Сергей Лукьяненко - Звездная тень
Мне почудилось, или я и вправду услышал голос Ника Римера, почти свой голос? Тихий, далекий голос:
А памятьиз чего она состоиткак она выглядити какой потом обретает видэта памятьВозможно когда-то для воспоминанийоб отдыхе она была вся зеленаяа теперь кровавого цвета корзина плетенаяс махонькой внутри убиенной вселеннойи наклейкой снаружи со словом Верхи со словом Низи с надписью Не бросатьбольшущими красными буквамиили синимиили же фиолетовымикстати почему бы не фиолетовымиа то и малиново-бурымипотому что теперь я могу выбирать.
Выбирай, Ник Ример. Отныне и навсегда – ты вправе выбирать.
В отличие от меня – потому что каждый проход Вратами был *постижением*, и на этот раз я смог понять самого себя.
Глава 7
Они ждали. Просто ждали меня – те два дня, что я отсутствовал. Наперекор логике, несмотря на то, что регрессор Ник Ример ушел, уводя с собой Петра Хрумова и унося Зерно.
Конечно, у них не оставалось иного выхода. Даже разделить судьбу Земли не получилось бы. Мы все проходили Вратами, мы все стали частью Тени. Вот ведь как странно вышло – не принимая Тень, отвергая ее, мы обречены были принять ее главный подарок. Бесконечность выбора. И все же, я бы так не смог. Ждать, уже не веря – и все же ждать.
Я, по крайней мере, шел. Не веря, не надеясь, но хотя бы перебирая ногами.
Я спустился с холма, туда, где сверкали в звездной тени грани корабля Лиги. Лежавший на грунте, он походил на дремлющее животное, на глубоководное чудище, выкинутое на грунт. Корабль казался чужим, он ничего не трогал в душе. Мертвый кусок чужого железа.
И фигурки людей, сидящих у костра, были тем единственным ориентиром, к которому я шел, который чувствовал.
Они жгли не дрова, конечно же. Бродячая планета Тени была безжизненной, и наверное – навсегда. Должен же найтись в череде миров хоть один, где нет ни ростка жизни. В костре ровным пламенем пылали одинаковые белые бруски. Видимо, и в Торговой Лиге любят живой огонь.
Я сел у костра и протянул к нему руки.
– Кто ты на этот раз? – спросил дед.
Наши глаза встретились.
– Ник Ример ушел. Теперь – навсегда.
Дед кивнул.
– А ты? Кто ты?
– Твой внук, дед.
Я смотрел в их лица. Наверное, это было справедливо – то, что я предал их, бросил, ушел – и вернулся.
Если они простят меня – значит, мы квиты.
Дед обошел огонь, сел рядом, обнял меня.
– Трудно пришлось, Пит?
Я кивнул. Да, трудно. Конечно. Убивать чужую мечту – всегда трудно. Особенно, если она была и твоей… немного.
– Геометры в Тени, дед. Так решил Ник Ример.
Маша подошла, опустила руку мне на плечо:
– Петя, Зерно опять разделилось?
– Да,– я покрутил в руках огненный шарик.– Именно разделилось.
Счетчик прошел прямо сквозь костер. Он уже не считал необходимым притворяться. Лег у меня в ногах, поднял треугольную морду:
– Спроси куалькуа, Петр. Сколько осталось времени?
– Нисколько,– легко ответил я.– Совсем нисколько. Сильные расы уже собрались для принятия решений. Мы не успеем. Никак. Перемещаться в пространстве совсем мгновенно – это никому не доступно. Прежде чем мы доберемся до Цитадели – Сильные успеют уничтожить Землю и навалиться на Геометров. Жалко. Им и так теперь не сладко.
– Почему до Цитадели? – дед поморщился.– Ты что, собираешься явиться перед Сильными расами и доказать, какие мы хорошие?
– Глупо, понимаю. Но до Земли путь не быстрее. Да и что нам делать на Земле?
– Но Зерно…
– Бери,– я сунул его в руку деду.– Сможешь отдать Землю Тени?
– Я – нет. Но ты же его получил!
– Не я, деда. Ник Ример, который не видел для своей родины иного выхода. А второе… второе взял куалькуа. Для него это легко и естественно. Чем шире пространство, тем лучше.
Один Данилов молчал, глядя на меня с другой стороны костра. Он как-то очень уж постарел, кумир «Трансаэро». Осунулся и поблек, будто все силы из него выжали.
Зато он первым кивнул, понимая.
– Тень приходит к тем, кто хочет,– терпеливо пояснил я.– Никто из нас не способен принять ее. Слишком неприятные миры выигрывали мы в этой лотерее. И даже если привезти Зерно на Землю – оно не прорастет. Не нам дано.
– Ты уверен?
– Да, деда. Уверен.
– В корабль! – дед вскочил. Его движения уже утрачивали неловкость, он привык к новому телу.
– Мы не успеем,– устало сказал я.– Понимаешь, прежде чем мы доберемся, решение будет…
– Но не сидеть же здесь! – дед бросил мне Зерно, я поймал на лету.– Как ты можешь…
– Подождите,– Данилов поднялся.– Петр, ты, может, и прав. Не успеть. И Андрей Валентинович прав. Только если нет транспорта, то, может быть, найдется связь?
– Какая еще связь? – отмахнулся дед.
Я понял. Куалькуа? Он молчал, мой верный спутник и помощник, снисходящий до пустяков – ну
там убить кого-нибудь, или выспаться в снегу; отвергающий любое настоящее
действие. Частица того же древнего разума, что разлит в мирах Тени, давно
миновавших человеческую форму существования. Он молчал, потому что знал,
чего я потребую.
– Куалькуа! – закричал я. Переход от тупой обреченности, с которой я шел после Врат к костру, к безумной, последней надежде, был слишком резок.
Я не могу вмешиваться. Это неприемлемо. Мы служим всем – но в мелочах.Чиним реакторы, наводим на цель ракеты, переводим… – Так переводи же, сволочь! Я не прошу от тебя ничего иного! Не прошу
остановить эскадру, что готовится атаковать Землю, не требую припугнуть
Сильных! Переводи! Делай то, что всегда! Переводить Сильным? Вас разъединяет половина Галактики. Разве это что-то значит для тебя?
Для меня – нет… Ты так отчаянно ищешь выход. Спасение для своейпланеты? Да!
Хорошо. Попробуй. Я буду… буду тебе переводить.
Это было провалом. Мигом абсолютной пустоты – когда куалькуа ворочал своим раздробленным сознанием, раскинувшимся на всю вселенную. Ревниво допуская меня к тому, что никогда не давал чужакам.
Потом я увидел свет.
Нет, не увидел, еще не было для этого глаз, ощутил. Куалькуа перебирал формы, создавая меня заново. Уже не на бродячей планете в Ядре, а в том мире, что мы называли Цитаделью.
Почему, интересно?
Я поднялся с земли. Чужая земля, чужая трава, жесткая и короткая синяя щетинка под босыми ногами. Я был гол, и тело казалось чужим… да и было им, впрочем. Конечно же, куалькуа не перенес меня через пространство, он лишь скопировал.
Ты же должен видеть, с кем говоришь. И Сильные должны понять, с кемимеют дело. Ирония в словах куалькуа была почти неуловима. Но я научился замечать ее
и ценить – как случайную золотинку в речном песке.
– Спасибо,– одними губами прошептал я, вставая перед Сильными.
В небе светило вовсе не солнце, нет. Это был Торпп, самая странная и, наверное, самая могучая раса Конклава. Разумный плазмоид, десятикилометровое облако чистой энергии, скованное силовыми полями словно корсетом. Некоторые считают, что именно Торпп – главные в Конклаве. Другие думают, что они безмозглые рабы органических рас. Не знаю ответа, но, наверное, они ничуть не лучше и не хуже нас. Просто живые осколки солнца. Торпп парил где-то за пределами атмосферы, но сиял ничуть не слабее земного светила. Как он воспринимал происходящее на поверхности – трудно представить.
А здесь, на бескрайней равнине, собрались представители всех остальных Сильных. Восьми рас, имеющих органические тела. Пространство было рассечено, нарезано дымчатыми стенами на сектора. Все – разных размеров, и это уже само по себе стало бы потрясающим открытием для любого земного дипломата. Неужели и Сильные – неравны между собой?
Вон хиксоиды. Шесть или семь особей. В алой окраске – интеллектуальная элита. Принято считать, что особым умом выходцы с Хикси не отличаются, но и куалькуа всегда держали за беспомощных уродцев…
Даэнло. Один-единственный. Туша побольше, чем у носорога, а в остальном вполне на него похож. Только на морде не костяной вырост, а венчик длинных подвижных щупалец.
Дженьш… Дженьш? Разве эти затюканные инженеры, выглядящие как кошмарный гибрид пчелы с обезьяной – Сильные? Да нет… не может быть… наверное, внешнее сходство… или все-таки?
Круглую площадку, в которой я и стоял, надежно отделяли от всех остальных такие же дымчатые стены. Вокруг было еще пять нечеловеческих созданий, но про этих Сильных на Земле вообще ничего не знали. Известны лишь названия двух рас – но поди разбери, кто из них кто.
А в круге я был не один. Рядом со мной стоял алари. Черная шерсть топорщилась, на горле пульсировал бесформенный комок куалькуа-переводчика. Смешно думать о куалькуа в третьем лице, когда и сам я сейчас – его порождение. Не из этого ли комка отпочковался куалькуа, сотворивший мое тело?
– Командующий красно-фиолетовым флотом,– сказал я.– Я вернулся с докладом.
То ли у этих мышей-переростков стальные нервы, то ли командующий попался крепкий. Он только и ответил:
