Андрей Плеханов - Бессмертный
И я сбежала из больницы. Вечером, когда сменялись медсестры. Я потихонечку добралась до выхода, и там меня ждал брат. Он посадил меня в машину и отвез к знахарке. Ты вот смеешься над знахарями. А она спасла меня. Если бы не она, я бы уже давно умерла. У меня действительно не было болезни, которую можно бы было вылечить лекарствами. Это было гораздо хуже.
Демид встал, расправляя затекшую от неудобной позы спину. Яна глядела на него, не отрываясь. И он увидел в ее голубых глазах, где-то на самом донышке, незатихшую пережитую боль. Нельзя было сказать по этой красивой загорелой девушке, что полгода назад она была высохшим дистрофиком с горячечным румянцем на щеках, но глаза ее не лгали.
– Это была очень своеобразная и образованная женщина. Она редко занималась знахарством, никогда не афишировала свое умение и не брала за лечение денег. Но она была потомственной русской знахаркой, единственной настоящей во всем нашем округе. Саша отвез меня к ней, хотя она жила в другом городе, и нам пришлось проехать шестьдесят миль. Я даже не помню, как мы добирались. Я впала в бредовое состояние. Но когда Саша внес меня на руках в ее дом, я сразу очнулась. Эта женщина просто излучала добро. Я не знала, сможет ли она мне помочь, но ей-богу, мне стало легче. В ней не было совершенно ничего таинственного. Это была обыкновенная представительница среднего класса. Но она знала. Она поняла, что со мной случилось, лишь только бросила на меня первый взгляд.
Знахарку звали Надя. Не Надежда, а просто так коротко и ласково – Надя. Увидев меня, она всплеснула руками. "Ой, доченька, худо тебе. Не простая это болезнь, не вылечат ее доктора. Злой человек наложил на тебя чары – как стальные оковы, они сжимают душу твою бедную и не дают вздохнуть. Наслал он на тебя лихорадку лютую – трясавицу. Кто же это сделал такое? Не видела ли ты худого человека, доченька? Не давала ли ему чего?" Я прошептала: "Я знаю. Старик. Дала ему монетку". Надя охнула: "Да что ты, милая! Разве можно так делать? Это ведь был колдун, злой ведьмак, гореть ему вечно в аду! Никогда ничего не бери от таких людей и ничего им не давай, как бы ни просили. Он ведь не монетку, он власть над тобой взял!"
Она попросила Сашу выйти, раздела меня и внимательно осмотрела. И вдруг побледнела, как мел. Она едва не упала в обморок – она увидела на моей коже нечто, потрясшее ее до глубины души. Она перекрестилась и прошептала: "Свят, свят". Но она была сильной женщиной, эта Надя. Она взяла меня за руку и сказала: "Смогу я тебе помочь, изгоню лихорадку злую Огнею да сестер ее Ломею и Корношу. Будет тебе избавление, красна девица. Попей вот завара душистого травяного да спи-поспи..." Под ее шепот я заснула – впервые за много дней спокойно, без кошмаров...
Демид сидел на поваленном дереве и слушал Яну, полностью отключившись от окружающего. Внезапно он уловил тонкий запах в воздухе – мистический аромат сжигаемой смолы. Запах становился сильнее, а окружающий мир потерял четкость. Кусты, деревья задрожали, растворяясь во мгле, и затем он обнаружил, что стоит в большой полутемной комнате, освещенной прыгающими язычками свечей. Как будто перед его глазами сменили картинку. Видение было настолько реальным, что он зажмурил глаза и снова открыл их, ожидая увидеть привычный пейзаж зеленого парка. Но нет – перед ним были стены, увешанные пучками душистых трав, большой иконостас в углу, плотно зашторенное окно. У стены стояла большая кровать, на ней лежала обнаженная худая девушка, до пояса укрытая одеялом. Длинные белые ее волосы рассыпались по подушке, тонкие руки лежали поверх одеяла. Глаза ее были закрыты. Демид не сразу, но узнал – это была Яна. У икон на коленях стояла женщина в длинной полотняной рубашке. Сперва Демид не слышал ни слова, но постепенно появился голос, словно кто-то медленно поворачивал ручку настройки звука:
– ...и святыи архистратиги Божии: Михаиле, Гаврииле и святыи Кузьма и Демьяне, и святыи девять мученик, и преподобный отец Сисиний и все святыи, избавьте рабу Божию Яну от всякой болезни, от лихорадки, огневиц, трясовиц и утренних, костоломных, жильных корчуньев, и изгоните из сей рабы Божьей Яны изнутри живота и сердца ее. Крест – бесам язва, крест – трясовицам изгнание... Аминь.
Демид осторожно дотронулся до распятия, висевшего на стене, пытаясь убедить себя в реальности происходящего. Но рука прошла сквозь крест бесплотной тенью, не задев его. Демид деликатно кашлянул, пытаясь привлечь внимание, но ни звука не раздалось в комнате. Женщина поднялась с колен, не видя Демида и не ощущая его присутствия. Знахарка подошла к спящей девушке, обмотала ниткой несколько длинных соломин и зажгла их, обнося дымящий пучок вокруг головы больной и нашептывая бесконечные заговоры.
Демид бесшумно подошел к кровати, и поглядел на Яну. На ее левой груди, прямо над розовым коническим соском, виднелся маленький черный знак – словно паучок вцепился в тонкую белую кожу. Зловещий холодок пробежал от затылка Демы по позвоночнику. Он наклонился, пытаясь рассмотреть метку.
– Слышь, братишка, дай закурить! – Демид услышал голос и видение пропало, словно ветерок сдул дымку тумана. Демид снова сидел на поваленном дереве, вцепившись в жесткую кору до боли в пальцах. Он обернулся и увидел человека, стоявшего позади него. Парень нетвердо стоял на ногах, глаза его были мутными, спортивный костюм был измазан зелеными травяными полосами и разорван на колене. Яна прижалась к стволу липы, и пристально всматривалась в лицо чужака, словно пытаясь рассмотреть в нем знакомые черты. Парень пошатнулся, дохнув в лицо Демида запахом перегара, и повторил:
– Браток, ты чо, спишь, что ли? Угости куревом-то.
– Нет курева. Извини, – хмуро пробормотал Демид. Его слегка знобило. Незнакомец раздражал его, он не вписывался в мистическую картину происходящего, безжалостно разламывая ее на куски своим похмельным реализмом. Пьяный сжал губы, в глазах его появилась тупая злость.
– Чо-то я не понял, братишка. – Он попытался положить заскорузлую руку с грязными ногтями на рукав Демида, но промахнулся, покачнувшись. – Ты ч-чо, зажал?
– Зажал, – ответил Демид, холодно взглянув в глаза оборванца. – Еще вопросы есть?
Парень осекся. Он примирительно помахал перед собой ладонями.
– Лан-но. Понял. Ты чо, мужик, обиделся? Не, ты не думай. Все нормально. Башка трещит, б... Вчерась дали хорошо... Щас пацаны за пузырем сбегают. Серега пошел. Слышь, братишка, махнем по маненькой?
– Нет, не буду.
– Я не понял. Ты чо, не уважаешь, что ли?
– Слушай, друг, иди, а? Ты видишь, я занят.
– Ага! – мужик пьяно подмигнул. – С телкой разговоры ведем, вино пьем, со мной не хочем. Ну-ка, чо у вас тут? Кислятина, што ли?
Он нагнулся к полупустой бутылке, стоявшей на земле, и поднял ее. Яна неприязненно отпрянула в сторону. Демид раздраженно скривился и отвесил хорошего пинка по тощей заднице наглеца. Тот выронил бутылку, вылив остатки вина, и мешком свалился на землю.
– Хватит валяться. Быстро вставай и отваливай. – Демид еле сдерживался, чтоб не стукнуть хорошенько этого придурка. Он не переносил алкоголиков.
Пьяный медленно поднялся, и скрючившись, ретировался в кусты. Демид виновато посмотрел на Яну.
– Всегда так. Всегда найдется какой-нибудь дурак, который испортит все настроение. Ты не очень расстроилась?
– Да нет... С тобой мне нечего бояться. Ты такой сильный!
"Что со мной произошло? Наваждение? Со мной не случалось такого раньше. Это похоже на галлюцинацию. Но в то же время я уверен, что то, что я увидел, происходило на самом деле".
Дема иногда любил читать книги про всякие мистические штучки. Не то что бы он верил всему, что было написано на бумаге, но, по крайней мере, находил это забавным. Теперь же, когда он столкнулся воочию со сверхъестественным, ему жутко захотелось стать материалистом, чтобы найти всей этой чертовщине физическое объяснение, расклассифицировать, докопаться до причины и устранить, как вредное явление. Он чувствовал, что рациональная база его жизни шатается под ногами и все меньше событий, которые происходят с ним, поддаются какому-либо логическому анализу.
– Яна, что за знак увидела знахарка? Это был паучок такой черный?
– Откуда ты знаешь?! – Янка испуганно отшатнулась от Демида. – Ты... Ты – телепат, да?
– Психопат я, – пробормотал Дема. – Крыша у меня временами едет.
– Дема, на мне осталось дьявольское проклятие... Знахарка не смогла его снять, хотя и вылечила меня от болезни.
Яна смущенно расстегнула две пуговицы на рубашке и отвернула воротник, обнажив уже знакомый Демиду знак. Он несколько увеличился с тех пор, паук стал толще и выглядел увереннее, словно медленно набирался силы, выкачивая ее у девушки. Яна дотронулась губами до уха Демида и прошептала:
– По-моему, он растет...
Демид кивнул. Яна застегнула рубашку.
– Я тогда проспала три дня, и, когда проснулась, почувствовала себя здоровой. Но Надя сказала мне: "Не радуйся, доченька. Вылечила я твое тело, но душа твоя не спасена. Лежит на тебе проклятие лютое, замок на нем заколдованный, и его снять я не в силах".
