Кир Булычев - Любимец (Спонсоры)
Кто-то дернул меня за ноги, я хотел огрызнуться, чуть не нахлебался воды, но потом понял, что Сенечка помогает мне нырнуть. Я сказал ползуну (не знаю, услышал ли он):
– Ныряем, не суетись!
Потом, набрав в легкие воздуха и все еще держась за веревку, я другой рукой повел вниз по стене, и через полметра, не более, моя рука провалилась внутрь и меня сильно дернули за нее. В этот момент ползун, перепуганный и потерявший ориентировку, с такой силой рванул меня когтями по загривку, что я было закричал – вода попала в глотку, я не понимал, что со мной творится, я даже не мог выпустить судорожно сжатую в кулаке веревку, и Ирке пришлось буквально отламывать мне пальцы…
Вода расступилась.
Я выплыл в середину черного, наполненного водой колодца. Вокруг меня отвесно поднимались внутренние стены башни. На стене, одна над другой, горели тусклые лампочки. После темноты они казались яркими, и я сразу разглядел Сенечку, который помог мне выбраться на край колодца.
Помещение на дне башни было велико, и там, помимо колодца, из которого мы вылезли, размещались машины, которые мерно постукивали, крутя громадными колесами. Я подумал, что именно они гонят воду во рве.
Первым делом я стал отвязывать ползуна, проклиная его на чем свет стоит. Сенечка и Ирка помогали мне, а ползун жалко оправдывался, чувствовал свою вину, но утверждал, что не помнит, как пытался меня искалечить.
– Славно он тебя изукрасил, – сказала Ирка, глядя на мою спину.
– Надо бы перевязать, – сказал я. – Может, у него когти ядовитые.
– Я не давал вам оснований так обо мне думать, – почему-то обиделся ползун.
– Перевяжем потом. Ты терпеть можешь? – спросила Ирка.
– Буду терпеть, – сказал я. – Но чтобы я еще когда-нибудь таскал на себе ползунов – увольте!
В башне было теплее, чем снаружи, и если бы не царапины на спине, я бы сказал, что первую часть путешествия мы совершили удачно.
Но что делать дальше, я не представлял.
Нас подвели на том берегу рва – никто не пришел к нам на помощь. А что здесь? Где помощники?
Оглядевшись в поисках пути, которым попадали к работающим машинам спонсоры и их слуги, я увидел, что к стене прикреплена узкая металлическая лестница, которая поднималась, загибаясь, и заканчивалась под самым потолком решетчатой площадкой и железной дверцей. Это был единственный выход из первого этажа башни.
Оставив моих спутников внизу, я быстро взбежал по лестнице наверх и попробовал дверь – дверь была заперта. Впрочем, этого следовало ожидать.
Сверху мои спутники казались мне столь маленькими, несчастными и беспомощными, что любой спонсор их мог раздавить одним пальцем. К счастью, желающего спонсорского пальца в наличии не оказалось.
Мы не решались громко разговаривать – не исключено, что этот зал соединялся с другими помещениями невидимыми для нас ходами.
Ирка сложила руки трубой и громко прошептала:
– Ну и что?
Я развел руками, показывая, что дверь не открывается. И пути дальше нет.
Сенечка обезьянкой взбежал по лестнице и, встав рядом со мной, начал осторожно поворачивать ручку, словно ждал какого-то сигнала, позволившего бы растворить дверь.
Мы возились перед дверью как глупые животные, а внизу ползун и Ирка стояли у широкого колодца, задрав головы и ожидая от нас благоприятных вестей.
И вдруг мы услышали, как кто-то с той стороны поворачивает ключ. Мы с Сенечкой отпрянули в сторону и прижались спинами к стене. Я поднял руку с ножом, готовый ударить им человека, вознамерившегося войти в зал.
Дверь открывалась медленно, словно тот, кто был по ту ее сторону, тоже не был в себе уверен и трусил.
Я занес руку с ножом, но когда дверь наконец приоткрылась, я не увидел головы там, где ожидал ее увидеть. Сначала мне показалось, что на металлическую площадку вышел еще один ребенок, такой как Сенечка.
И только когда снизу радостно ахнула Ирка, по буйной шапке волос я догадался, что дверь открыла Маркиза.
Маркиза, которую Сийнико вызывал к прилету инспекции, попала наверх башки в специальную палату еще утром. Но никакой связи с городком она не имела, за исключением того, что должна была ночью спуститься вниз и открыть дверь, соединяющую нижний этаж башни с верхними этажами.
Сделать это оказалось нетрудно. Калек, привезенных на башню по Программе помощи, милиционеры спрятали в палату, а сами благополучно заснули. Маркиза не могла передвигаться по башне в своем кресле и поэтому хромала на костыликах, что давалось ей с трудом.
Она открыла бы дверь и раньше, но, как назло, несколько милиционеров уселись играть в кости как раз перед ее палатой, Маркиза не стала дожидаться, пока они заснут, вышла из палаты и отважно прошествовала мимо них, якобы по нужде. Милиционеры и внимания не обратили ка увечную карлицу.
Теперь следовало незамеченными подняться наверх башни.
После всех испытаний мною овладело приподнятое нервное настроение, какое может овладевать солдатом после трудного, но удачного штурма вражеского города, когда ему открыты все лавки и квартиры – можно грабить!
Я не чуял под собой ног, и мне хотелось бежать по лестнице наверх. Но Маркиза, естественно, не могла двигаться по ступенькам быстро и отдыхала после каждых пяти шагов.
– Давайте я вас понесу, – сказал я.
– Нет, спасибо, – сказала Маркиза холодно. – Здесь недалеко.
Мы поднялись за ней на верхний ярус башни – выше была лишь смотровая площадка для инспекторов. Этот ярус был разделен на несколько помещений и приспособлен для тех людей, которые обслуживали башню Наблюдений. Здесь были спальни для милиционеров, палата для калек, столовая, туалеты, склады, диспетчерские…
Сейчас здесь царила тишина. Убежденные в том, что башня недоступна, милиционеры мирно спали. А спонсоры прибудут только утром – им нет смысла здесь ночевать.
– Я нашла для вас чудесное место, – прошептала Маркиза. – Даже трудно поверить, что может так повезти.
Она показала на небольшой люк.
– Наверх? – удивилась Ирка. – На самый верх?
– Вот именно, – сказала Маркиза. – Чем ближе воробей живет к гнезду орла, тем он в большей безопасности. По крайней мере, здесь вас никто не будет искать.
Мы поднялись на самый верх. Вершина башни представляла собой широкую площадку, которая, казалось, плыла в небе под самыми звездами. Здесь было пусто и стояла тишина, которую, наверное, можно услышать только в горах или пустыне, там, где нет ничего живого.
Низко-низко пролетали легкие перистые облака, звезды были яркими. Летучая мышь пронзила воздух над нашими головами – она неслась бесшумно, как было бесшумно все на этой высоте.
Маркиза провела нас к небольшой низкой надстройке с маленькими окошками – таких было несколько со стороны, противоположной городу.
– Я не знаю, что здесь было раньше, – сказала она. – Но, судя по всему, сюда никто не заходит.
Маркиза приоткрыла низкую дверцу, и мы оказались в надстройке.
– Здесь будете ждать, – сказала она. – Все решения принимает Ирка. – Сухими руками Маркиза поправила свои волосы и посмотрела на небо.
– Как жаль, – сказала она.
– Что? – не поняла ее Ирка.
– Я так мечтала, что меня отправят в Галактический центр…
– Я тоже хотела бы туда, – сказала Ирка.
– Если все получится, как мы задумали, – сказала Маркиза, – мы с тобой еще полетим туда.
Один за другим мы влезли в низкое помещение, где была сложена рулонами плотная материя.
– Я знаю, что это такое, – сказала Ирка, – если дождь, они натягивают над башней тент.
В мокрой одежде спать было неприятно. Я пытался заснуть, ворочался, несколько раз забывался во сне, какие-то кошмарные видения преследовали меня. Потом просыпался. Сенечка бормотал во сне, Ирка тоже спала плохо. О ползуне ничего сказать не могу, потому что не знаю, чем отличается спокойный сон ползуна от тревожного.
Окончательно я проснулся на рассвете.
Снаружи, на смотровой площадке, было тихо. Я выглянул в окошко. Солнце еще не встало, но было светло, звезды погасли – июньские ночи коротки. Я вылез на площадку и принялся прыгать, чтобы согреться.
По краю площадки между зубцами на парапете были прикреплены разного рода подзорные трубы и экраны. Они были установлены куда выше человеческого роста и направлены на город.
Экраны соединялись с оптическим устройством. Я встал на цыпочки, чтобы было лучше видно. Один из них показывал участок города, увеличенный во много раз. Было такое впечатление, будто я смотрю на улицу из окна.
Улица была пуста, только одинокий дворник подметал ее щеткой. Мимо шагал человек в черной одежде и черном цилиндре с кольцом веревки через плечо – это был знакомый мне трубочист.
Экран вращался. Я повернул его.
Теперь я смотрел на главную площадь перед большим домом. Три человека на площади сколачивали помост. Два других устанавливали возле него высокий столб. Я подумал, что они готовятся к карнавалу…
