Владимир Михайлов - Беглецы из ниоткуда
Главный корабельный люк сработал, когда капитану и штурману уже казалось, что жизнь кончилась вместе с кислородом; впрочем, даже это они понимали как-то смутно: сознание гасло быстрее, чем все остальное. И когда вход открылся, оба они действовали уже «на автомате» – ими двигали давно выработанные рефлексы, а не понимание того, что и в каком порядке надо сейчас сделать. Они даже как следует не сообразили в те мгновения, кто это встречает их в скафандрах и почему. Именно так, без участия рассудка, они, не пользуясь помощью, сами втащили Рудика в тамбур, опустили на пол, и только затем, ощутив полное отсутствие сил, сами прислонились к переборке, потому что, чтобы сесть на пол, места уже не осталось, – а кто-то из ребят нажал большую, зелено светившуюся кнопку, запуская вторую фазу входа. И точно так же бессознательно они вскрыли шлемы, едва воздух начал заполнять тесную и тускло освещенную каморку тамбура. И не только свои, но сняли (правда, не совсем уверенными, как бы заплетающимися движениями) шлем и с Рудика. И вскоре убедились, что он дышит, хотя в сознание пока не приходит, и не только дышит – глубоко, с хрипом, всем объемом легких, – но и пытается что-то такое сказать, чего они, даже приходя в себя, разобрали далеко не сразу, настолько неразборчивой была речь. Но он повторял и повторял одни и те же несколько слов, словно старая, поцарапанная пластинка, и в конце концов несколько слов им удалось разобрать:
– Нештатный ящик на обшивке... Как идти к турсалону... Нештатный ящик на обшивке...
– Бредит? – подумал вслух Луговой.
– Наверное. Ладно, придет время – разберемся. Быстрее несем его в медотсек.
Нести уже можно было: внутренняя пластина отошла в сторону, открывая выход в Центральный пост. Но тут гардекосы просто силой оттеснили их и взялись за дело сами. Из тамбура пришлось вытаскивать инженера волоком: там слишком тесно было, чтобы удобно поднять его. Но и когда вытянули на простор, поднять его оказалось затруднительно даже для ребят с их свежими силами.
– Отяжелел он, что ли, надышавшись? – проворчал Луговой, пытась помочь молодым. – И как только мы его там несли?
– Обожди, – проговорил капитан. И не совсем уверенными шагами (ноги дрожали и подгибались) приблизился к режимному пульту.
– Это гравитация стала в полтора раза выше нормы, – сказал он после того, как не только вгляделся в шкалу гравиметра, но и постучал пальцем по стеклу, как бы проверяя – не случайно ли стрелка заняла такое неожиданное положение. – Кто-то изменил регулировку.
– Ребятня, – уверенно сказал штурман. – Мальчишки обожают жать на кнопки.
– Наверное, – согласился капитан. – Кто же еще?
– Мы и близко не подходили, – обиженно возразил Атос.
– Ага, это вы и есть? – узнал наконец капитан. – Не вы? Ладно, разберемся потом. Ну, все вместе – взяли?
С большой натугой подняли все-таки и понесли – медленно передвигая ноги, опасаясь упасть, потому что действительно стало очень тяжело.
Кое-как дотащили до шахты и вызвали лифт: чтобы спуститься с такой ношей по крутому трапу, пусть и вниз, а не в гору, им и думать не хотелось. К счастью, лифт был включен и действовал почти нормально – только спускался чуть быстрее прежнего.
Зоя была в медотсеке, сидела за компьютером. Оценив обстановку, захлопотала сразу:
– Кладите сюда. Да не так же: не в скафандре!
– Прости, – сказал Устюг. – Туго соображаем.
Втроем удалось выпростать инженера из пустотной оболочки.
– Разденьте до белья. Так, хорошо. А вы сами как?
– Да нормально, – сказал Устюг.
– Сядьте туда, на кушетку. Сейчас я его обустрою и посмотрю вас.
– Не надо...
– Сядь, я сказала! И ты, Саша, тоже. И вы, ребята.
– Да мы и не выходили совсем...
– Без разговоров!
Пришлось повиноваться.
Зоя быстро облепила инженера датчиками, подключила приборы. Такой же процедуре пришлось подвергнуться и остальным членам экипажа. С ними, правда, она разделалась быстро:
– И в самом деле все нормально. Есть, конечно, нервное перенапряжение и сильная усталость. Постельный режим на весь остаток дня. Это не совет, а указание. Станете артачиться – уложу здесь. Места хватит. Я бы, откровенно говоря, и сама полежала – устала что-то. Но тут одно срочное дело...
– Это гравитация усилилась почему-то. Мы в два счета ее отрегулируем – и сразу же заляжем.
– Гравитация? То-то мне показалось... Но я решила, что просто устала.
– Мы сейчас же все исправим.
– И – в постели.
– Еще зайдем сюда на минутку – посмотрим, как будет чувствовать себя Игорь. Надо уточнить у него кое-что.
И все четверо скрылись за дверью, не дожидаясь новых инструкций.
* * *Зоя, оставшись наедине с пациентом, тоже позволила себе присесть; быть все время на ногах при новой гравитации оказалось затруднительно. Минуту-другую смотрела на Рудика, расслабляясь, стараясь ни о чем не думать. Но, как бывает, тут-то мысли и явились. Во всяком случае, одна, и, как показалось врачу, не такая уж плохая.
Рудик пока еще не пришел в сознание. Следовательно, не сможет сознательно сопротивляться посторонним влияниям на его психику. А это означало, что он сейчас являлся наилучшим объектом для осуществления замысла, который возник у нее, когда она вместе с Инной просматривала записи колебаний и сравнивала их с теми матрицами, что хранились в памяти ее компьютера.
Так что сейчас самое время попробовать, был ли ее замысел простой фантазией, или действительно чего-то стоил.
Решив так, Зоя заставила себя подняться. На голове Рудика пришлось укрепить еще несколько датчиков. Но на сей раз не для того, чтобы считывать данные, а наоборот – чтобы определенным образом возбуждать его отключенный от реальности мозг.
Она чувствовала себя не очень хорошо, потому что то, что собиралась делать, было экспериментом, а согласия подопытного человека у нее не было. Зоя оправдывала себя лишь тем, что вреда Рудику, по ее глубокому убеждению, не могло быть никакого: параметры колебаний не превышали нормальных для человека, и к тому же она решила на четверть ослабить их мощность. Включила преобразователь, при помощи которого запись колебаний вновь превращалась в электрические импульсы. И тут же – чтобы не начать вновь сомневаться – запустила запись.
Первые секунды ничего не изменили. Потом Рудик начал дышать глубже. Зрачки его под опущенными веками задвигались, что было сразу же уловлено приборами. Губы шевельнулись. Зоя напряглась. И услышала наконец первые слова.
Собственно, сначала это даже не было словами. Просто звуками, не выражавшими никакого смысла. Но потом, одно за другим, стали проскальзывать слоги, а за ними и целые понятия. Звукозапись Зоя включила заранее, и теперь каждое колебание воздуха исправно записывалось на кристалл.
Слова были, но почти не возникало смысловых словосочетаний, и вовсе не было хоть сколько-нибудь законченных фраз. Так было и с первой, и со второй, и с третьей записью. Это, однако, не означало, что опыт закончился неудачей.
Когда беспокойный, тревожный сон инженера перешел уже не в бессознательное состояние, а обрел нормальную глубину, Зоя, убедившись, что с Рудиком все нормально и минут через тридцать он проснется, продолжила работу. На этот раз она поручила анализ звукозаписи не своему компьютеру, а связалась по сети с «Сигмой» и передала все данные на нее. Видимо, анализ оказался не из легких – судя по тому, что лишь через двенадцать минут корабельный мозг начал выдавать на дисплей первые результаты.
Зоя читала, и чем больше текста возникало на экране, тем она больше хмурилась.
«Сделайте все, чтобы как можно быстрее уничтожить мешающее обмену информацией тело».
«Для выполнения задачи необходимо воплотиться. Иначе не могу воздействовать. Ищу способ воплощения».
«Торопитесь. Всеобъемлющий встревожен. Сообщайте регулярно».
«Воплотился. Принял меры к сближению обоих тел. Сложность: первое тело населено людьми. При уничтожении тела они погибнут».
«Всеобъемлющий считает: это оправданно. Спешите. В системе два-пять-восемь нарушения процесса».
«Сложность: отсутствует накопитель энергии. Принимаю меры к его восстановлению».
«Сообщите, когда сможете выполнить уничтожение».
«Докладываю: уничтожение намечено мною через...»
Здесь компьютер дал сбой – потому что и Рудик не смог хоть как-то перевести на человеческий язык чужое исчисление времени.
Таковы были записи. И даже Зое, неспециалисту в космических вопросах, стало ясно, какая участь грозила кораблю вместе со всем его человечеством – хотя оставалось непонятным, кто и за что вынес всем им столь суровый приговор.
Взволнованная, она даже не заметила, как гравитация в корабле вновь снизилась до нормальной; она хотела кинуться на поиски капитана, чтобы поскорее сообщить ему неожиданную и страшную новость. И побежала бы – если бы оба члена экипажа не появились вновь в ее медицинском хозяйстве.
