Кэролайн Черри - Угасающее солнце: Шонджир
– Ты обвинил бая Хулага в убийстве, – сказал наконец Ставрос. – Ты едва не свел на нет все дипломатические усилия на Кесрит. Возможно, ты считаешь себя правым. Хорошо, пускай… – Сиплый, напряженный голос Ставроса смягчился. – Хорошо, допустим, что ты действительно прав. Но не тебе это решать, Дункан. И ты должен знать это, будь ты хоть тысячу раз прав.
– Да, сэр, – произнес он очень тихо.
– Когда это произошло, – сказал Ставрос, – я был целиком на твоей стороне. И я уверен, что бай хотел убить тебя, хотя я и пытался его разубедить. Увидеть тебя среди мри – для него это было слишком. Я думаю, ты понимаешь это. И, наверное, ты думаешь, что в этом нет ничего особенного. Мне бы очень хотелось разубедить тебя в этом, Дункан. Но я не могу. Хулаг, скорее всего, действительно виновен. Но подобные обвинения вредят нашей нынешней политике. Мне удалось вернуть тебя живым. Это просто чудо, если учесть то, что творится здесь. Кроме того, мне удалось сохранить жизнь твоим мри.
– Жалкие остатки! Врачи…
– Да. Жалкие остатки. Но здесь ты уже ничего не исправишь, даже при всем твоем желании.
– Да, сэр.
– Врачи доложили мне, что ты практически здоров.
– Да, сэр. – Дункан глубоко вздохнул, решив, что Ставрос просто-напросто пытается успокоить его. Глядя, как губернатор неуклюже пристраивает пустую чашку в автомат, Дункан поднялся и помог старику, наполнив чашку, которую губернатор собирался предложить ему. Ставрос поблагодарил его, улыбнувшись одной стороной лица.
– Я все еще не тот, что прежде, – удрученно проговорил Ставрос. – Врачи ничего не обещают, но гимнастика делает свое дело. По крайней мере, я теперь уже гораздо лучше управляюсь с этим. Подай мне, пожалуйста, чашку.
Дункан выполнил просьбу, вложив чашку в руку Ставроса, потом уселся, сжимая в ладонях свою. Немного погодя он сделал первый глоток, наслаждаясь приятным теплом. Сой являлся слабым стимулятором. Дункан с удивлением обнаружил, что выпил больше, чем обычно пил в эти последние несколько дней; но с тех пор, как он побывал в пустыне, у него пропали вкусовые ощущения. Он отпил горячей жидкости и расслабился, думая, что Ставросу все же удалось втянуть его в свои искусные интриги, успокоить, сместить, даже дать ему новое назначение; и о том, во имя чего все это делалось. Что ж, теперь ему оставалось только верить, что Ставрос все прекрасно понимает, и заискивания старика перед регулом – всего лишь игра.
– Мое публичное заявление было ошибкой, – это признание у Дункана еще никому не удавалось вырвать. – Нет, я прекрасно понимал, что я говорю. Но мне не следовало говорить об этом регулу.
– У тебя был упадок сил. Я все понимаю.
Дункан криво усмехнулся и отставил чашку в сторону.
– Парни из Службы безопасности накачали меня наркотиками, чтобы я помалкивал, и вам это известно. Так что это был не упадок сил.
– Ты говорил о священном месте, – сказал Ставрос. – Но в отчетах об этом ни слова, а на вопросы ты отвечать отказываешься. Это там ты нашел артефакт, который принес с собой?
Взгляд Дункана заметался, сердце бешено застучало. Руки задрожали. Пытаясь скрыть это, он потянулся за пластиковой чашкой и крепко стиснул ее обеими руками.
– Дункан?!
Тьма и пламя, сверкающий металлический овоид у Ньюна на руках, словно ребенок – для мри он означал больше, чем их жизнь, жизнь последних из их рода. «Ничего не делай, – Мелеин прятала Дункана, пока он находился в том, святом для мри, месте, – ничего не трогай, ничего не разглядывай.» Он обманул их, отдав раненых мри землянам, чтобы спасти им жизнь; он отдал странный металлический овоид ученым, чтобы те смогли изучить этот артефакт. Он проболтался в бреду. Он смотрел на Ставроса, не в силах скрыть свою беспомощность, не зная, сколько и что именно он рассказал. И в лаборатории «Флауэра» действительно находился артефакт – отпираться было бессмысленно.
– Я думаю, мне лучше переписать доклад, – сказал Дункан. Он не знал, что еще сказать. Пока на планету не пришли парламентарии, здесь все решал губернатор. Но Ставрос не принадлежал к штатским и вынужден подчиняться приказам. Власть Ставроса была почти неограниченной. Он не мог отдать приказ о смертной казни, но отправить Дункана куда угодно, подальше от мри, от всех надежд попасть к ним, попасть на Кесрит, навсегда, – ему ничего не стоило.
– Тогда твой доклад не полон.
Дункан бросил на весы все.
– Я не мог решиться. Вначале я ничего не рассказал об этом, а потом, когда писал, не был уверен, что это вам нужно.
– Это ты можешь рассказать кому-нибудь другому, но не мне.
– Тогда мне было не до рассуждений. По правде… по правде, сэр, мне казалось, что вы ничего не хотите знать о мри и обо всем, что произошло. Я знал слишком много и совсем не был уверен, что за это меня не выпроводят с Кесрит. У меня до сих пор нет такой уверенности.
– Ты знаешь, насколько серьезны предъявленные тебе обвинения?
– Это граница, – сказал Дункан. – Я знаю, что вы можете все, что угодно. Даже расстрелять меня. Я не могу оценить, насколько много я знаю – или насколько это важно. Если можно уничтожить и забыть целую расу… то что есть я?
Ставрос нахмурился, сделал глоток, скривился и снова отодвинул чашку.
– Дункан, регулы живы, их жертвы – нет. Так что мы имеем дело с регулами, которые по-прежнему опасны… А мри… – Он подъехал поближе и заглянул Дункану в глаза. – У тебя, очевидно, есть собственное мнение относительно мри. Как бы ты поступил с ними?
– Отпустил бы их. Они не станут жить в плену.
– Так просто? Но последствия будут просто непредсказуемыми. А как же регулы?
– Мри не собираются воевать с регулами… и их только двое. Только двое…
– Этим двоим нечего терять, и бай Хулаг для них – враг номер один. А Хулаг возглавляет у регулов партию пацифистов, Дункан.
– Я знаю этих двоих мри, – сказал Дункан. – Здесь, на Кесрит, они лишь защищались и никому ничего не сделали плохого. Они пытались спастись, а мы не позволили им. Позвольте теперь им уйти, и они уйдут. Это их единственное желание.
– Пока.
– Для них нет завтра, – сказал Дункан и встретил недоумевающий взгляд Ставроса. – У них не будет потомков. Этих двоих разделяет табу. Но даже если это не так – десять, даже двадцать мри не будут значительной угрозой.
Ставрос нахмурился, отъехал назад, открыл дверь.
– Идем со мной, – проговорил он. – Наверх. Ты никуда еще не торопишься, я надеюсь.
– Да, сэр, – согласился Дункан. Ставрос, без сомнения, собирался вывести его из равновесия, и старику это удалось. Дункана просили сопровождать Ставроса при всех, на глазах у регулов. Что хотел продемонстрировать этим губернатор… может быть, то, что теперь он снова доверяет Дункану? Скорее всего, сейчас ему предложат неплохое место, попросив взамен невозможное, и в противном случае его ждет отправка на «Сабер». Теперь со Ставросом будет трудновато спорить.
Тележка легко покатилась по полу кабинета, мимо секретаря, миновала внешние двери, выехала в коридор. Дункан догнал ее, когда Ставрос остановился. Закрепившись на рельсах, можно было разогнать тележку так, что ни один человек не смог бы догнать ее, но Ставрос не стал этого делать. Он неторопливо ехал рядом с Дунканом.
– Первое, – сказал Ставрос, – больше никакой библиотеки. – И когда Дункан попытался было протестовать:
– Там ты будешь все время попадаться на глаза регулам, а мне это не нужно. Ученые с «Флауэра» отыщут все, что тебе необходимо, достаточно лишь описать это. Ты понял меня?
– Нет, сэр.
Некоторое время они шли молча, дожидаясь, пока попавшиеся им навстречу регулы не пройдут мимо; затем свернули за угол в ведущий наверх коридор.
– Я хочу, чтобы ты, – сказал Ставрос, – как можно больше времени пропадал на «Флауэре». Держись от регулов подальше. Свою навязчивую идею разрабатывай через посредников, и напиши мне подробный отчет – полный, на этот раз.
Дункан остановился.
– Я все еще не понимаю вас.
Ставрос накренил свою тележку и поднял глаза, чтобы взглянуть на него.
– Ты не ослышался. Я хочу, чтобы ты выложился весь и подготовил мне полный отчет о мри. Любые полномочия, какие захочешь, если только это не касается самих мри.
– Какой мне от этого толк? – спросил Дункан. – Я не ученый.
– То, что ты пережил, – проговорил Ставрос, – делает этот отчет бесценным. Не для исследователей, конечно, а для меня.
– Вы не могли бы объяснить это поподробнее?
Ставрос нахмурился.
– Я тебе кое-что расскажу, Дункан. Выслушай меня. Я не разделяю твоего энтузиазма по сохранению мри как расы. Они были вселенской чумой, бичом, в лучшем случае – анахронизмом среди более мудрых рас. Но не мы, регулы… и не ты, Дункан, виновны в гибели их расы. Они вымирают потому, что не хотят постигать какой-либо иной жизненный путь. Нет милосердия, нет тюрем, нет переговоров или компромисса: для них есть лишь черное и белое, серый цвет им просто незнаком. Я не виню их за это; но их жизненный путь – это разрушение, и теперь, когда нет войны, они умирают: закон природы, если хочешь – я здесь не при чем. Попробуй доказать мне обратное, если сможешь. И будь осторожнее с ними. На самом деле они могут оказаться совсем не такими, как запомнил ты в своем бреду. И, в конце концов, эти двое мри кого-нибудь убьют: себя – непременно; скорее всего, тебя, и, может быть, кого-нибудь еще.
