Элеонора Раткевич - Слушай, флейтист!
– Наконец-то, – буркнул Лэй, увидев их. – Тори уже заждался.
Массивный Тори демонстративно подрагивал мускулами. На Джой он впечатления не произвел. Она уже видела Кена в работе и понимала, что обманчиво хрупкий Кен стоит трех таких Тори, самое малое.
– Где сидеть будешь? – спросил его Кен. Тори мотнул головой куда-то назад.
– Хорошее место, – улыбнулся Кен. Джой по его улыбке сообразила, что слова его надо понимать с точностью до наоборот.
– Уже начали? – небрежно спросил Кен, что-то обдумывая.
– Давно. Уже четверых прошел.
– Говорил я – Хасси мальчик с понятием. Только куда он так торопится? Ладно… если ты сидишь там… хорошо. Пошли, – обернулся Кен. Джой кивнула.
Едва скрывшись от взора коллег, Кен поднял Джой на руки, пригнулся и побежал.
– У меня свои ноги есть, – напомнила Джой.
– Тебе неудобно? – осведомился Кен, не сбавляя шага и не сбивая дыхание.
– Удобно.
– Вот и лежи. Ноги у тебя есть, и они оставляют следы.
– А я думала, это сердечный порыв, а не деловые соображения.
– Сердечный порыв будет на обратном пути.
Добежав до леса, Кен поинтересовался: «Платок у тебя есть?»
– Есть, – недоуменно ответила Джой. Кен взял платок, быстро связал Джой руки и продел в их кольцо свою голову.
– Удобно висишь? Ну и молодец. Потерпи немного. – Кен подтянулся, уцепился за толстую ветку и рванулся в листву.
– Глаза закрой, – посоветовал он, – выколет веткой.
Джой покорно закрыла глаза. В ее памяти осталась немилосердная тряска и раскачивание, хлесткие удары веток по лицу и свинцовая тупая боль в связанных руках. Когда Кен снял с нее тугой платок, кисти уже почти отнялись.
– Голова не кружится? – осведомился он, сильно массируя ее руки.
– Вроде нет. – Джой осторожно глянула вниз. Не сказать, чтобы очень высоко. Разбиться нельзя. Да и мягко внизу: листья, высокий мох. Разве вот если о корень удариться…
– Другого места не нашел?
– Нет, я ведь от Тори завишу. Этот дурак выбрал засидку с единственным подходом. Предпоследний перекрывает доступ к финишу. Конечно, финиш еще найти надо. Покойный Ассам, помнится, три дня искал. Чуть не обеспамятел. На трассе есть нельзя, только пить, и только если найдешь воду. А обычно тропу выбирают без ручейков.
– Кстати, о покойном Ассаме, – вспомнила Джой – Ты хотел поговорить об упырях.
– Теперь можно, никто не помешает, – согласился Кен.
– Кто они такие?
– Призраки замученных отреченных, – ухмыльнулся Кен. – Все ниндзя так считают. Обычная беда всех наемных убийц. Не будь они так суеверны, цены б им не было.
– Удержу бы не было, – поправила Джой.
– Пожалуй что и так. Но упыри – люди. Тот стрелок на болоте – из них.
– Допустим. Но что это нам дает?
– Раскинь мозгами. Хранитель. Кто такие упыри?
– Отреченные?
– Ерунда. Отреченные – те, кого изгнали из ниндзя. В качестве наказания, насовсем или на время. И долго они не живут. Умирают они долго. Отречение мало кто переживает. И, кроме этого, они все худо-бедно обученные. Наша школа так впечатывается в тело – ничем не вытащишь. Тот стрелок не ниндзя.
– Но и не клановый.
– Верно. Я сперва думал – торговец, но ведь он видел, что я не нападаю. Да и вообще торговцы нас не трогают.
– Бродяга? – предположила Джой.
– Ерунда, – отмахнулся Кен. – Где ты видела вооруженного бродягу?
– Так откуда они берутся? Из болота?
– Ты – Хранитель, ты и думай. Это очень важно. Если упыри нам враги, их надо избегать. Но если они могут стать нам союзниками, их надо использовать на полную катушку. Я их уже использую.
– Каким образом?
– Обыкновенно. Сообщу через какое-то время, что упыри есть среди нас. Ниндзя только упырей и боятся по-настоящему. Такое начнется! Ни один заказ брать не будут, хоть ты что сули. Все вернутся домой, и все займутся выявлением упырей. И все кланы останутся без прикрытия. Как ты и хотела.
– Думаешь?
– Уверен. Так что думай про упырей. И поживее. Раз я играю с упырями, должны же мы знать, что они… тихо! – Кен прислушался и добавил шепотом: – Ай да Хасси! Теперь молчи. И вниз не смотри, пока я не разрешу. Зрелище будет отвратное.
Ждать пришлось довольно долго, и Джой совсем было решила, что Кен ошибся и никакого Хасси нет и в помине, как Кен внезапно оттолкнулся от ветки и прыгнул вниз, приземляясь на невесть откуда взявшегося Хасси. Тот не успел подняться, как был связан быстро и умело.
– Зачем ты взял такой темп? – спросил его Кен. – Ты же себя загнал. Я твое дыхание еще когда услышал. Теперь не обессудь.
Джой закрыла глаза, закусила губу и вонзила ногти в ладони. Что там происходило внизу, она не знала и знать не хотела. Вероятно, творилось что-то зловещее, но криков не было, только один сдавленный стон, но такой мучительный, что Джой сама едва не закричала. Через долгое, бесконечно долгое время, вечность спустя, снизу донесся удивленно-одобрительный голос Кена:
– Хорошо!
Джой разжмурилась и осторожно посмотрела. Запрокинутое лицо Хасси было белее облака, холодный пот тек с него ручьями, посеревшие губы мелко дрожали, взгляд был совершенно безумный, глаза блестели от непролитых слез.
– Очень даже хорошо, – повторил Кен. – Высший класс. Если что, молчать ты сумеешь. Вставай.
Хасси сел, опираясь на плечо Кена.
– Правда, хорошо? – хрипло спросил он.
– Не напрашивайся на комплименты. Сам ведь знаешь. И не торопись. Никогда. На тот свет всегда успеешь.
Хасси кивнул и попытался встать. Кен поднял его и поставил на ноги.
– Вперед!
– А кто впереди?
– Сюрприз, – улыбнулся Кен. – Если все знать заранее, жить неинтересно. Остальных ты чисто прошел?
Хасси кивнул.
– Я так и думал. Вперед. И не спеши.
Хасси кивнул еще раз; сделал, пошатываясь, несколько шагов, потом его походка выровнялась. Через пару минут тело обрело былую сноровку и нырнуло в кусты.
– Оклемался. – Кен прыгнул, уцепился за ветку, перемахнул другую и оказался рядом с Джой. – Силен Хасси. Хорошо, я даже не ожидал. Тори он обойдет играючи.
– Зачем ты его… так… – Джой поискала слово и не нашла.
– Попался – плати. – Кен болтал свешенной ногой. – Но у меня еще одно соображеньице было. Татуировку ему теперь будут делать на три элемента. А есть правила. После татуировки на дело не ходят. Чем больше элементов, тем дольше. Понимаешь?
– Конечно. Решил подержать его дома, чтобы шею тебе не свернул?
– Или это, или еще хуже. Хасси – чистая душа, теленок, у нас он случайно. Именно из таких и получаются при надлежащей обработке самые кровавые мерзавцы. Будь он постарше, своя бы голова на плечах была. А он сопляк еще, его в эту сторону развернуть проще простого. Так что пусть дома посидит и в дела наши не лезет. Одобряешь?
В последние несколько дней маятник в известном смысле слова дал обратный ход. Разлюбить Кена Джой уже не могла, но сосредоточиться на его темной стороне – да сколько угодно. Джой втихомолку ужасалась силе и чистоте своей привязанности. Казалось невероятным, что эти самые руки, которые так терпеливо и нежно ласкают ее, умеют так великолепно убивать и мучить, дай им только волю. Подобные мысли сводили с ума. Джой избегала смотреть на Кена, ходила не подымая глаз. Именно потому, что посмотреть так и тянуло.
Вдобавок Хасси пожелал, чтоб татуировку сделал ему именно Кен, а поскольку тот твердо решил не отпускать от себя Джой ни на шаг, бедняжка имела сомнительное удовольствие наблюдать, как гибкие пальцы Кена орудуют над плечом Хасси, то бегло порхая, то внезапно застывая с нерешительно поднятой иглой. Хасси молчал: издавать звуки во время почетной процедуры неприлично. Он был еще очень молод, но Джой не трогала его молодость: она сама вошла в совет клана, когда была еще моложе, а о Стэне и говорить нечего. Страдания Хасси ее не волновали: как верно заметил Кен, охота пуще неволи. Беспокоило ее бесстрастное лицо Кена.
– Знаешь, – сказала она ему после очередного визита Хасси, – все-таки я иногда тебя боюсь.
У Кена даже руки опустились.
– Что ты, сердце мое, – растерянно произнес он. – Разве я тебя когда обижу?
– Не в этом смысле. – Джой помотала головой; – Уж столько-то я понимаю: если ты кого и пальцем не тронешь, так это Стэна и меня. Я другого боюсь. Жалости в тебе нет. Милосердие есть, а жалости, сочувствия нет.
– Это точно, – зло улыбнулся Кен. – Я не могу сочувствовать в том, чего сам не чувствую.
– Ты что, боли не чувствуешь?
– Давно уже. Ни здесь, – Кен показал на свое тело, потом приложил руку к сердцу, – ни здесь. Давно уже отболело, теперь болеть нечему. Наверное, я сошел с ума.
– Не знаю. А если бы, скажем, я тебя предала, обманула? Тоже не больно?
– Я знаю, что ты этого не сделаешь, – серьезно ответил Кен.
– А вот возьму и умру, – пригрозила Джой. – Убьют. Тогда как?
– Пока я жив, ты временно бессмертна, – сообщил Кен в своей обычной развеселой манере.
