Кир Булычев - Любимец (Спонсоры)
– Приходится смотреть. На прошлой неделе тарелку унесли. А что касается чашек, то это просто катастрофа. Нет, я никого не обвиняю, но такой дефицит чашек, что люди идут на преступление. Правда?
– Мы приезжие, – сказал я мрачно. Овсянка была недосоленной, невкусной, словно приготовленной из опилок.
– Знаем мы таких приезжих, – ответила хозяйка кафе.
Взяла эта женщина с нас за невкусный завтрак по шесть рублей – почти все деньги, что нам дал возница.
– В конце концов, – сказала Ирка, – это даже смешно. Ты что, в самом деле поверил, что в нашей стране может быть счастливый город?
Я не ответил.
– А зачем она яйца обещала? – спросил Сенечка.
– Потому что она играет в кафе, – сказала ему Ирка.
И я подумал, что она права. Ведь мы же в городе, который придуман и сделан спонсорами – а спонсорам вряд ли есть дело, счастливы ли на самом деле жители этого города.
«Гастроном «Изобилие» – увидел я вывеску над первым этажом другого дома.
Туда входили люди с пустыми сумками, а выносили полные. Сами сумки были очень красивы: ка них были изображены всяческие продукты.
Передняя стена магазина была прозрачной, а внутри горел яркий свет, так что он был похож на аквариум, в котором плавали рыбки.
Мы стояли снаружи, не заходя в магазин, и смотрели, как люди входят в гастроном, подходят к витринам, рассматривают лежащие там товары.
Мне захотелось рассмотреть магазин изнутри и я предложил моим спутникам составить мне компанию.
Небольшая очередь из прилично одетых по моде Счастливого города людей стояла возле витрины, в которой лежали колбасы разной толщины и цвета. Продавщица в белом переднике и белой кружевной наколке с милой улыбкой отвешивала колбасу.
– Что это? – Сенечка никогда в жизни не видел колбасы. Я же был старше его и один раз угощался колбасой в школе гладиаторов.
– Сейчас я тебе куплю, – сказал я, – и попробуешь. Это колбаса.
Передо мной стоял пожилой мужчина в длинном зеленом пальто и серой мягкой шляпе. Он обернулся, услышав мои слова.
– Вы приезжие? – спросил он мягким вежливым голосом.
– Да, мы здесь недавно, – сказал я, а Ирка улыбнулась, не разжимая губ.
Мужчина потрепал Сенечку по затылку.
– Сегодня не совсем удачный день, – сказал он. – Завтра завезут любительскую и останкинскую колбасу. Мне конфиденциально сообщили. Так что я на вашем месте купил бы завтра.
– Тим, – Сенечка дернул меня за рукав. – А там колбаса ненастоящая лежит, – он показал на витрину. – Она нарисованная.
Наши соседи по очереди сделали вид, что ничего не слышали, но Сенечка продолжал настаивать, и тогда старуха в мантилье попросила меня:
– Велите, пожалуйста, вашему мальчику помолчать. Он может доставить всем неприятности. Нам бы этого не хотелось.
– Сеня! – приказал я.
Я видел, как люди, чья очередь подошла, показывали на какой-нибудь из колбасных муляжей, лежавших в ярко освещенной витрине, но продавщица в наколке с милой улыбкой отрезала небольшой кусок от единственного толстого колбасного батона, лежавшего перед ней.
Когда подошла очередь пожилого мужчины в зеленом пальто, он протянул продавщице квадратный клочок бумаги и ему также отрезали кусок колбасы.
Неприятное предчувствие овладело мною.
Оно оказалось правильным.
– Ваш талон, – сказала продавщица, занеся нож над батоном колбасы.
– У нас есть деньги, – сказал я.
Ирка молчала. Сенечка высовывал нос, заглядывая за прилавок.
– Я сказала – талон! – повысила голос продавщица.
Но улыбка не исчезла с ее лица.
– Граждане, не задерживайте, – произнес кто-то сзади.
Почтенная старуха в мантилье оттолкнула Ирку и стала оттеснять меня от прилавка.
Мужчина в зеленом пальто, который задержался, обнюхивая кусок колбасы, доставшийся ему, сказал наставительно:
– Мы же не можем делиться колбасой с каждым приезжим.
– Но мы тоже хотим кушать! – сказал Сенечка.
– Кушайте у себя дома, – сказала старуха в мантилье, тоже получившая свой кусок.
Пожилой мужчина вышел вместе с нами. Он чувствовал себя неловко. Он был на вид добрым человеком.
– Вы должны понять нас, – сказал он. – Мы находимся в тисках дефицита. К счастью, нам хватает продуктов для обеспечения нужд населения. И сейчас, скажу я вам, положение постоянно улучшается.
Старуха в мантилье пошла направо, он – налево.
Мы остались стоять у магазина. Сенечка оглянулся на витрину – она была богато украшена пластмассовыми копиями разных продуктов.
– Кого они обманывают? – риторически спросила Ирка.
– Милая, – сказал я, – ты забыла, что наша планета уже сто лет страдает под гнетом пришельцев! Если бы Россией правили мы с тобой, колбасы было бы достаточно.
Еще около часа мы гуляли по городу, который был невелик.
Я обратил внимание на то, что все стены, обращенные к бетонной башне, были прозрачны, и помещения за ними были ярко освещены, как гастроном или отдел носок-чулок универмага.
Но помимо магазинов прозрачные стены были у мастерской, где девушки распевали веселые песни, шили платья, и в другой мастерской, где столяры изготавливали стулья. Столяры были как на подбор, славные молодые люди. Они улыбались нам сквозь прозрачную витрину так непринужденно, что мы невольно улыбались в ответ.
Наконец мы попали на вокзал. Вокзал оказался небольшим, к нему был проведен лишь один одноколейный путь. Поезд, состоявший из двух открытых вагончиков и сверкающего медными деталями паровоза с длинной расширяющейся трубой, поджидал нас у платформы, по которой носильщик вез тележку с чемоданами и прогуливался дежурный в фуражке с красной тульей.
Стайка девочек в одинаковых коричневых платьях и белых передничках выпорхнула на платформу, и девочки щебеча расселись на лавочках первого вагона.
Красивая женщина со сложенным зонтиком в руке глядела на поезд, не изъявляя желания сесть в него.
– Поехали? – спросил Сеня.
– Но мы не знаем, куда идет поезд, – сказал я. – Мало ли куда нас завезут.
– Скажите, пожалуйста, куда направляется поезд? – спросила Ирка у дежурного по станции.
– Вы билет купили? – спросил он.
Я посмотрел почему-то направо и увидел, что передняя стена вокзала – стеклянная.
– По талонам? – язвительно спросил Сенечка.
– Без талонов, – ответил человек в красной фуражке.
Паровоз загудел.
– Залезайте, залезайте! – приказала красная фуражка. – Там заплатите.
Я обернулся к красивой женщине. Она прочла мой безмолвный вопрос и ответила:
– Не беспокойтесь, он вернется на эту же платформу.
Мы вошли во второй вагон. Старинный вагон, лишенный стен, был разделен на небольшие купе. Мы заняли одно из них, и Сенечка принялся прыгать на мягком сидении. Начальник станции в красной фуражке погрозил ему жезлом и крикнул:
– Перестань хулиганить, высажу!
Потом он поднял жезл, паровоз еще раз загудел и, резко взяв с места, дернул вагон, так что нам пришлось хвататься за скамейки и друг за друга, чтобы удержаться. Девочки в соседнем вагоне завизжали так, что заложило уши.
Со второго раза паровозику удалось сдвинуть поезд, и он запыхтел, отходя от вокзала. Красивая женщина подняла руку с платком, провожая нас. Я помахал ей, мне ее стало жалко.
Поезд побежал, набирая скорость. К путям подходили небольшие огородики, в которых возились люди, но эти огородики вряд ли были видны с башни – они были устроены так, чтобы их прикрывали дома. Вообще нашим взорам предстала как бы изнанка жизни Аркадии. С изнанки город был не так весел, чист и хорошо покрашен.
С другой стороны путей был высокий зеленый откос, отлично видный с башни. На нем не было строений и огородов, но в некоторых местах были разбиты цветники. Затем мы долго ехали вдоль выложенной из бетонных плит гигантской стометровой надписи «Слава экологии!»
Через несколько минут на откосе, ставшем круче и выше, возникла еще одна, не меньших размеров, надпись: «Украсим Родину садами!»
К этому времени поезд совершил уже плавный полукруг, и башня Наблюдений осталась позади. Железнодорожный путь все более углублялся в землю, и вдруг в вагоне наступила темнота – мы въехали в туннель. Сразу стук колес стал громче и резче, паровоз загудел и запахло дымом.
– Далеко отъехали, – сказала Ирка. – Как возвращаться будем?
– Вернемся! – радостно откликнулся Сеня. Как и все мы, он никогда еще не ездил на поезде, но если мы с Иркой могли скрывать свои чувства, делая вид, что такое путешествие нам не в новинку, то Сенечка ликовал открыто.
В вагоне было совсем темно. Я протянул руку и нащупал тонкие пальцы Ирки. Мною овладело странно-щекочущее чувство полета с горы.
– Ты хорошая, – прошептал я. Не знаю, услышала ли Ирка, но она сильно сжала мои пальцы. А Сенечка, не поняв, о чем речь, спросил:
– Что ты говоришь? Что случилось?
– Тебе еще рано об этом знать, – сказал я.
Ирка засмеялась.
Туннель кончился так же неожиданно, как и начался. Слева показались сады, задние стороны домиков, узкая улица, обращенная к нам некрашеной стороной. Над нами совсем близко тянулась к небу твердыня башни.
