Вячеслав Шалыгин - Падение Галактики
– Это смешно! – взволнованно ответил Викторов. – Кто пользуется аварийной частотой? Единицы! Неужели ты думаешь, что меня услышит хотя бы десяток командиров электронных кораблей или биомехов?
– Значит, все-таки можешь, – сделал вывод я. – Так включай передатчик, говорящая голова! Клянусь, что через пять секунд я перережу этот ствол! Время пошло… Пять! Четыре! Три…
– Я все понял, – торопливо заверил меня Адмирал. – Выхожу на связь…
– И включи обзорные телекамеры, я хочу видеть реакцию кораблей собственными глазами, – потребовал я.
– Это невозможно! – почти взмолился биомех. – Мои нервные окончания на самом деле повреждены!
– Даже до пяти считать не стану! – пригрозил я.
– Подожди, я вспомнил! – обрадовано крикнул Викторов. – Одна из камер подключена к системе тестирования и управляется с моего пульта!
– Ты просто душка, когда захочешь, – недобро улыбаясь, сказал я и уселся за пульт биоинженера. – Начинай монолог!
– Сейчас, только соберусь с мыслями, – ответил биомех.
Я прекрасно понимал, почему он тянет время. Внешняя камера обеспечивала мне вполне приличный обзор. Конвоиры уже давно подошли к обездвиженному флагману, и теперь из их стыковочных шлюзов к пассажирским порталам крейсера тянулись гофрированные рукава абордажных тоннелей. Примерно через пять минут спасатели должны были проникнуть на корабль, а через десять они вполне могли обнаружить, что тайное убежище Адмирала выдержало нейтронную атаку, но захвачено диверсантами. Вернее, диверсантом. Почему Викторов решил, что его «аквариум», например, не взорвется от точного попадания импульса, перед тем как я героически погибну в сражении со спасателями, мне было не понять. Все-таки, как ни крути, «дети по разуму» в чем-то оставались наивными. Особенно странно это выглядело на фоне их неуемной фантазии по части каверз и военных хитростей.
Биомехи никак не могли постичь одну простейшую вещь. Они не понимали, что для людей не всегда очевидно, что черное является черным, а белое – белым и никаким другим. Например, Викторов был уверен в том, что будучи героем, офицером, а значит, человеком чести, я не стану стрелять в спину победителю или мстить за поражение в честном бою… В то же время, себя он освобождал от подобных условностей целиком и полностью. Ошибка была очевидна, но только для меня. Биомех ее почему-то игнорировал. Складывалось впечатление, что, стараясь отмежеваться от людей, он сознательно переходил границы разумного, и такая нелогичность становилась для него культом…
Впрочем, почему бы и нет? Схема могла быть весьма простой: создатели левиафанов вкладывали в них заведомо обреченную на коррекцию психологию двуногих, двуполых и живущих в атмосфере людей. Что происходило дальше? Осознав себя личностью, биомех понимал, что совершенно не подходит ни под одно человеческое понятие, кроме термина «монстр», и начинал от этого страдать. Но тут ему подворачивался идеолог вроде Викторова, и биомех находил выход в том, чтобы следовать его рекомендациям и лозунгам. А они гласили, что истинному левиафану следует осознать свое могущество и величие, отречься от присяги двуногим, принять образ мышления свободного обитателя космических глубин и прочее, прочее, прочее…
Наплести, при желании, можно было с три короба… Такой идейно подкованный биомех рисковал выдать свою причастность к новой вере, натворив массу глупостей. Однако цель, вполне возможно, оправдывала любой риск, ведь из фанатиков получаются хорошие бойцы. Только за что или за кого? Зачем биомехам человеческие галактики? Я допускал, что основная масса мыслящих кораблей вовсе не задумывалась над этим вопросом. Адмирал был для них мессией, и они верили ему хотя бы по этой причине. Но кто вывел на тропу войны с человечеством самого Викторова? Это был вопрос вопросов. Так грамотно сойти с ума, без посторонней помощи, он бы не смог. Не хватило бы опыта, знаний, а главное – времени. Ни религии, ни учения с идеологиями за пять лет не создаются. Даже в скоростных мозгах биомехов. Эти вещи надо выстрадать. Только тогда они смогут увлечь миллионы адептов. А ведь возраст большинства баргонских биомехов был от силы семь лет. Земные, в массе своей, были еще моложе – год-два. Значит, учение в их среду было внесено извне, и все прошедшие годы Викторов не разрабатывал его, а только внедрял. Но тогда кто его разработал и подсунул самому Викторову? Одним словом, «ищите гуру».
– Собрался? – отвлекаясь от размышлений, спросил я.
– Уважаемые граждане и подданные трех галактик! – вместо ответа произнес Викторов.
На контрольном пульте мигал символ, говоривший о том, что передатчик работает. Насчет того, что аварийный канал никто не слушает, Викторов ошибался. По мере того, как сказанные им вещи становились все более чудовищными, на поле сражения начали происходить серьезные изменения. Возможно, так только казалось, но «крабы» перестали бить из нейтронных пушек по земным крейсерам, а биомехи стали объектами пристального внимания и тех, и других.
Адмирал уже закончил вступление, в котором признался, что создал армию биомехов сам и что ее главной задачей было провоцирование вооруженного конфликта между Галактикой и Баргоном. Истощив силы этих государств, он был намерен установить в их пространстве полный контроль биомехов, а затем двинуться в Крабовидную туманность. Изменение последовательности нанесения ударов было предусмотрено и не явилось для биомехов неожиданностью. Они ввели в действие запасной план и двинулись к Столице Семи Систем в союзе с флотом Земли, якобы обманутой «крабами».
– Теперь о причинах, – после недолгой паузы проронил Викторов.
Я щелкнул по значку связи, и трансляция речи прекратилась.
– Зачем? – удивился Адмирал.
– На смертный приговор ты уже наболтал, – заверил его я. – Теперь займемся выдвижением на пост Президента Галактики достойного кандидата.
– Не понимаю, – признался Викторов. – Ты имеешь в виду меня?
– Ты уже поруководил, – ехидно ответил я. – Хочешь взглянуть, что творится за бортом?
– Да я вижу, – уныло ответил биомех.
– Жулик, – без вдохновения обозвал я его. – Говорил же, что все телекамеры сломались?
– Я подключен к твоему пульту, умник, – парировал Адмирал. – Как ты думаешь, я мог тестировать сам себя, если бы не подключился к приборам?
Я даже не стал отвечать. На этот раз биомех был прав.
А за бортом тем временем наконец-то начал восстанавливаться не то чтобы порядок, но в действиях флотов появилась хоть какая-то логика. Остатки Ударного и Основного флотов землян по всей сфере фронта переходили на сторону «крабов» и разворачивали орудия против биомехов…
Сколько пролилось крови ради того, чтобы понять, кто есть кто, мне было страшно вспомнить…
– Все, Михалыч, теперь зверью кранты! – уверенно заявил Гордеев, выводя свой потрепанный истребитель из-за оружейной платформы, где его, наверное, в сотый раз заправили и вооружили неутомимые роботы.
– Нет больше Михалыча, – с грустью произнес бессменный соратник майора, офицер Платонов, пристраиваясь ведомым. – И Сверчок потерялся…
– Не вздыхай, пилот, – устало приказал Гордеев. – Сверчок найдется, а коменданта я вспоминаю просто потому, что он был одним из лучших и достоин, чтобы ему посвящали целые сражения, а не только некрологи и речи на поминках. Мы с тобой теперь знаем, кого бить…
– Мы всегда это знали, – заметил Платонов.
– Это верно, – согласился майор. – Ну что, офицер, с богом?
– Стоять, гнедые! – вдруг заорал объявившийся в эфире Сверчков. – Без меня?! Кто разрешил?!
– Сверчок?! – обрадовано крикнул Платонов. – Живой?!
– А ты не слышишь?! – весело ответил лейтенант. – Коня на авианосце менял. Там у них конфуз случился, в результате недопонимания с союзниками. «Крабы» им своими нейтронными лучами половину летного состава угробили. Так мне истребитель на выбор предложили – любой. Вот ведь была задачка! Ладно из двух пришлось бы выбирать или из трех. А там их сотни четыре было, и все как на подбор, – ни царапинки, под парами и с полным боекомплектом!
– А ты в курсе, что «крабы» теперь снова за нас? – осторожно спросил Гордеев.
– Обижаешь, командир, – ответил лейтенант. – На авианосце уже давно это поняли. Они еще раньше нас прибились к союзникам. Я же говорю, конфуз вышел. «Крабы» не поняли, что «матка» лезет не драться, а сдается, и вложили ей пару залпов по надстройкам… Потом, конечно, разобрались, но сотни полторы пилотов наши недосчитались. Ну, тут все как положено – война, потери. Народ злится на биомехов. Друг к другу никаких претензий.
– Вот ведь как человеческая черепушка устроена, – с горечью заметил Гордеев. – Никогда не запутаемся в происходящем. Что не поймем – домыслим, что не понравится – переврем на месте. Причем все будут видеть, что это вранье, но согласятся и даже подтвердят… Не пройдет и недели, как найдется миллион свидетелей, которые поклянутся мамой, что видели на биомехах нейтронные пушки, и все потери от этого дьявольского оружия мы понесли в стычках со зверьем, а не с «крабами».
