Дмитрий Скирюк - ОСЕННИЙ ЛИС
– По углям я хожу, – буркнул тот.
– Ха! – усмехнулся тот. – Так-таки и по углям? Ты еще скажи, что стрелы ловишь.
Травник поднял голову. Под кожей на его лице заходили желваки.
– Могу и стрелы, – сказал он.
Солдаты заинтересованно подались вперед – нечасто ведь такую забаву глянуть можно. Стрелы – не угли, костра разводить не надо. «Поймает! Не поймает!»– слышалось меж ними. Звякнули монеты спорящих.
– Дерек! – не оборачиваясь, позвал предводитель. – Лук! – Он повернулся к травнику. – Становись-ка у фургона, циркач. За хвастовство полагается платить. Сейчас проверим, на что ты способен. Двадцать шагов тебя устроит?
Жуга покосился на фургон.
– Если не покажется слишком далеко, то лучше двадцать пять.
Тем временем принесли лук и колчан. Предводитель отряда отсчитал двадцать пять шагов и наложил стрелу на тетиву. Остальные всадники сгрудились у него за спиной. Линора, стоя в сторонке, нервно покусывала сжатый кулак. Чуть развернувшись боком, травник стянул рубашку и встал у бортика фургона. Подвигался, проверяя, не скользят ли башмаки, убрал с земли пару камешков. Сосредоточился. Время привычно замедлило свой бег. Жуга вздохнул и поднял взгляд.
– Я готов.
Лук разогнулся. Чуть прянув назад, травник взмахнул рукой и продемонстрировал зажатую в кулаке стрелу. Бросил ее на землю. Со стороны полукруга зрителей донесся изумленный вздох. Один лишь предводитель остался невозмутим и снова потянулся к колчану.
С коротким разрывом вторая стрела сорвалась с тетивы, и снова упала, пойманная в воздухе.
Предводитель ухмыльнулся. Отложил в сторону лук.
– Дерек! – вновь окликнул он. – Мой арбалет!
Он присоединил к арбалету рычаг, натянул стальную тетиву, положил на ложе стрелу и вскинул оружие к плечу. Травник сглотнул и взглядом отыскал Линору. Та покачала головой. «Не лови,»– одними губами прошептала она.
Предводитель спустил курок. С коротким «Бам!» стрела пробила борт фургона и застряла там. Жуга запоздало махнул рукой. Зрители возбужденно зашумели, предводитель же, все также криво улыбаясь, погладил черное ложе арбалета и передал его стоявшему рядом всаднику.
– Фокусы фокусами, – сказал он, подойдя к Жуге, – а против доброго старого арбалета ничего не устоит.
Коротким движением отломив стрелу, он помахал древком перед самым носом травника и указал на засевший в борту фургона осколок металла.
– Это вам на память, чтобы знали свое место. Эй, вы! – он повернулся к всадникам. – Все в седла! Да пошевеливайтесь!
И вскочил в седло.
Отряд выехал на дорогу, конский топот перешел в галоп, и вскоре всадники скрылись за поворотом.
– Дурак! – Линора бросилась к Жуге. – Зачем тебе все это было нужно? Ну зачем?!
– Да, это… – кивнул Вайда. – Ты и впрямь того… маху дал.
Роджер подошел к костру, поворошил золу и, отыскав горячий уголек, разжег свою кривую трубку. Помолчал.
– Вот что, Лис, – сказал он наконец. – Уходи.
И принялся запрягать волов. Линора метнулась было к нему, но тот лишь покачал головой в ответ.
Жуга молчал. В голове были холод и пустота. Гулкая и звонкая пустота потери. Пришло время принимать решения.
– Хорошо, – сказал он. – Я уйду.
– Я с тобой, – быстро сказал Вайда.
– Скатертью дорога, – кивнул горбун.
И только Иваш молчал, глядя на грудь травника, где багровела тонкой полосой запекшаяся кровь.
* * *
Ни за что, ни про что,
На авось, просто так
Грел снежок, тер очки,
Не заметил – осень пришла.
Так и гнал, так и брел
За собой по пятам.
Все на пятки себе
Упоенно наступал.
Через край, через рай,
Через раз, через год
Да забыл про волосы -
Зацепились за забор.
Лишь слегка врезался,
Оказалось – наповал.
Наступил лишь одной ногой,
А в говне уж по уши.
На заре, на столе
Разноцветны стеклушки,
Разноцветны тряпочки -
Непонятно ни хрена…
Жуга поднял взгляд на Вайду.
– Это ты про кого?
– Да так, – пожал плечами тот. – Про все сразу. Про меня, про тебя, про Роджера этого… Вот. Сочинилось вдруг, – он отложил лютню и вздохнул. – Да и струну заодно опробовал.
Жуга и Вайда сидели на поляне. Полупогасший костер ожил и накинулся на брошенные в огонь ветви сушняка.
– Непонятно ни хрена… – хмыкнул Жуга. – Да уж. Что верно, то верно. А что, струна нашлась?
– Мне Роджер дал. Во, видишь? Длинная, зараза… Аж обрезать пришлось. Вот он, остаток-то.
– А. Понятно.
– Не пойму никак я Роджера этого, – продолжал меж тем рифмач. – То он с собой тебя зовет, то гонит прочь через день… Зачем?
Жуга пожал плечами. Поворошил в костре острием меча. Металл клинка блестел, отражая кровавые блики. Лис плясал свой отземок.
– Как твой зуб? – спросил вдруг травник.
– Зуб? Выдрал, – рифмач махнул рукой. – Прав ты был тогда. Зря только мучился, терпел… Вон, видишь дырку? Вот.
– Ну и правильно. Слышь, Вайда, – травник повернулся на бок, лицом к рифмачу. – Как ты догадался, где меня искать?
– Мне сказали, что ты в здешние места подался. Встретился один монах-доминиканец. Сказать точнее, не монах, а так – расстрига, апостат. Понарассказывал всякого.
– А, Шварц, – Жуга кивнул. – Так я и думал.
– Скажи, – рифмач замялся, – этот меч… Тот самый?
– Самый тот.
– И ты бился им?
Травник поднял взгляд.
– Он бился мной.
– Дай посмотреть.
Он осторожно принял Хриз и взял его за рукоять. Потрогал пальцем острие и скорчил уважительную мину: «Ого…»Травник поймал себя на мысли, что наблюдает за Вайдой чуть ли не с ревностью, и ощутил немалое облегчение, когда меч возвратился к нему.
– Я ночью слышал шум, – глядя в сторону, сказал Вайда. – Так стало быть, то были вы?
Жуга кивнул и промолчал.
– Ну, что ж… Тогда пошли. Не бросать же дело на полдороге.
– Погоди. Мне надо кое-что тебе сказать, – в глазах травника читалась боль. – Линора – не совсем человек. Она вампир.
– Что? – вскинулся рифмач. – Вот эта пигалица? Не смеши меня. Вампиров не бывает. С чего ты взял?
– Она сама мне рассказала. Она не виновата, это у нее с рождения. Ей постоянно нужна свежая кровь, особенно если у нее, ну это… женские дела. У всех баб по чуть-чуть, у нее – водопад. С ней от этого вообще не смерть случиться может, но такое… беспамятство, что ли. В общем, лучше помереть. Хотя, не знаю, я раньше только слышал про таких, с ее слов говорю. И видимо, от этого у нее и дар пророчества, и малый рост, и кожа бледная, и дар внушения тоже. Понимаешь, у нее в роду были пикты – сумрачный народ. И если она кого-нибудь любит, то и он… поневоле…
– Что ты несешь! Какие еще пикты?
– Она и Роджер с островов, – терпеливо пояснил Жуга. – Британских. Бог знает, что они тут делают. Ли говорила, будто бы они бежали оттуда.
Рифмач помолчал. Поднял взгляд на травника.
– Если это так… вампир, да еще и суккуб… – он вздохнул. – Ну и влип же ты, парень!
– Так ты идешь со мной?
– Иду, – кивнул рифмач.
* * *
– Да в замок они идут! Голову даю на отсеченье – в замок!
– Ты погоди головами-то разбрасываться. В замок… Чего им там делать-то, в замке?
– Вот уж, не знаю, но что – в замок, это факт. Сам посуди: дорога на развилке налево к городу ведет, направо – к замку.
– К которому?!
– Хрен его знает…
Дымился костер. На пятачке неровной утрамбованной земли лежали камни, веточки и куски коры: два странника по мере своего уменья рисовали карту здешних мест. Бугрились маленькие песчаные горы, большой кусок коры обозначал Ноул-Сасэск, четыре сосновых шишки – окрестные замки, белесый камешек – фургон. Начерченными змейками вились дороги.
Вторые сутки Вайда и Жуга держали след, не упуская Роджера из виду. Фургон, влекомый парой волов, неторопливо катился по дороге, совсем как тот, из песни. Две глубокие, наезженные колеи указывали, что ездят тут частенько, но ни людей, ни верховых за эти дни странникам больше не встретилось. Дорога, добежав до берега, шла дальше вдоль реки, что видимо, вполне устраивало Роджера. Лес кончился с обрывом, уступая место широкой и залитой солнцем долине. Прятаться стало труднее, и два приятеля, пронаблюдав за фургончиком с холма, устроили привал.
– Значит, направо, – задумчиво проговорил Жуга, снимая с огня котелок и разливая по кружкам дымящийся чай. Поправил притороченный за спиной меч. – Что ж… ладно. Под утро двинемся. Ночью они так и так никуда не поедут.
Прихлебывая темный взвар, он долго смотрел на карту. Хотел было что-то сказать, но передумал и молча развернул одеяла.
Наутро вышли в путь, и через два часа вновь вошли под темные лесные своды. Поляну, на которой Роджер коротал ночлег, отыскали сразу. Старое кострище здесь еще дымилось.
– На пятки наступаем.
Мягкая земля еще хранила отпечатки чьих-то босых ног и две неровных колеи. Жуга склонился над следами. Поскреб запястье под браслетом. Камень медленно, но верно разгорался красным. Тревожно стукнуло сердце, неясным холодком обдало спину. Травник вскинул голову, прислушался…
