Брайан Ламли - Дом Дверей
Вопреки тому, что люди топали по дюнам уже более двух часов, солнце, казалось, почти не двигалось в небе. Пот катился рекой, однако отсутствие жажды удивляло Джилла.
– Что, черт побери, происходит? Я имею в виду то, что мы ведь не пили после того, как спустились по склону. А если даже предположить, что тогда мы выпили слишком много воды, почему наши организмы не избавились от него более привычным способом?
– Не надо говорить о жажде, – простонал Тарнболл. – Боже, я бы выпил немного воды.
– В самом деле? – поинтересовался Джилл. – Вы готовы умереть ради пинты воды?
Тарнболл внимательно посмотрел на экстрасенса.
– Нет, конечно, – в итоге неохотно ответил он. – Если говорить искренне, я не думаю, что мне нужно выпить. Однако я отлично помню вкус воды.
Анжела вклинилась между ними, держась на полшага позади. Они переводила взгляд с одного на другого.
– Не очень понимаю, о чем это ты.
Джилл вымученно усмехнулся только для того, чтобы успокоить девушку. Он вытер пыль, налипшую на потную верхнюю губу.
– Мы продолжаем разговор, который начали до того, как добрались до Дома Дверей в мире кентавров, – сказал он. – Мы говорили о том, что не нуждаемся в бритье, еде, питье, сне, и о том, что нам не хочется ходить в уборную. По идее, мы должны были бы давно умереть, а вместо этого пребываем в отличной форме! А Андерсон, несмотря на свой излишний вес, держится, словно атлет, слегка отошедший от тренировок. И ты, как говорится, «маменькина дочка», обладаешь энергией боевой кобылы!
– Мы говорили о том, что порезы и синяки заживают в течение часа, и смертельные яды всего лишь вырубают, но не убивают нас, – подхватил Тарнболл. – И почему, несмотря на то что Андерсон, Варре и Клайборн отведали несъедобные фрукты и едва не сдохли от болей в желудке, через час смогли проделать десятимильный марафон!
– Короче, мы говорили о том, что происходит неправильно с нашими телами, – снова заговорил Джилл. – Или, наоборот, все идет правильно? И что нам делать с этим?
Анжела обдумала услышанное, а потом сказала:
– Я тоже замечала это, но не стала особо беспокоиться. Мне пришлось думать о других вещах. Мы крепко спали в пещере у водопада. Однако теперь, вспоминая все происшедшее, я не уверена, что мы так уж сильно нуждались во сне. Мы, скорее, легли спать по привычке. По так называемой природе… – Тут она пожала плечами. – Даже не знаю, как это правильно назвать. Мне это странно по меньшей мере. Я, как и большинство женщин, быстро расходую свои силы и должна их восстанавливать.
– Но с другой стороны, когда Хагги повалился и уснул возле водопада, он был уставшим безо всякого сомнения, – добавил Тарнболл. – Кроме того, у него отросли волосы и борода. Я не говорю о том, что, когда он утолял жажду, он и в самом деле хотел пить. Если сравнивать с ним, то мы всего лишь сделали по маленькому глотку.
Джилл кивнул.
– Он к тому же нуждался в пище. На самом деле нуждался! Он ведь в самом деле нес чепуху, когда убивал того дикого кентавра.
– И он… писал, – прибавила Анжела. – Дважды в лесу. Он отходил… А я тем временем шла вперед, а потом поджидала его.
Тарнболл нахмурился, вытирая пот с лица.
– Так, значит, между ним и нами существует большая разница?
– Не знаю, – ответил Джилл. – Может быть, мы должны быть благодарны за это. Более того, охотничья машина нами не интересовалась! – Он остановился, прикрыл глаза, а потом посмотрел вперед. Еще, быть может, миля, и они выйдут к подножию гор, вздымавшимся на тысячи футов к небу острыми, скалистыми утесами. Джилл прищурился, дав свободу своему шестому чувству. – И говоря о машинах, – продолжал он, – «сверкающие ветви» Клайборна тоже – машина!
Тарнболл и Анжела остановились. Все трое прикрыли ладонями глаза, вглядываясь в мерцающие вдали очертания. Неведомый мерцающий, пылающий огнем объект все еще был там – яркая драгоценность, испускающая нездоровый свет на фоне темных теней. Сзади подошел Клайборн, и Джилл вынужден был отойти в сторону, однако американец все равно задел его. Проходя мимо, Клайборн пробормотал что-то невнятное. Его «жертвоприношение» по-прежнему висело у него на плече. Они подождали, пока американец отойдет подальше, чтобы он их не слышал.
– Машина? – наконец вновь заговорил Тарнболл. – Ты чувствуешь это отсюда?
Джилл кивнул.
– Нет ошибки. Все вокруг – машины. Что-то подсказывает мне, что мы до сих пор находимся внутри Дома Дверей. А машина впереди – своеобразный фокус. Попомните мое слово, она ожидает именно нас… – Экстрасенс вновь зашагал вперед, и остальные последовали за ним.
– А какого типа эта машина? – поинтересовалась Анжела.
Джилл медленно покачал головой.
– Хотел бы я знать, – сказал он немного капризно, злясь на то, что какой-то сорт механизмов он не может распознать. – Это такая же машина, как та, что стояла на склоне Бена Лаверса. У нее нет никаких дверей, нет снаружи, по крайней мере. Замки внутри замков, миры внутри миров. Китайские коробочки, которые вставляются друг в друга. – Снова он яростно, расстроенно потряс головой. – Русские матрешки, которые имеют пространства внутри больше, чем кажется снаружи. Дом Дверей достаточно велик, чтобы внутри построить город, и каждый из вложенных миров точно такого же размера… тот же самый Дом Дверей!
Он посмотрел на Тарнболла, потом на Анжелу и скривился. Или эта головоломка сломает меня, или я сломаю ее. Он собрался, выдавил из себя еще одну усмешку и кивнул.
– Впереди нас ждет русская матрешка, внутри которой русская матрешка, внутри которой… и так далее. Ни слов не хватит, ни логики, чтобы описать все это.
– Я знаю только одно. – Тарнболл чуть опередил остальных, так как почва под ногами стала тверже. – Может, я и не знаю секрета матрешек, но в русскую рулетку я играл. И каждый раз, когда мы используем одну из этих дверей, у меня такое чувство, словно я опять подношу пистолет к виску. Мне кажется, будто боек бьет по пустому месту. Но что случится, когда он ударит по патрону? Вот что я хотел бы знать.
Джилл ничего на это не ответил, однако задумался над другим вопросом: «Интересно, а кто же всем этим управляет?» Но он не стал произносить этот вопрос вслух.
* * *Сит внимательно следил за экраном, установленным на высоком горном склоне, и оттягивал момент нового вступления в игру. Вскоре наступит темнота. Глаза людей не приспособлены для ночного видения, и поэтому они боятся этого времени суток. Вот одна из причин считать их примитивными. А ночь в чужом мире покажется им куда страшней!
Но пока светло. Однако когда наступит тьма, измученный кошмарами, полубезумный разум Клайборна откажет. И тогда тьма заполнится кошмарами, порожденными разумом американца… Только тогда синтезатор по-настоящему возьмется за работу.
Внезапное появление на сцене Сита-Баннермена сыграет роль спускового крючка. А Сит хотел добиться наилучшего результата…
Глава двадцать восьмая
Джилл и Анжела шли рядом с Тарнболлом, постепенно нагоняя министра и француза. Но именно агент первым из отряда сумел подробно рассмотреть сверкающий объект. Они выбрали удачный маршрут по склону предгорья и в итоге двигались по гребню, не забираясь слишком высоко. Но даже так им пришлось подняться немного выше, чем нужно. Когда Тарнболл добрался до последнего зубчатого отрога, то обнаружил, что оказался чуть выше образования, к которому они так стремились. Штуковина покоилась среди валунов в тени каменной осыпи между отрогами – не совсем то, чего они ожидали. Утес, на который пришлось взобраться, оказался достаточно пологим, но когда Тарнболл глянул сверху, то вынужден был стереть слезу.
Джилл оказался совершенно прав. Перед ними вновь раскинулся Дом Дверей, но другого сорта. Была в нем некая странность.
Взявши Анжелу за руку, Джилл остановился и подсадил девушку так, чтобы она без особого труда встала рядом с Тарнболлом, а потом и сам залез к ним. Теперь все трое смотрели на… кристалл? Сейчас, когда солнце садилось, блеск штуковины слегка поблек, стал сланцеватым. Она напоминала гигантскую многогранную драгоценность в каменной оправе. Кристалл мог просто вырасти там. Кроме того, он казался совершенным по своей природе. В этой драгоценности было что-то, чего Анжела никогда не смогла бы принять. Прекрасный инопланетный кристалл из иного мира. Но, кроме того, безо всяких сомнений, это был еще один Дом Дверей. Его удлиненные грани покоились на каменной осыпи, и в центре каждой из них располагалась черная обсидиановая дверь. Даже издалека люди видели молотки, которые напоминали горгулий. Двери находились в больших нишах, пронизанных кварцевыми жилами, расположенными высоко над землей.
Эффект красоты таился в простоте, а уродливости – в скрытом смысле. Прагматичность строения пугала. Словно предупреждение, написанное на древней гробнице фараонов, горгульи «кричали»: «Не прикасайтесь!»
