Марк Энтони - Кровь тайны
– Изольда, – сказала она. – Дочь портного. Она видела мое ожерелье. Должно быть, она доложила местному лидеру Культа Ворона. Вот почему Рыцари Оникса стали нас преследовать.
– Тум, – прохрипел Фолкен. – Что ты с ним сделал?
Келефон театрально вздохнул.
– Он поступил глупо, пытаясь противостоять моим рунам. То, что он мог рассказать мне добровольно, я был вынужден вырвать из его груди силой. К концу в нем осталось сил не больше, чем в старой тряпке. Твой Тум у меня на глазах растворился в воздухе, и ветер унес его прочь.
Фолкен склонил голову, а Бельтан откинулся назад и взревел. Однако на лице Вани отразилось недоумение, ей не доводилось встречать мягкого золотоглазого Тума, который был одним из девяти меньших богов, оставивших свои небесные дома и принявших человеческий облик, чтобы спуститься на Зею для борьбы с некромантами. Теперь его не стало, а из девяти богов на Зее осталась лишь Мелия. Печаль наполнила сердце Грейс, но ей на смену пришел гнев. Как смел Келефон убить такое кроткое и красивое существо?
С другой стороны, что такое один человек – даже если он бывший бог – для Повелителя рун? Разве ему не приходилось уничтожать целые народы?
– Как тебе удалось убедить Рыцарей Оникса, что ты наследник Малакора? – спросила она, зная, что Келефон с удовольствием ответит ей.
Келефон радостно рассмеялся.
– Это оказалось гораздо легче, чем я предполагал. В течение столетий они обитали в Заморье, тоскуя о своем драгоценном потерянном королевстве и жалея себя. Они думали, что Малакор пал по их вине. Им казалось, что они могли его спасти. Поэтому рыцари сбежали в Заморье, где потчевали друг друга рассказами о том, как они вернутся в Малакор и восстановят королевство. Откровенно говоря, они выглядели жалко. В их планах недоставало важнейшего звена – наследника Малакора.
Фолкен вытер глаза.
– И ты дал им наследника – себя.
– Совершенно верно, – кивнул Келефон, явно наслаждаясь происходящим. – И они с радостью поверили в мою сказку. Я обещал показать им путь в Малакор. Дал новые доспехи и новую цель. А потом поведал о злых Толкователях рун и колдуньях, которые явились причиной падения Малакора, потому что объединились под началом Бледного Короля и предали сияющее королевство. Так начался поход за восстановление благословенного Малакора. Сначала мы захватили Эридан, потом Брелегонд. Скоро Эмбар также станет нашим, после чего придет черед остальных Доминионов.
Грейс не сумела сдержать дрожь. Рыцари Оникса думали, что сражаются против Бледного Короля, а сами расчищали дорогу для Бераша.
– Но тебе нужен Фелльринг, – сказал Фолкен. – Без него Рыцари Оникса не пойдут за тобой.
Келефон бросил взгляд на клинок, зажатый в руках Грейс.
– Я пытался заполучить его триста лет назад – именно тогда я узнал, что только человек, в жилах которого течет кровь Ультера, может его коснуться. Два десятка моих рыцарей сгорели, когда я отдал им приказ вытащить осколки меча из трона в Ур-Торине. Весьма впечатляющее зрелище.
– Я не понимаю, – продолжал Фолкен, скорбь которого сменилась недоумением. – Как ты сумел войти в тронный зал? Мне неизвестно, что произошло с Торингартом за последние годы, но триста лет назад в Ур-Торине кипела жизнь. Воины-волки должны были тебя остановить.
Келефон ухмыльнулся.
– Что такое воины-волки?
Он сделал небрежный жест.
Кровь отхлынула от лица Фолкена.
– Нет, – прошептал он. – Ты настоящее чудовище. Неужели ты разбил руну жизни?
– О чем ты говоришь, Фолкен? – вмешалась Грейс, которая не понимала, о чем говорит бард.
– Только объединив все силы, Повелителям рун удалось связать руну жизни, одну из самых сильных, – охрипшим голосом произнес Фолкен. – Они создали всего несколько дисков. Потом Повелители рун поняли, что совершили ужасную ошибку, и уничтожили все руны. – Он посмотрел на Келефона. – Однако тебе удалось утаить одну из них.
– Я не понимаю, Фолкен, – сдавленным голосом заговорила Вани – веревки сжимали ее грудь. – Что происходит, когда разбивается руна жизни?
– Разбить руну, значит разрушить ее силу. Таким образом, разбить руну жизни…
Фолкен замолчал.
Удивление и ужас наполнили душу Грейс.
– В городе погибло все живое. Животные, люди – все исчезло.
– На десять лиг вокруг, – добавил побледневший Фолкен. – Такая могущественная руна оказывает страшное действие.
– Вот почему мы не заметили никаких следов сражений, – тихо проговорил Бельтан.
– Но все было напрасно, – раздраженно проговорил Келефон. – Никто не сумел прикоснуться к осколкам. – Он взглянул на Фолкена. – И тут мои шпионы донесли, что вам с Мелией удалось сохранить королевскую линию Малакора. Умный бард. Честно говоря, я не верил в то, что ты обладаешь такой силой. Должно быть, ты вырезал ребенка из тела королевы Агдалы. Думаешь, спасение ребенка может оправдать ее убийство?
Фолкен открыл рот, но сумел издать лишь сдавленный стон.
– О чем он говорит, Фолкен? – спросил Бельтан, не сводя яростного взгляда с Повелителя рун.
– В чем дело? – Келефон прижал руку к груди, делая вид, что он удивлен. – Я думал, ты обожаешь рассказывать легенды, Фолкен. Как ты мог не поведать своим дорогим друзьям такую важную историю – ту, в которой ты убил своей песней короля и королеву Малакора? Придется мне просветить их на сей счет.
Грейс заставила себя отвернуться. Она не хотела слушать Келефона. Однако ей ничего не оставалось, как внимать насмешливому голосу Повелителя рун.
– Когда я первый раз встретил Фолкена, он был самым обычным странствующим бардом, который выступал в придорожных тавернах и на постоялых дворах. Конечно, тогда его звали иначе. Титус Мандалор. Его отца, Мадруса Мандалора, изгнали за измену за двадцать лет до описываемых событий. Дело в том, что Мадрус Мандалор польстился на золото Бледного Короля и стал его шпионом. Однако Мадруса разоблачили, и лишь милосердие короля спасло ему жизнь – хотя он довольно быстро нашел свою смерть на южных окраинах Малакора.
Фолкен вновь застонал. У Грейс так перехватило горло, что она даже не могла сглотнуть.
Келефон обошел вокруг барда.
– Полагаю, Фолкен никогда не говорил вам, что он сын предателя. Предательство течет в его крови – я понял это в тот день, когда впервые увидел его в городской таверне возле подножия замка Малакор, хотя тогда он и сам не подозревал о том, какова его сущность. Он сказал, что больше всего на свете хочет стать королевским бардом, чтобы играть для короля Гуртана и королевы Агдалы. Поскольку он знал, что я Повелитель рун и обладаю немалым могуществом, он попросил моей помощи. И тогда я сказал, что ему нужно взять другое имя – не опозоренное предательством, – а также обзавестись новой лютней, если он хочет осуществить свое заветное желание.
С именем особых проблем не возникло, и он стал называть себя Фолкен Быстрая Рука. С лютней оказалось сложнее. У него не было золота, чтобы купить инструмент, достойный ушей короля. Тогда я рассказал ему легенду о волшебной лютне, которая спрятана в глубокой пещере в Зимней Пуще. Раньше она принадлежала знаменитому барду первых лет Малакора. Я предупредил, что ему может грозить магическая опасность и что у древнего барда наверняка имелась веская причина, по которой он спрятал свою лютню так далеко, но по загоревшемуся в глазах Фолкена огню я понял, что он пропустил мимо ушей мои слова.
Конечно, Фолкен нашел лютню и с триумфом возвратился в Малакор. И вновь я предупредил его об опасностях, которые несет в себе музыка, но он не хотел ничего слушать. Он сразу направился в замок и попросил аудиенции у короля и королевы. Его пропустили в тронный зал. И Фолкен Быстрая Рука играл для Их величеств, и его музыка вызвала всеобщее восхищение. Она была прекрасна, словно дрожащие нити паутины, покрытые бриллиантовыми капельками росы.
Королева, которая ждала своего первенца, пришла в восторг от искусства барда и попросила его продолжить представление. И он, разумеется, подчинился. Фолкен играл весь день. Наступила ночь, пришел рассвет, придворные заснули, а пальцы барда начали кровоточить. Но королева требовала все новых и новых песен, с каждым разом ее голос становился все более нетерпеливым и резким, даже пронзительным. Король встревожился, положил руку ей на плечо и обратился с просьбой остановить барда. Однако королева бросилась на короля Гуртана, человека, которого любила больше жизни. Вытащив из волос длинную булавку – на глазах у остолбеневших придворных, – она вонзила ее в глаз короля.
Несмотря на ледяной воздух, Грейс стало жарко, ее била лихорадка. Фолкен застыл на месте, точно каменное изваяние.
Лицо Бельтана исказилось от гнева, но Вани с любопытством наблюдала за бардом своими золотыми глазами. Келефон ухмылялся.
– Королева посмотрела на тело короля и булавку в своей руке, словно не понимала, что произошло. Придворные застыли на месте, потеряв дар речи. Первым отреагировал я. Подойдя к Фолкену, я вырвал лютню у него из рук. Сломав ее, я показал всем руну, начертанную внутри. То была руна безумия. Пока Фолкен играл на лютне, она оказывала свое влияние на того, кто слушал внимательнее всех, – королеву Агдалу. Музыка барда свела ее с ума, и она убила своего короля. Но как только она смолкла, королева пришла в себя. Ужасный крик вырвался из ее груди, и она выбежала из замка прежде, чем кто-нибудь успел ее остановить. Только на следующий день ее тело с разорванным горлом нашли в лесу. Все решили, что ее растерзали волки. – Келефон развел руки в стороны. – Так Фолкен убил короля и королеву Малакора.
