Шарон Ли - Агент перемен
– Не то что лиадийский, – согласилась она, – в котором вообще невозможно составить фразу.
– Высокий язык бывает негибким, – задумчиво признал он. – Но это потому, что его предназначение очень сходно с земным: передавать информацию, решать торговые и технические вопросы, держать других на расстоянии. Низкий язык существует для того, чтобы выражать чувства, отношения – человеческие вещи. Большая часть смысла содержится в интонации: похоже на то, как работают педали на омнихоре. Это для того, чтобы использовать слова более эффективно.
– Похоже, учить его нелегко.
– Учится он легче, чем объясняется, по-моему. Это обнаружила Энн. Кажется, именно поэтому она так и не закончила свою вторую грамматику.
Мири пошевелилась, досадуя на то, что держит кружку.
– У Точильщика в библиотеке есть ее книга о высоком лиадийском. Я подумала, что выучу язык как следует, раз мне надо убить почти три недели.
Он внимательно посмотрел на нее.
– Значит, ты отправишься к своей семье?
– У меня нет… О! Ты имел в виду тот Клан – Как-его-там. – Она покачала головой. – Они мне не семья.
– Эроб – твой Клан, Мири. Я уверен, что они горды были бы узнать о существовании такого отпрыска, как ты.
– Ну, не знаю, с чего бы, – озадаченно ответила она. – Явилась бы я к ним, как черт к монаху.
Вал Кон поднял бровь:
– Прости, не понял?
– Вот видишь? А нас даже познакомили.
Он покачал головой и нахмурился.
– Ты – дочь Клана, отважная и сильная, с быстрым восприятием и мышлением. Я не знаю Дома, который был бы настолько богат людьми, чтобы отвернуться от тебя. Ты была бы для Эроба ценным приобретением. Они радостно приняли бы тебя, и ты получила бы права, причитающиеся тебе по рождению.
– Об этом речи не идет, – заявила Мири. – Я их не знаю, и они меня не знают. Я определенно не обратилась бы к ним, окажись я в беде. Уж скорее пошла бы к Точильщику.
Наступило недолгое молчание.
– Возможно, – тихо проговорил он, – если ты будешь в беде, то лучше пойти к Точильщику.
Мири осторожно поставила кружку на траву рядом с собой. Казалось, Вал Кон этого не заметил.
– А как ты стал братом Точильщика? – спросила она, больше потому, что затянувшаяся пауза ее смутила, чем потому, что собиралась задать такой вопрос.
Он снова поднял бровь:
– По праву дракона, которого мы с ним победили.
– Дракона?!
– Признай за мной некоторое знакомство с этим видом. Дракон занимает видное место на гербе Клана Корвал.
– И он выдыхал огонь и все такое прочее?
– Возможно, – признался он, – что мы поразили его прежде, чем он закончил высшее образование. Однако он бесспорно был драконом. Полагаю, он компенсировал свою неспособность дышать огнем тем, что отрастил по крайней мере в три раза больше зубов, чем нужно, и вырастил их в три раза более длинными, чем, на мой взгляд, было строго необходимо. Ужас до чего страшный.
Она всмотрелась в его лицо, угадывая какую-то шутку, и уловила едва заметную тень того, что могло оказаться… озорством?
– Значит, вы с Точильщиком на пару его убили, – предположила она, – просто хрустальным кинжалом и горсткой камушков.
– Нет, у Точильщика было копье. А у меня, конечно, был пулевой пистолет, но эта тварь была такая огромная, что стрелять в нее – значило только даром время тратить. – Он покачал головой. – Я обалдел от страха и схватился за пояс в поисках оружия покрупнее. Самым сильным, что у меня было, оказалась ракетница, и я выстрелил ему в морду. Это отвлекло его как раз на то время, которое нужно было Точильщику, чтобы нанести смертельный удар. Везение.
– Некоторым везет, – согласилась она недоверчиво. – Ты уверен, что не забыл упомянуть еще о чем-нибудь? И ничего не придумал?
– Все случилось именно так, – сказал она, округлив глаза. – А зачем мне это придумывать? Точильщик рассказал бы тебе то же самое.
– И почему я в этом сомневаюсь? – вопросила она, но тут же подняла руку. – Не важно. Мне не хочется заставлять тебя лжесвидетельствовать. – Она указала на кружку. – Так ты хочешь вина или не хочешь?
– Я бы очень хотел выпить этого вина, – сказал он, не делая движения, чтобы его взять, и даже на него не глядя. Лицо у него стало совершенно серьезным, и он пристально смотрел ей в глаза. – В чем дело, Мири?
«А, дьявол», – подумала она.
– В каком смысле?
Вал Кон отбросил прядь со лба и поднял брови.
– Значит, мне определить порядок объяснений?
Он стал ждать, но она его переждала, и его губы едва заметно изогнулись.
– Хорошо. Почему ты меня толкнула – чтобы не сказать загнала – в ловушку?
Она помедлила, мысленно услышав его голос: «Я намерен говорить тебе правду…» Столько долгов, поняла она вдруг. И каждый надо вернуть в той же валюте.
Она нервно облизала губы и попыталась объясниться.
– Мне хотелось подчеркнуть – добиться, чтобы ты понял, – что, возможно, ты не тот человек, которым был раньше. Но мне кажется, что ты и не такой, каким себе кажешься. – Она помолчала, пытаясь выразиться яснее. – Всякий, кто что-то делает, иногда делает такое, чем не приходится гордиться. И надо… надо на этом научиться и стараться больше не повторять ту же ошибку.
Она глубоко вздохнула и с трудом справилась с желанием закрыть глаза.
– И не надо… брать на себя целиком всю вину за то, что тебя заставил сделать кто-то другой. Особенно когда, – заключила она стремительно, – совершенно ясно, что этот другой прошелся у тебя по мозгам в сапогах и сильно подпортил все контакты!
На его губах промелькнула улыбка.
– Почему ты взяла на себя такую обузу – доказывать этот факт? При том, что, веришь ты этому или нет, я опасен и непредсказуем?
– Я не хочу… чтобы ты погиб. А когда тебя переделывают по чьим-то требованиям – это ведь смерть, согласен?
Он ответил после короткого молчания:
– Возможно. Но что тебе до этого?
Она повела головой – это был не совсем жест отрицания. И при этом она не отвела взгляда.
– Ты сказал, что был разведчиком – разведчиком-первопроходцем…
– Да.
Она почувствовала, что напрягается, но постаралась не обращать на это внимания.
– Ты помнишь, как это – быть разведчиком?
Его брови плотно сдвинулись.
– Как я могу не помнить?
– Просто проверяю. – Она постаралась говорить совершенно спокойно. – Разведчики – это не то же, что шпионы.
– Правильно, – хладнокровно ответил он. – Чтобы стать шпионом, разведчику надо немало обучаться. – Он помолчал, я потом мягко добавил: – Я прошел все это обучение, Мири.
– Так ты говоришь. Но ты помнишь, каково быть разведчиком, а это уже больше, чем я ожидала…
Она оборвала фразу, а потом заговорила вроде бы о другом:
– Ты знаешь, что такое друзья – есть ведь Точильщик – и что такое напарники… Ладно, – сказала она, похоже, разобравшись со всем к своему удовлетворению. – Мне есть дело, потому что ты пытаешься быть моим другом. Может, ты даже не знаешь почему – это не страшно, потому что я тебе друг, и будь я проклята, если понимаю, почему это так. И мы напарники – хотя, кажется, у нас это не очень получается. Люди, – продолжила она с видом человека, объясняющего элементарные истины, – помогают своим друзьям. На этом и держится мир. Если бы люди не помогали своим друзьям, он бы развалился. Я против этого, поэтому я помогаю моим друзьям. – Она пристально посмотрела на него, пораженная выразившимся на его лице беспокойством. – Ты все это понял, Крепкий Парень?
Он закрыл глаза и опустил голову.
– Так как, не вышло у меня? – спросила она после паузы, которую ее натянутые до предела нервы восприняли как бесконечную.
Его плечи дернулись, и он поднял голову.
– Надеюсь, что вышло, – пробормотал он.
Резко выпрямившись, он улыбнулся, глядя ей в глаза.
– Друга иметь хорошо.
Взяв кружку, он отпил большой глоток и протянул вино ей.
Она застыла с наполовину вытянутой рукой, вглядываясь в его лицо. Его улыбка стала шире, осветив глубины глаз, и он едва заметно кивнул.
С трепещущим сердцем она приняла кружку и допила оставшееся вино, ответно улыбнувшись.
Вал Кон ухмыльнулся и встал на ноги, с поклоном предложив ей руку. Она положила пальцы ему на ладонь.
– Как ты думаешь, обед уже готов? – спросил он, пока они шли по садовой дорожке к скрытой за цветами двери.
– Думаю, обед уже сгорел, – ответила она. – Я никогда не умела готовить.
Двигатель начал работать полчаса назад. Протянув руку за кружкой, Вал Кон замер, заинтересовавшись движением, которое началось за спиной у Мири.
Пол начал колыхаться, меняя цвет с коричневого на фиолетовый. Вздохнув, он закрыл глаза.
– Уже начинается? Кажется, в прошлый раз на это ушел почти час.
Его глаза изумленно распахнулись.
– И ты тоже?
– Думаешь, ты особенный? Хотя я пока… Не-а, вот и мы! – Стена прямо за ним вспыхнула оранжевым. – Гадость! Никогда не любила оранжевый. – Она вздохнула. – И вообще, чертовски глупый принцип для космического двигателя.
