Вячеслав Шалыгин - Кровь титанов
С одной стороны, стремительное прогрессирование титанов было выгодно и ордену, и Диктатуре, но в нем же крылась и серьезная опасность. Пока традиции ордена были крепки, а власть Диктатора непоколебима, стремительное совершенствование генотипа новых поколений было благом для государства. Но вот настал момент, когда Воины дрогнули перед внешней угрозой и растеряли значительную часть своего авторитета. Как могли отреагировать на слабость отцов их более продвинутые дети из третьего поколения, Громову оставалось только гадать.
На ту же мозоль Аврелию давила неотвязная мысль о том, что, уничтожая лаборатории, он опрометчиво игнорировал отчеты о прочих экспериментах. Воин хорошо помнил, как незадолго до трагической гибели его подруга рассказывала об исследованиях, конечной целью которых являлось создание людей с полным набором искусственных талантов: и тех, что были присущи титанам, и олимпийских. Если выживший в бойне олимпиец был одним из этих особо одаренных субъектов, то именно он мог оказаться и предводителем атакующих Титан врагов. В таком случае ответственность за нынешнюю бойню ложилась и на плечи Громова.
Если промах с неконтролируемым прогрессированием искусственных генов был отчасти простителен, то слух о том, что сам дед Аврелий повинен в развязывании войны против Титана, грозил привести орден, да и всю Диктатуру к катастрофе.
Этого Громов допустить не мог. Главаря агрессоров следовало непременно уничтожить. Вместе с теми, кто помогал ему с Титана. А в том, что такие люди существуют, Аврелий уже не сомневался. Третья сила, о которой Туркин упомянул в своем мысленном разговоре с Яматой, действительно существовала, и старый Воин догадывался, кто скрывается за этим клише. Это, несомненно, был тот, кто уже давно кривился при одном виде Воинов и прикладывал максимум усилий, чтобы их опорочить. Тот, кто втайне от Совета создавал спецслужбы, сканировал мысли лучших из титанов и настраивал против Воинов обывателей. Да что там, обывателей?! Профессия Воина была дискредитирована даже в глазах детей титанов. Столь массового уклонения от призыва в Академию Громов не наблюдал ни в одном поколении. Кроме этих очевидных фактов, существовала масса доказательств того, что враг пользуется поддержкой с Титана, но главным среди них Аврелий считал одно: неудавшееся похищение. Имея технологии, позволившие запереть в Стрельце всю армаду, противник не сумел взять в плен Диктатора! Это выглядело до такой степени фальшиво, что прочие улики против правителя в сравнении с этой терялись, как красные карлики в лучах сверхновой.
Немного подумав, Громов пришел к выводу, что Диктатор, вероятно, договорился с главарем врагов именно в момент похищения. Тот пообещал правителю свободу и избавление от Воинов, а Диктатор согласился устроить так, чтобы армада ушла в зону тройной аномалии…
Подобные размышления довели Воина до точки кипения, и он едва удержался от соблазна отправиться в кабинет высокопоставленного предателя и выложить ему свои обвинения. Воспользовавшись методиками, вбитыми Академией в подсознание, дед Аврелий выровнял дыхание и, немного поборовшись с собой, успокоился. В тайной войне атака в лоб была недопустима. Это Воин понимал не хуже любого контрразведчика. Вывести Диктатора из игры можно было, лишь перехитрив и его, и врагов. Для этого следовало разработать последовательную, многоэтапную операцию, первым пунктом которой значился бы захват вражеского главаря. Громов был убежден, что не ошибся в своих расчетах. Если этим субъектом являлся выживший титано-олимпиец, его следовало искать именно на Олимпе. Вопрос только – на каком из двух? На Марсе пресловутого Зевса разведчики не обнаружили, но теперь, когда решение было принято Аврелием, это не имело принципиального значения. Если главный враг так и не будет найден в окрестностях марсианского вулкана, Громов был намерен сразу же отправить в поиск новую группу. Только теперь уже на Землю. В горы Греции…
Громов был настолько убежден в своей правоте, что так и не заметил вкравшейся в его рассуждения существенной ошибки. Приказ об отправке армады в созвездие Стрельца был отдан ещё до того, как Диктатор объявил об узурпации власти. Причем отдал его Совет. И этот факт перечеркивал все подозрения старого Воина жирным крестом. Однако Аврелий ни о чем подобном не помнил.
Потому что, как и в момент отправки армады, пребывал под незаметным, но жестким внушением…
Притаившийся в подсобном помещении человек активировал очередную виртуальную маску и осторожно выглянул в коридор. После того как Воины на Титане стали буквально музейной редкостью, это крыло Дворца почти опустело. Многочисленные слуги и оруженосцы разошлись по домам, а за порядком в покоях ордена следили лишь уставшие от бесконечных сточасовых нарядов кадеты. Человек вышел из укрытия и спокойно двинулся от приемной Громова к лифту. Встретившиеся на пути подростки лишь скользнули по его фигуре равнодушными взглядами и вяло отдали честь. Человек ответил им примерно таким же неуставным салютом и свернул в боковой проход. В конце узкого коридора располагался лифт для персонала. Спустившись в тесной кабине на трунтовый уровень, человек прошел на стоянку служебных магнитопланов и уселся в закрытую грузовую машину. Внутри фургончика его ждали двое крепких юношей, вооруженных армейскими пистолетами.
Человек отключил топографическую маскировку и снял с плеча тяжелый излучатель античастиц.
– Надо поработать над конструкцией этой штуковины, – недовольно проговорил он, потирая плечо. – Слишком много весит.
– Подрастешь, станет легче, – с улыбкой ответил один из ребят. – Как прошло?
– Как обычно, – ответил человек. – Этап номер восемь позади. Теперь Громов и Диктатор будут воевать друг с другом, пока один из них не рухнет замертво.
– Узнал что-нибудь интересное? – поинтересовался второй юноша.
– Да, – коротко ответил человек. – И это навело меня на очень дельную мысль. Мы можем не просто столкнуть их лбами, но и заставить совсем уйти с нашей дороги.
– Каким образом? – спросил первый парень.
– Расскажу позже, когда продумаю все детали, – ответил человек. – Чего мы ждем? Поехали, пока нами не заинтересовалась охрана.
Магнитоплан медленно покинул стоянку и, обогнув площадь, выехал на скоростное шоссе.
Прошло около минуты, и тем же маршрутом пределы Дворца покинул ещё один экипаж. Как и машина юношей, серый и неприметный. Он зафиксировал среднюю для выбранной трассы скорость и заскользил над дорогой, в точности повторяя все маневры грузовичка.
9. Сын
Туркин прогуливался по переходам подземной базы с видом победителя. Встречавшиеся на пути люди и фантомы на него почти не смотрели, но пару косых взглядов Воин уловил. Высокий рост и завидное телосложение всегда придавали титанам особую уверенность в себе, но на вражеской территории к обычным ощущениям добавлялся привкус риска. Алексей не опасался, что кому-то из местных обитателей придет в голову забросать его камнями или спровоцировать на рукопашный бой, но было заметно, что нахальный взгляд пленника раздражает некоторых бунтовщиков. Особенно тех, кто был одет в странную архаичную униформу. Сначала Туркин не понимал, что же такого необычного он видит в этих людях, но очень скоро научился безошибочно выделять их из любой группы прохожих, даже если они меняли одежду устаревшего покроя на вполне современные комбинезоны. В глазах этих солдат читалась смертная тоска. Не меланхолия от недосыпания или недовольство, а настоящая, глубокая и необратимая тоска. Казалось, что эти люди глубоко скорбят по всем родным, близким, друзьям, а заодно и по себе самим, ещё живым, но уже не живущим. Такого сочетания чувств Алексей не встречал в человеческом взгляде никогда. Глаза врагов в пылу сражения, если удавалось их увидеть, были полны ненависти, злобы, отчаянной решимости. В глазах приговоренных к «ластику» пленных таились либо раскаяние, либо страх. Даже приговоренные к полному стиранию личности или физическому уничтожению смотрели совсем не так. Они могли жалеть себя и свои упущенные возможности, могли отдаться в лапы беспредельному ужасу, теряя при этом остатки разума и воли, но никто из них не глядел на противников и палачей с такой невыразимой тоской.
«Как тошно им жить, – пришла в голову Алексея мысль знакомой и теплой окраски. – Отчего они так страдают, папа?»
От неожиданно начавшегося мыслеконтакта Туркин невольно вздрогнул. Иван очень редко называл его папой. Даже когда они оставались одни или тренировались в установке ментальной связи. Обычно такое обращение предвещало довольно непринужденный разговор «обо всем», но сейчас настроение сына было не таким, как во время редких часов совместного досуга. Он был по-деловому собран и сосредоточен. Алексею показалось, что за последние дни Иван повзрослел лет на десять. Он теперь не только говорил, но и мыслил, как взрослый. Четкими и хорошо сформулированными категориями. А ещё он очень неплохо освоил искусство дальней мыслесвязи, которое Воинами поколения Туркина изучалось лишь на седьмом курсе Академии.
