Алексей Барон - Люди и ящеры
По берегам этой лужи саперы наспех расчистили две дороги. Обе сильно петляли, обходя болотца, родники, крупные валуны и местами прижимаясь к стенам кратера. Тогда над головами проезжающих нависали мрачные, испещренные пятнами засохшего ила, почти отвесные скалы, начисто лишенные какой бы то ни было растительности. Над ними быстро бежали облака. Вверху выл ветер, но на дне циклопической воронки царила глухая тишина.
– Страшноватое местечко, – сказал Чимболда.
– Да, по сравнению с силами, которые скрыты под этими камушками, – Паттени кивнул на утесы, – все наши войны всего лишь писк да мышиная возня. Ненужная да и неинтересная...
Остальные молчали. Местность как-то не располагала к беседам. Среди каменных громадин егерское отделение казалось чем-то весьма и весьма незначительным
* * *Бистриц они проехали без остановки. Иржи только на несколько минут заскочил домой, успел поцеловать онемевшую от неожиданности мать, выпил кувшин молока, который прямо в седло подал ему Иоганн, и ускакал догонять отделение.
Потом их маршрут пролегал по очень знакомым местам – через Геймель и Юмм. Все встречные и попутные по дороге выказывали неподдельное уважение бравым и пропыленным воякам, героически остановившим нашествие рептилий. Но тревога у людей оставалась. Подозревали, что газеты печатают не все, поэтому не упускали случая спросить, как там, на юге.
– Нормально. Держимся.
– Не прорвутся?
– Да ни в жизнь!
В Бельверке всему отделению устроили хорошую баню, выдали новенькое, с иголочки, обмундирование. Потом выстроили на плацу. Местный комендант, худой и длинный майор, лично объявил, что все они повышаются в званиях на одну ступень. Тут же принесли погоны и образовалось уникальное подразделение из пяти сержантов и трех капралов во главе со свежеиспеченным вахмистром. Вряд ли во всем курфюрстенвере существовало еще одно такое. Но на этом чудеса не окончились. Майор собственноручно прикрепил к мундиру каждого медаль «За храбрость» и передал благодарность генерала пехоты де Шамбертена.
– Ра страсса!
– Да уж, постарайтесь, – загадочно сказал майор. – А теперь – по коням! И пошевеливайтесь, ребята. Вас уже ждут.
– Промедлений не будет, герр майор, – заверил Нарген. Но как только отряд выбрался из города, все остановились.
– Куда едем-то, вахмистр?
Нарген покосился на свои новенькие погоны.
– Есть приказ не позднее двадцати трех ноль-ноль прибыть на набережную Мохамаут. К мосту Звездочетов
– Так это ж... Бауцен?
– Вестимо.
– И что все это значит, Джеймс? – спросил Чимболда.
– Сам не знаю. Приедем – видно будет. Ну-ка, прекратить балаган! В колонну по двое... Марш-марш! Предупреждаю, больше привалов не будет.
Слово он сдержал. Двигались не быстро, так, чтобы не запалить коней, но безостановочно, и к вечеру отделение миновало южные пригороды Бауцена. Несмотря на поздний час, ворота были открыты, видимо, в столице не слишком опасались нашествия ящеров, и отряд без задержек попал в Старый город.
Ночь выдалась темная, небо скрывали облака, но на улицах курфюрстенбурга ярко горели газовые фонари, светились вывески, окна домов. По мостовым катились многочисленные экипажи, а тротуары заполняла публика; в некоторых местах висели транспаранты с приветствиями в адрес прибывающего посольства Магриба, тоже подсвеченные. Внешне о войне здесь напоминало только то, что на перекрестках полицейские жестко останавливали все движение перед военными всадниками.
Никого это не раздражало. Совсем наоборот, бюргеры улыбались, приветственно махали руками, пытались вручить цветы и какие-то подарки. Забыв об усталости, егеря приосанились, напыжились. Красавец-капрал Монтегю целовал дамские ручки прямо из седла, а Нарген, напротив, сидел истуканом, глядя поверх голов. Власть олицетворял.
Проехав из конца в конец Дюбрав-аллее, отделение перебралось на северный берег реки Бауцен. Здесь Нарген повернул влево, на такую знакомую набережную Мохамаут, и вскоре Иржи увидел корпуса университета. В некоторых окнах там все еще горел свет. А уж подъезд «Мохамаут-Крыса» просто сиял. В готовности к развозу подгулявших студентисов на это сияние сползались наемные экипажи. Чуть в стороне, под сенью акаций, в еще большей готовности располагался легендарный дринкенваген
Иржи придержал поводья, вспоминая совсем недавнюю прогулку по этим местам. Где сейчас его таинственная спутница? Так мало времени прошло. И так много всего случилось. Вот бы показаться ей с медалью и сержантскими нашивками! А что? Заслужены честно.
– Неедлы! Чего ворон ловишь? Не отставать!
Иржи вздохнул и легонько тронул бока лошади шпорами.
Егеря миновали еще один мост и почему-то остановились перед корветом «Гримальд».
Корабль находился на том же самом месте, что и месяц назад, – в полусотне шагов от моста Звездочетов. У трапа скучали матросы-часовые.
Нарген подъехал к ним, протянул пакет и что-то неразборчиво проговорил. Ему ответили. Вахмистр приказал всем спешиться, озадаченно прокашлялся и отдал совсем уж неожиданную команду:
– Отделение, ахтунг! Лошадей – на борт!
Палуба корвета находилась почти на уровне набережной и лошади сначала не беспокоились. Но затем по крутым, слабо освещенным трапам их повели в самое корабельное нутро, и некоторые начали упираться. Даже с помощью матросов пришлось провозиться с четверть часа. Зато в трюме все уже было готово – стойла, деревянные бадейки с водой, полные ясли овса.
Едва Иржи привязал свою Вишню, его крепко то ли хлопнули, то ли огрели по плечу.
– Привет, морская кавалерия!
Сверкая белыми зубами, в проходе стоял Ференц. Иржи обрадовался.
– Здорово! Вот не ожидал тебя увидеть.
– Это почему? Матрос на корабле совсем не редкость. Другое дело – лошадь. Ума не приложу, что вы собираетесь делать.
– На абордаж будем ходить, – серьезно сообщил Иржи
– Верхом?
– Ага. Кони у нас такие особые, непотопляемые. Ференц расхохотался.
– А ты, парень, не слишком изменился. Хотя нет, погоди. Это что, никак, медаль на тебе висит?
Иржи смутился.
– Да вот, вчера выдали.
– И сержантом вчера сделали?
– И сержантом, как ни смешно.
– Шутить изволите, герр егер?
– Нет. Представляешь, все отделение повысили. У нас ни одного рядового не осталось.
– Это ж за какие такие подвиги?
– Понятия не имею.
– Как так? Вы же с ящерами дрались?
– Дрались? Пожалуй, сильно сказано. Мы стреляли, в нас стреляли. Одного парня из Юмма... Хороший был парень.
– Ну вот, значит, было за что награждать. Иржи неловко переступил с ноги на ногу.
– Да мы делали все то же самое, что и любое другое егерское отделение. Кто по-настоящему дрался, так это пехота. Особенно из семьдесят первого полка, там до рукопашной доходило. Ящеров против них скопилось – ну тьма. Кое-как они ноги унесли. А мы сбоку сидели, огнем прикрывали. Можно сказать, прохлаждались. И вдруг – трах-бах, особое задание, кресты, погоны, на корабль сажают. Слушай, ты-то хоть знаешь, куда поплывем?
Ференц пожал плечами.
– Сие есть тайна. Но куда можно отсюда плыть? Либо вверх по Бауцену, либо вниз по Текле. Вверх по Бауцену «Гримальд» способен подняться только до озера Бельзее. Но смысла везти туда ваше отделение кораблем нет, вы бы по суше быстрее добрались.
– Значит, вниз?
– Больше некуда
– В Сентуберланд или Северный Поммерн?
– Бери дальше.
– Что, в Четырхов, что ли?
– Какой там Четырхов! У нас припасов года на полтора. Как минимум до Мурома поплывем. Впрочем, вас-то, может, и раньше высадят.
Тут где-то на верхней палубе послышались свистки.
– Ого, – сказал Ференц. – Малый аврал. Ну, я должен бежать к своей мачтушке-матушке. Увидимся еще!
И гулко хлопнул Иржи по спине. Вишня от этого испуганно присела.
Торчать наверху егерям запретили. Вместо этого провели на батарейную палубу. Здесь выдали по ломтю хлеба и полные миски супа. Усевшись на аккуратную горку ядер, они принялись работать ложками.
Батарейная палуба представляла собой длинное помещение, пронзенное мачтами. С двух сторон его ограничивали носовая и кормовая переборки. По бортам в неярком свете масляных фонарей чернели ряды морских орудий. Калибром фунтов в двенадцать, что по сухопутным меркам весьма солидно.
Выше пушек висели гамаки. Половина из них была пустой, а в остальных безмятежно спали матросы. То, что с верхней палубы слышался топот, команды, звон цепей, их ничуть не беспокоило.
– Хорошо живут братишечки, – проворчал Монтегю. – Кормежка по расписанию, ни в снеге ползать, ни у костра ночевать не надо.
– Ну-ну. Посмотрим, что ты скажешь попозже, – усмехнулся Паттени.
Иржи в этот момент почувствовал, что палуба под ногами начинает крениться. Сверху послышались свистки, крики, хлопанье парусов. Корвет выпрямился, за бортом зажурчало, начала ощущаться килевая качка
