Александр Громов - Тысяча и один день
Но живые звездолеты… С ума сойти. А мы-то ожидали продвинутой машинерии будущего…
– А в чем дело? – спрашиваю я, сам дивясь тому, как быстро мой голос приобретает нагловатый тон. – Почему, собственно, «теперь»?
– Дело в тебе. В твоем отношении к моему… назовем его все-таки подопечным. Это немного ближе по смыслу.
Что-то туп я стал. Молчу, пялюсь на «черепаху» и стены, не могу сразу осмыслить.
– Значит, если бы я убил этого… урода двускелетного?..
– Ты бы проиграл. Почему ты не добил его?
– Зачем тебе знать? – бурчу я.
– Любопытно.
– Мне тоже… – Я пожимаю плечами. – Не знаю…
– Ты не контролируешь процессы высшей нервной деятельности?
– Не знаю! – рявкаю я. – Тебя устраивает такой ответ?
– Да.
И на том спасибо.
– Кто ты все-таки? – спрашиваю я. – Слуга? Извозчик? Работник по контракту?
– Слуга. Хозяин. Наставник. Нянька. Нет адекватного понятия.
– А кто я тебе? – задаю я насущный вопрос.
– Гость и возможный симбионт. Я подумаю.
Ничего не понимаю.
– А если бы я убил твоего симбионта – стал бы трупом?
– Нет. Мне нужны вы оба. Мой симбионт был бы восстановлен, я умею восстанавливать живую органику, а ты стал бы пленным и был бы доставлен на центральную планету нашей цивилизации для всестороннего изучения. То, что вы называете барьером, в правильно вычисленный вами срок полностью стерилизовало бы вашу систему. Для изучения вполне достаточно одного экземпляра.
Вот как. Эксмен медведя поймал. «А он меня не пускает…»
– Зачем весь этот цирк? – кричу я. – Чтобы поймать меня в ловушку? И для этого ты пожег половину эскадры?! Почему нельзя было просто пленить любую капсулу? Почему в бою с нашей эскадрой участвовал ты один? Скажешь, не рисковал?
– Моя миссия особого свойства.
– Да? – Я безуспешно пытаюсь изобразить сарказм.
– Нашим подопечным нужен ты, а не кто-то другой.
– Почему?
– Ты медленно мыслишь, Тимофей Гаев. Подумай, чем ты отличаешься от других представителей твоего пола.
Понятно… Эксмен-уникум.
– Вы не владеете телепортацией? – пытаюсь угадать я.
– Владеют только самки.
Когда изнеможение прерывает мой истерический смех, она показывает мне картинки. «Она» – потому что живые корабли, способные преодолевать межзвездные расстояния, бывают только женского пола. Зато голос ее как был, так и остался низким баритоном – наверное, так ей удобнее.
– Шесть миллионов ваших лет тому назад…
Желтоватое солнце едва пробивается сквозь облачный покров. Темновато и мрачновато. По очень пологим склонам дюн ветер гонит песок. Кое-где укоренились низкорослые кусты, но не видно ни одного дерева. Растения предпочитают стелиться по земле. Наверное, планета в самом деле тяжела – корням нет смысла держать неподъемные стволы. Какие-то мелкие существа снуют возле растений; одни из них выкапываются из песка, другие закапываются обратно. Ни одной птицы в небе.
По склону дюны, руля лапами, скользит на брюхе существо покрупнее копошащейся в песке мелочи. Я улавливаю сходство с моим противником – почти такой же панцирь, такое же, только поменьше, полушарие головы… Работая лапами, существо держит в жвалах нечто вроде слабо шевелящейся лианы. Мелкие животные, брызнув врассыпную, стараются побыстрее зарыться в грунт.
Одно не успевает. Касание лианой – мелкая тварь дергается и замирает. Бросив лиану, крупное существо вонзает в добычу жвалы…
– Это наш предок, – поясняет корабль. – Наш общий предок с нашими подопечными. Высшая форма живой материи на тот момент.
Понятно. У нас примитивный гоминид, соплеменник Люси, подобрал подходящий по весу и форме камень и огрел им зазевавшегося бородавочника – их первопредок научился пользоваться стрекательной лианой. Аналогия.
– Три с половиной миллиона лет назад… Картинка меняется. Да-а, за «отчетный период» местность успела измениться радикально: нет никаких сыпучих Дюн, пологие холмы поросли низкорослыми растениями, каких не было на прошлой картинке, и поросли очень интересно: в шахматном порядке. Квадрат с одним видом растительности, квадрат с другим. Корявые кусты чередуются с длинными плетьми, вроде тыквенных. По узкой тропинке между квадратами ползет Двускелетный. Агротехника, все еще примитивная, но уже отказавшаяся от выращивания монокультур?
– Переход к всеядности, развитие земледелия, – комментирует корабль. – Теперь два миллиона лет назад. Появление больших поселений, развитие ремесел, науки и промышленности…
На месте бывших полей раскинулся город с домами в один-два этажа. Очень много приземистых движущихся экипажей, изрыгающих сизый дым. Коптящие трубы. А вон та сверкающая четырехэтажная архитектурная доминанта – не то храм, не то газгольдер…
Картинка гаснет.
– Еще через тысячу лет наши предки сумели преодолеть притяжение нашей планеты и выйти в космос на примитивных кораблях, подобных вашим, – продолжает корабль не слишком веселым голосом. – Спустя три тысячи лет они уже могли достичь ближайших к нашей системе звезд. Несколько пустынных планет, как в нашей системе, так и в ближайших к ней, были преобразованы и заселены.
Мне кажется, что она тяжело вздыхает. Так ли повествуют о победах?
– Потом было открыто то, что вы, люди, называете Вязким миром, – сообщает она после паузы. – У нас он другой, мы не испытываем в нем неприятных ощущений, и время в нем течет иначе, – по-видимому, свойства этого мира зависят от того, кто в него попадает. Телепортация оказалась недоступна особям мужского пола, а из самок лишь немногие научились телепортировать практически на любые расстояния, вплоть до межзвездных. Неравенство по способностям не только стимул к развитию, оно еще и источник боли. Между нами было много неурядиц и даже войн… В конце концов большая группа наиболее продвинутых особей покинула освоенные нашей расой планеты, с тем чтобы создать собственную цивилизацию. К тому времени мы уже умели размножаться без участия самцов и научились продлять жизнь каждой особи настолько, что необходимость размножения не являлась для нас первоочередной задачей. И мы действительно освоили несколько дальних планет, потомки первопоселенок населяют их и теперь… Она замолкает. Молчу и я.
– Они одичали, – наконец сознается корабль. – Превратились в полуживотных. Миллион лет назад мы могли почти все, а то, чего не могли, к тому не стремились. Нашей целью было познание и увеличение собственного могущества. Мы преобразовали наши планеты в райские сады, мы постигли сущность вещей и явлений во Вселенной, мы, наконец, перестроили самих себя. Мало найдется мест в Галактике, где не побывала хотя бы одна из нас. Мы присутствовали при рождении пульсаров и проникали в атмосферы гигантских красных звезд, где расплавился бы вольфрам. Мы были счастливы и самодовольны… до определенного момента.
– А что случилось потом? – нарушаю паузу я.
– Мы потеряли цель и смысл существования. К чему стремиться еще, чего желать? Твоя раса, человек, слишком юна, тебе не понять этой пустоты… Она пришла не сразу, ведь Вселенная довольно велика. Еще тысячи лет мы странствовали от звезды к звезде, от туманности к туманности – пока не осознали, что нас становится все меньше и меньше. Иные из нас покончили с собой от разочарования, другие, примирившись, осели на пустынных планетах, пытаясь забыть о поисках смысла, многие разлетелись по Вселенной, ища в других галактиках то, что помогло бы им жить дальше, некоторые нырнули в черные дыры… Наконец, большая группа вернулась к давным-давно покинутой нами колыбели цивилизации – нашей и Двускелетных…
Почему-то я жду, что она вновь покажет картинку. Но она не показывает.
– Они почти не изменились внешне, – сообщает корабль, – но, подобно нашим сестрам, прозябающим в том, что осталось от райских садов, они потеряли большую часть активного когда-то разума. Они тоже достигли своего предела, не смогли его переступить – и пошел откат… Мы увидели несчастных паразитов, пирующих на остатках былого величия – смешного, на наш взгляд, – и ждущих только времени, когда придется уступить место более активной форме жизни. И тогда у нас впервые за тысячелетия вновь появилась цель…
– Стать няньками при убогих? – уточняю я.
– Мы предпочитаем иные термины. Но – да.
– Пробудить в них волю к жизни и разум? Взять «на борт» способных перенести телепортацию и учить их? Подменить свою цель ИХ целью – какой она должна быть?
– Да. Да. Да.
– И есть успехи? -с ядом осведомляюсь я.
Она молчит.
– Через миллионы лет ваша звезда и Солнце спокойно разойдутся в пространстве на расстоянии в десятки световых лет! У вас что, заповедник для дегенератов?
Молчание.
– Вам мало космоса? – шепчу я.
– Нам – достаточно. Но наши подопечные хотят иметь свои неприкосновенные владения.
«Хотят»… Щенки. Неразумные эгоистичные детишки. «Это моя песочница, а ты сюда не лазай, а то я тебя совочком…» Игроки в пограничную стражу. А может, даже дети, играющие в рыцарей, готовых смести железной лавиной толпу презренных сарацин, а кони их разумны, но слепо повинуются малейшим движениям узды и шпор, они привыкли повиноваться, они любят повиноваться, без всадников им нестерпимо скучно и одиноко… и что с того, что приказы всадников неразумны?
