеющей. Хорошо, пальцы рук целы... Между колец доспеха с пугающей быстротой скользили алые струйки; стрелок отложил белый лук и склонился над Двалином.
Только теперь старый сотник смог как следует разглядеть незнакомца. Лицо правильное, чуть вытянутое, с высокими, хорошо очерченными скулами; от уха до уха аккуратная бородка курчавится, недлинная, темно-русая – девки такие любят. Брови срослись на переносице, а под ними холодновато поблескивают непривычно удлиненные глаза – серые, спокойные. Удивительно спокойные, словно и не было только что здесь кровавого боя, словно не хрипит у тебя на руках гном, кровью истекая... И где это ты только так стрелять выучился, парень?! И откуда это у тебя такие стрелы, что панцирь стенолома пробивают, словно гнилую рогожу?... И лук у тебя странный, хотя в Галене какого только заморского товара не встретишь.
Гном истекал кровью, глаза его закатились. В три руки стащили с Двалина сперва кольчугу, а затем залитую кровью алую куртку из кожи горной змеи. Незнакомец только присвистнул при виде жутких ран и споро взялся за дело.
Сперва добыл из сумки какие-то порошки и снадобья, но потом веко впавшему в забытье гному приподнял, губы сжал и все добро свое – в сторону. Ладони на окровавленную грудь гнома положил – пальцы длинные, тонкие, как только меч такими держит? – и по лицу гримаса боли прошла. Раз руками над ранами прошелся, другой, третий... Аргнист смотрел и чувствовал, как у него ум за разум заходит.
– Да ты никак колдун, парень? – с невольным уважением прохрипел Аргнист.
Глянь – а кровь уже остановилась, страшные раны на глазах затягивались, пугающий черный цвет исчезал. Видывал когда-то и Аргнист подобное – в Галене. Главный придворный чародей его величества Игнарона проделывал...
– Ничего особенного, – незнакомец проговорил устало. Пот со лба вытер. – Теперь твою руку давай глянем...
Целитель ловко вспорол лохмотья, оставшиеся от рукава куртки Аргниста. Рана вроде бы и небольшая, а успела и загноиться, и почернеть. В гвардии-то лечить стали бы просто – мечом чуть пониже плеча рубанули бы, да и весь сказ.
