Игорь Борисенко - Рекреация
Прошептав несколько бессвязных слов о Господе, Оскар присел около трупа на корточки и закрыл глаза. Одного только прикосновения к мягкому, теплому и мокрому мозгу хватило, чтобы рот наполнился кислым запахом, выдавленным первым судорожным сокращением желудка. Пересиливая самого себя, Оскар упорно толкал руку в глубь субстанции, только что бывшей живым вместилищем человеческого разума. Нет, не бывшей!! ЭТО всего лишь питательная среда или передатчик для инородного тела, взгромоздившегося на мозг под черепной коробкой. Несмотря на эти оправдания, больше всего в тот момент Оскару хотелось с воплем вырвать руки из страшного сосуда смерти и убежать, найти воду, чтобы смыть кровь…
Вдруг пальцы наткнулись на что-то жесткое, похожее на цепкие корни пырея внутри мягкой и жирной земли. В тот же момент отвращение и тошнота исчезли, будто их и не было. Будто он и вправду вырывал сорняк в своем огороде посреди тайги. Зацепив «корни» там, где они были потолще, Оскар сжал кисть в кулак и с хриплым выдохом дернул его вверх. «Камень» расставался с гнездом нехотя, цепляясь «корнями», которые с треском обрывались, оставаясь внутри. Оскар ощутил на щеках и лбу горячие капельки, услышал тихие восклицания зрителей и только тогда открыл глаза. В руке, поднятой до уровня глаз, был зажат небольшой предмет, похожий на маленького осьминога с короткими толстыми щупальцами, которые заканчивались густой плесенеподобной бахромой. Он выглядел матовым в тусклом свете дня, как окислившийся алюминий, но на ощупь был гораздо мягче.
– Что это? – просипел Акула. Вооруженная рука старого убийцы бессильно опустилась.
– Я и сам не в курсе. Ты ведь знаешь про мой особенный глаз – из-за него вы прозвали меня Воландом. Я вижу такие штуки внутри многих, очень многих голов. Кто творит подобное над людскими головами, я тоже не знаю, но догадываюсь. Теперь, Рихард, ты согласен со мной? – Оскар перевел взгляд с изумленного Акулы на немца. Тот был бледен, но казался менее растерянным, чем остальные. Однако все же и он выглядел потрясенным. Вот сукин сын, значит, он таки не верил до конца! – Один человек, наверняка мертвый уже, сказал нам, что видел странное существо, носившее личину человека, словно маскарадный костюм. Быть может, это пришельцы с других звезд, а может быть, из других измерений. Кто бы они ни были, намерения у них далеко не добрые.
Говоря, Оскар все еще держал в руке страшную добычу. Кровь и мозги чудесным образом не пристали к ней, и Энквист уже собрался сунуть ее в карман, как вдруг тусклая поверхность ярко вспыхнула белым, ожегшим глаза светом. «Камень» мгновенно нагрелся до того, что обжег ладонь, потерял форму и стал сползать между пальцами вниз горячей серой кашицей. Выкрикивая проклятия, Оскар замахал рукой, стряхивая обжигающую субстанцию на землю. Теперь она стала липкой, совсем как выбитые мозги полицейского, и просто так покидать кожу не хотела. Пришлось вытирать руку платком. Акула тем временем громко сглотнул слюну и сказал, снова подняв пистолет:
– Что за фокусы! Не пугай старика!
– Ты сам знаешь – правда… Неужели ты думаешь, будто я все-таки перехитрил тебя, ждал здесь ловушку и сумел подготовить такой ловкий трюк? Нет. Зато сейчас ты знаешь, почему я здесь, почему я в твоих руках. Что дальше?
– Бог мой!! – Закаленный душегуб, только что хладнокровно добивший раненого, нервно переминался с ноги па ногу и облизывал губы. Впрочем, тяжелый пистолет в его руке не дрожал. – Мне нужно было сразу убить тебя, а не слушать всякие бредни!
– Бредни? Как бы я сам хотел, чтобы это было бредом! Ты боишься и поэтому отказываешься признать правду. Ты ведь, поди, в первый раз в жизни испугался, а?
– Неважно. Никаких пришельцев нет, ты просто пудришь мне мозги! – Акула гневно свел брови и быстро огляделся по сторонам, словно хотел увидеть в своих помощниках спасение от наваждения, но те стояли с раскрытыми ртами и округлившимися глазами. – Что бы там ни сидело в головах у полицейских в Вене, к нашим отношениям это касательства не имеет!
– Еще как имеет! Потому что такие штуки в башке у каждого пятого человека! Пока мы с тобой будем убивать друг друга, эти твари захватят нашу планету…
Акула, качая головой, как будто пытаясь выбросить из нее дурную мысль, наконец, перестал целиться в Оскара. Он всплеснул руками и чуть не плача повторил:
– Боже мой, каким я стал старым, сентиментальным идиотом! Ну почему я не пристрелил тебя сразу, еще в ночлежке?! Ведь эти позорные семена сомнений, которые ты кидаешь в меня, самое страшное для людей нашей профессии!
– Однажды мне уже сказали: ты сам добиваешься знания, которого потом будешь страшиться. Что ж, ты тоже жаждал узнать. Теперь поздно плакать.
Оскар по-хозяйски спокойно прошел мимо впавшего в прострацию водителя и сел в «Мерседес». Акула повернулся вслед за ним, и Энквист подумал, что старый убийца все-таки взял себя в руки и решил докончить дело, начатое двенадцать лет назад. Однако, обернувшись, он увидал на лице старого врага растерянность и страх.
– Ну, скажи, что ты обманул меня!! – воскликнул Акула, просяще воздев руки. – Мои мозги не хотят в это верить!! Скажи, я тебя отпущу! Скажи, что прятал этого паука в кармане и просто ловко вытащил его, чтобы нас одурачить?
– Нет. Кроме прочего, нам давно пора удирать. Мы уже минут двадцать топчемся здесь, на месте убийства, и просто чудо, что коллеги мертвых полицейских еще не появились.
Будто сомнамбулы, остальные участники представления залезли в салон.
– И куда же нам ехать? – дрогнувшим голосом спросил смертельно бледный шофер. Акула, кажется, и не слышал его вопроса – он по-прежнему пялился на останки того, кого считал человеком, что-то бормоча себе под нос.
– Для начала нам нужно выбраться из Вены, – ответил за него Оскар.
«Мерседес» резко дернулся назад, выдернув свой мощный радиатор из разбитого задка джипа почти не помятым.
23. Я ВЕРНУЛСЯ!
Давненько Оскар не попадал в облаву! Полицейские вдруг сделались основным населяющим Вену видом живых существ, их автомобили завывали, перекликаясь друг с другом, их каски мелькали на каждом углу. Каски – чертовски неприятный головной убор. Во-первых, его пробивает не каждая пуля, а во-вторых, из-за него нельзя было отличить человека от куклы с загадочной штуковиной в башке. Впрочем, в свете тотального преследования и те, и другие стали одинаково опасными.
«Мерседес» они бросили почти сразу и рядом с ним разделились: мрачный Акула со своими растерянными и испуганными помощниками решили раствориться на людной Мариахильфштрассе, а Оскар и Рихард страстно желали укрыться в казавшейся теперь почти родным домом ночлежке. При расставании Энквист уходил с напряженной спиной, ожидая пули, которую в отчаянии мог запустить Акула. Старый хрыч не мог примириться с мыслью, что отпускает своего давнего врага живым, не мог понять, правильно ли он среагировал на случившееся и не был ли он гнусно обманут. Спина осталась целой.
Как раз в это время тучи опустились так низко, что напоролись своими толстыми черными животами на многочисленные флюгеры, шпили и антенны, торчавшие над городскими крышами. Дождь полил наземь такими плотными потоками, что, казалось, весь Дунай поднялся в воздух и сейчас обрушивается на грешные людские головы. Беглецы дали своим шевелюрам основательно вымокнуть, надели старые очки и достали из карманов одноразовые плащи. В них оба стали похожи на монахов в рясах с балдахинами, причем рясы эти были на пару размеров больше, чем нужно.
По улицам мчались мутные ручьи, по тротуарам – редкие прохожие, спешившие укрыться от непогоды. В стене дождя иногда скользили расплывчатые огни автомобильных фар, но вряд ли даже вооруженные поисковой техникой полицейские могли что-то разглядеть. Хляби небесные разверзлись как нельзя кстати. Неужто тамошние обитатели еще держали сторону людей?
Беглецы быстро двигались, стараясь не удаляться от стен и озираясь по сторонам. Несколько раз они ускользали от патрулей, выдававших себя громкими ругательствами или воем сирен. Однообразные мокрые улицы тянулись бесконечно. Они сливались, разветвлялись, пересекались, но Западный вокзал неумолимо приближался. Когда желанный пластиковый купол, наконец, можно было разглядеть в те мгновения, на которые ветер раздергивал завесу ливня, когда до цели осталось перейти только широкую привокзальную площадь, из-под козырька, где в солнечные дни торговали овощами, их окликнули полицейские. Это очень неожиданно и неприятно – властный резкий окрик в спину в то самое время, когда ты уже расслабился. Легавых было двое, оба – уже немолодые, усталые капралы с приподнятыми забралами шлемов и автоматами в руках.
– Подойдите сюда, пожалуйста, и упаси вас бог делать резкие движения! – сказал один, повыше и пошире в плечах. В венском небе раздался продолжительный страшный грохот сталкивающихся туч. Прощальный салют? Последовал быстрый обыск, в результате которого пистолеты оказались на мокром прилавке.
