Боб Шоу - Астронавты в лохмотьях

Мерцающий огонек нарождающейся концепции погас, но возникшее было ощущение потери быстро прошло, едва Лейн взглянул на свою черноволосую постоянную жену. Она болезненно переносила первую беременность: ее лицо побледнело и осунулось, но темные глаза по-прежнему подчеркивали интеллект и силу характера. Лейну казалось, что Джесалла еще никогда не была столь прекрасна, но втайне он все-таки жалел о ее решении иметь ребенка: это изящное узкобедрое тело не создано для материнства, и он опасался неудачного исхода.

– Ох, извини, Лейн, – виновато произнесла Джесалла. – Я помешала тебе, да?

Он улыбнулся и покачал головой, в очередной раз удивляясь ее таланту угадывать чужие мысли.

– А не рано еще планировать Конец Года?

– Нет. – Жена спокойно выдержала взгляд Лейна: давний способ бросать ему вызов и проверять, не ослабла ли ее власть. – Так вот, насчет твоих гостей…

– К концу дня обещаю составить список. Думаю, он будет в общем-то прежним, хотя я не уверен насчет Толлера.

– Ну и не надо, – сказала Джесалла, сморщив нос. – Мне он не нужен. Куда приятнее провести вечер без споров и потасовок.

– Все же он мой брат, – миролюбиво возразил Лейн.

– Только по матери.

Добродушие Лейна как рукой сняло.

– Хорошо, что моя мать не дожила до того, чтобы услышать это замечание.

Джесалла, поняв свою ошибку, подошла и, сев к нему на колени, поцеловала в губы, как тесто лепя руками его щеки, – трюк старый, но испытанный. Снова почувствовав себя счастливчиком после двух лет брака, Лейн просунул ладонь под голубую блузку и погладил маленькую грудь. Джесалла выпрямилась и серьезно посмотрела на него.

– Я не хотела обижать твою мать, – сказала она. – Просто Толлер больше похож на солдата, чем на члена семьи ученых.

– Иногда случаются генетические неудачи.

– И потом, он даже не умеет читать.

– Мы это уже обсуждали, – терпеливо сказал Лейн. – Когда ты поближе узнаешь брата, увидишь, что он не глупее остальных. Просто ему трудно читать бегло, потому что он не в ладах с печатным текстом. В конце концов, многие военные тоже грамотные, так что ты непоследовательна в своей теории.

– Ну… – недовольно протянула Джесалла. – Но почему он непременно везде устраивать бучу?

– Такая привычка есть у многих людей, включая и ту, чей левый сосок в данный момент щекочет мою ладонь.

– Не заговаривай мне зубы – особенно в это время дня.

– Ладно, но почему тебя так раздражает именно Толлер? Ведь у нас на Зеленой Горе и без него хватает индивидуалистов-оригиналов.

– А тебе больше нравятся безликие особи женского пола, не имеющие личного мнения? – Джесалла легко и упруго спрыгнула на пол и, взглянув в окно на садик у фасада, нахмурилась. – Ты ждал магистра Гло?

– Нет.

– Увы. Он приехал. – Джесалла поспешила к двери. – Я исчезаю, пока он не вошел. Не могу полдня выслушивать его бесконечное эканье и меканье, не говоря уже об оскорбительных непристойностях. – И подобрав длинную, до лодыжек, юбку, она бесшумно взбежала по задней лестнице.

Сняв очки для чтения, Лейн посмотрел ей вслед, досадуя, что она никак не успокоится насчет происхождения брата. Эйфа Маракайн, его мать, умерла, рожая Толлера, так что если она и согрешила, то расплатилась сполна. Почему бы Джесалле не оставить эту тему? Лейна привлекала интеллектуальная независимость жены не меньше, чем ее красота и грация, но он не соглашался обменять их на разрыв с братом. Оставалось лишь надеяться, что все это не выльется в затяжную домашнюю войну.

Звук захлопнувшейся дверцы кареты в палисаднике вернул Лейна к реальности. Магистр Гло как раз вышел из потрепанного, но роскошного фаэтона, на котором всегда разъезжал по городу. Возница, удерживая двух синерогов под уздцы, кивал и ерзал, получая от хозяина длинную серию указаний. Лейн, считавший, что Гло говорит сто слов там, где хватило бы десятка, потихоньку молился, чтобы этот визит не превратился в бесконечный и суровый тест на выживание. Открыв буфет, он разлил по двум бокалам черное вино и встал у двери, ожидая появления магистра.

– Ты очень любезен. – Войдя, Гло сразу взял бокал и направился прямиком к ближайшему креслу. Хотя магистру шел только пятый десяток, он выглядел много старше благодаря своей пухлой фигуре и выглядывающим из-за нижней губы нескольким бурым пенькам вместо зубов. Гло шумно дышал после восхождения по лестнице, и его живот ходил ходуном под серым с белой отделкой неофициальным халатом.

– Всегда рад видеть вас, магистр, – приветствовал его Лейн, размышляя, пришел ли тот с особой целью, и понимая, что не стоит и пытаться первому начинать расспросы.

Гло одним глотком наполовину осушил бокал.

– Взаимно, мой мальчик. О! У меня есть… гм… по крайней мере я думаю, что у меня есть кое-что для тебя. Тебе понравится.

Он отставил бокал и, порывшись в складках одежды, в конце концов извлек квадратный листок бумаги и вручил его Лейну. Листок был немного липкий и буроватый, а в центре его красовалось пестрое круглое пятно.

– Дальний Мир. – Лейн узнал в кружке световой портрет единственной, не считая пары Мир-Верхний Мир, крупной планеты местной системы. – Изображения улучшаются.

– Да, но нам все еще не удается сделать их стойкими. Этот экземпляр заметно выцвел с прошлой… гм… ночи. Полярные шапки едва видны, а вчера они были совершенно отчетливы. Жалко. Жалко. – Гло забрал фотографию и внимательно ее разглядел, кивая и обсасывая гнилые зубы. – Полярные шапки было видно как днем. Уверяю тебя. Юный Энтет получил очень хорошее подтверждение угла… э… наклона. Лейн, ты когда-нибудь пытался представить себе, на что похожа жизнь на планете с наклонной осью вращения? Там, наверно, жаркий период года с длинными днями и короткими ночами и холодный… гм… период с длинными днями… я хочу сказать, с короткими днями… и длинными ночами… в зависимости от того, в каком месте орбиты находится планета. Изменение цвета поверхности доказывает, что вся растительность Дальнего Мира включена в единый вынужденный… гм… цикл.

Гло с увлечением развивал одну из своих излюбленных тем, а Лейн скрывал нетерпение и скуку. Была какая-то жестокая несправедливость в том, что магистр преждевременно впадал в старческое слабоумие, и Лейн – искренне беспокоясь о старике – считал своим долгом максимально поддерживать его и лично, и по работе. Он исправно наполнял бокал и вставлял соответствующие реплики, пока Гло совершал головокружительные эскапады от элементарной астрономии к ботанике и различиям между экологией на планете с наклонной осью и на Мире.

Кстати, на Мире, где не было смены времен года, фермеры давно уже научились разделять природные растения на синхронные группы, созревающие одновременно, и в большинстве районов планеты снимали по шесть урожаев в год. После создания синхронных групп оставалось лишь сажать и убирать шесть смежных полос, чтобы поддерживать поставки зерна без проблем, связанных с длительным хранением. Ныне передовые страны сочли более эффективным отводить целые фермы под одноцикловые посевы и работать с комбинациями шести ферм или кратного шестерке числа таковых, но принцип остался прежним.

Мальчиком Лейн Маракайн мечтал о жизни на далеких планетах, предполагая, что они существуют в иных частях вселенной и населены разумными существами, но, повзрослев, обнаружил, что математика предоставляет куда больший простор для интеллектуальных приключений. Теперь он желал лишь, чтобы магистр Гло либо ушел и позволил ему продолжить работу, либо объяснил наконец цель своего визита. Он снова начал слушать магистра и обнаружил, что Гло уже переключился на обсуждение фотографий и трудностей изготовления эмульсий из светочувствительных растительных клеток, которые удерживали бы изображение дольше нескольких дней.

– Почему это так важно для вас? – вставил Лейн. – Любой сотрудник обсерватории может от руки нарисовать все что угодно.

– Астрономия лишь крохотная частица дела, мой мальчик. Необходимо научиться получать точные… гм… портреты зданий, местности, людей.

– Да, но для этого и существуют чертежники, художники…

Гло покачал головой, улыбнулся, демонстрируя остатки зубов, и заговорил с необычной живостью:

– Художники рисуют лишь то, что они или их патроны считают важным, а мы многое теряем. Время утекает у нас меж пальцев. Я хочу, чтобы каждый человек стал сам себе художником – тогда мы откроем свою историю.

– Вы считаете, это возможно?

– Несомненно. Я предвижу день, когда каждый будет носить при себе светочувствительный материал и сможет в мгновение ока запечатлеть все, что захочет.

– Вы все еще витаете в облаках, – сказал Лейн, на мгновение увидев Гло таким, каким тот был в молодости. – И, паря высоко, вы видите дальше нас.

Магистр польщенно улыбнулся.

– Это пустяки – лучше налей мне… гм… вина. – Внимательно следя, как наполняется бокал, он откинулся на спинку кресла. – Ты ни за что не угадаешь, что случилось.