Борис Иванов - Души Рыжих
Это я все – про любовь к животным… А кошку француза – ее, как выяснилось, Марго звать – доктор поймал. Нет, не тот, что Миссию возглавлял, а другой – длинный, здоровый такой, в очках роговых и всегда в черном костюме – ну вылитый черт, который является к слабым людям, чтобы заполучить их души. Правда, лысый, что для чертей не очень характерно, ибо – сами понимаете – им же антенны свои скрывать нужно, как, впрочем, и копыта. Что? Нет, сам я его не видел, но у друга моего, Ржавого, этот доктор всю жизнь теперь в печенках будет сидеть, так что он его в мельчайших подробностях описал – не в пятницу будь сказано, если встречу – сразу узнаю. Да и Марго он тогда тоже, видно, колдовством приманил, не иначе…
* * *Ловили они Марго и вправду долго. К делу был привлечен дополнительный контингент – те из пассажиров, что собрались на невероятный гвалт, и свободная от несения вахты часть экипажа. Обезумевшая и явно не привыкшая к такому обращению кошка ошалело металась по тесному объему кают-компании, не даваясь в руки экстренно вызванного из своего бокса Жана Лемье. До старта оставалось чуть более десяти минут, и все возможные последствия перемещения по кораблю незакрепленного живого груза, как обычно, тяжкой ношей должны были лечь на беззащитные плечи боцмана.
В отчаянии Русти отбросил в сторону трубу пылесоса, которой только что пытался выгнать из-под намертво привинченного к полу дивана до смерти напуганную зверюгу, и оглянулся на остальных участников сафари. Что и говорить, толку от них было маловато.
Хозяин Марго беспомощно хлопотал у дивана, пытаясь выманить свою любимицу, используя самые нежные и порой, как показалось Русти, не лишенные оттенка интимности выражения, на которые кошка никак не реагировала. Только Следователь подал было здравую мысль о колбасе, с ходу отвергнутую господином Лемье, заверившим, что его киска предпочитает исключительно диетического лосося, которого, как назло, поблизости не обнаружилось.
Вот в этот момент Русти и познакомился с Колдуном, как позже прозвали между собой в команде доктора Маддера. Сначала никто не обратил внимания на долговязую фигуру в черном, возникшую в дверном проеме и молча наблюдавшую за хлопотами боцмана и его помощников. Лишь когда странный незнакомец так же беззвучно прошел в середину салона и как ни в чем не бывало уселся в кресло, взоры присутствующих обратились к необычному гостю. В одной руке – левой – он сжимал ручку небольшого металлического кейса, прикрепленного к наручнику на запястье стальной цепочкой, а другую держал в кармане длинного пиджака, покроем напоминавшего пасторский сюртук. Не говоря ни слова, пришелец тяжело прикрыл веки, медленно опустил к полу правую руку, затянутую, равно как и парная ей конечность, в черную кожаную перчатку, – мало кто потом мог похвастаться тем, что видел, как снимал Колдун эти перчатки, – и стал то ли гладить, то ли легонько почесывать ворс ковра, устилавшего пол салона. И через несколько десятков секунд в наступившей тишине тоже бесшумно, как привидение, из-за дивана показалась треклятая кошка. Она боязливо приблизилась к доктору и стала тереться о его запястье. Русти еще успел заметить удивленное выражение во взгляде, которым одарил доктора дотоле невозмутимый человек Управления, за миг до того, как сигнал предстартовой готовности разогнал честной народ по своим каютам.
– Вот так и пошло в том рейсе все наперекосяк – с самого что ни на есть начала, – мрачно продолжал рассказывать леденящую кровь историю Хенки, задумчиво разглядывая интерьер своего заведения сквозь толщу безукоризненной чистоты сосуда для возлияний. – Не дело это, когда не дают боцману до старта обойти корабль и с каждым, кто на борту, хоть парой слов переброситься… Так что пришлось Русти продолжить свое с чудаками этими знакомство уже на орбите подкачки, перед самым броском к Фомальгауту…
* * *«Охрану, как водится у нас, рассовали в грузовых отсеках – на четвертой палубе – к Грузу поближе. И к реакторам тоже, – в этой части своего рассказа Русти вздыхал – чуть притворно, конечно, – чтобы означить свое понимание того, что спецназ – тоже люди. – Ну, там дополнительную защиту поставили, а полковнику обеспечили аж бокс из капитанского резерва – а в резерве-то их всего два. Так что Джозеф Кортни был не в обиде…»
Полковник Кортни был не в обиде. Он был в бешенстве.
– Вот эти лычки, – он намеренно небрежно провел пальцами по серебряному шитью витых полковничьих погон, – я заработал отнюдь не на штабной должности. И когда я берусь выполнить какое-то задание, я вправе полагать, что мне при этом полностью доверяют… Что ни говорите, капитан, а я чувствую себя униженным. На одной чаше весов дюжина прекрасно подготовленных коммандос, которыми руководит заслуженный боевой офицер, а на другой – какая-то штатская ищейка, сующая нос в личные дела моих лихих ребят, за каждого из которых я хоть сейчас могу поручиться головой!
– Успокойтесь, полковник: никто и не думает сравнивать или, тем более, противопоставлять вашу команду и человека Управления… Он действует строго в рамках имеющихся у него полномочий. А они, скажу вам по секрету, таковы, что значительно превышают наши с вами скромные возможности.
Кэп достал из сейфа бутылку бренди и плеснул понемногу – себе и гостю.
– Вот все, что я могу вам предложить для успокоения нервов. За знакомство…
Он аккуратно водрузил принадлежности для возлияния на место.
– Это из моего личного запаса. Как-нибудь зайду к вам на полчасика после всей этой послестартовой суматохи. Промочим горло и поболтаем…
С этими словами кэп деликатно и вполне по-дружески, но твердо обхватил полковника за плечи и направил его и свои стопы к выходу. Дверь за гостем он закрыл с видимым облегчением.
* * *Что до Русти, то никакого облегчения он в этот момент не испытывал. В этот момент боцман распекал младшего механика, Джека Янга. Тот вяло и неуверенно оправдывался, и по лицу его было видно, что он малость не в себе.
Из его достаточно бессвязного рассказа выяснилось, что, возвращаясь из кают-компании в свою мастерскую, он повстречал кого-то из Миссии – «ну, белесый такой очкарик в клетчатой рубашке – что в облаве на сволочную Марго участия, кажется, не принимал». (Джек при этом попытался трясением членов и выпучиванием глаз описать внешность упомянутого субъекта.) Машинально ответив на какой-то его пустяковый вопрос (что-то насчет расписания ленчей), младший механик спустя минуту завернул за угол и… СНОВА встретил того же типа, который СНОВА спросил его, Джека, о чем-то вроде того…
– А я, Русти, между прочим, шел по главному периметру второго яруса, и обогнать меня хмырь этот белый никак не мог!
Русти всерьез воспринял постановку задачи.
– А если он на грузовом лифте на четвертый ярус быстренько спустился, а потом бегом по аварийной галерее, а там по лестнице вверх? Тогда он снова аккурат тебе навстречу мог выйти.
– Так я ж тебя и ищу поэтому! – не сдержавшись, заорал Джек. – Ключи-то от грузового лифта только у кэпа и у тебя. Так это твоя работа? Ты что, хочешь таким образом доказать мне, что старине Янгу пить пора завязывать? Что ты мне следующий раз подкинешь? Чертики зеленые из пластика уже были… С писком и щекотанием. Фальшивый кран на присоске мне в гальюн приделывал И я прекрасно помню, что из него полилось, когда я крутанул эту клятую хреновину! А сегодня шуточки у тебя прямо-таки размах приобрели, боцман! Ассистентов из пассажиров привлекать начал… За деньги или за какие другие услуги?
Возмущенный столь нелепым обвинением, Русти послал механика отсыпаться – скажем так: «отсыпаться», – а сам с планшетом регистратора в руках пошел продолжать знакомство с пассажирами.
Народ на «Констеллейшн», конечно, любил подшутить друг над другом, чего тут скрывать: полет – дело скучное и тягомотное. И нельзя сказать, что Джеки Янг натерпелся от приятелей больше других, хотя и представлял благодатный материал для разного рода «примочек» и розыгрышей. Самого Русти Бог тоже не миловал в этом отношении – ему до сих пор памятно было, как его чуть не посетил Кондратий, когда лист распечатки очередного приказа дирекции «Трансгалактик» по интендантским службам под его руками неожиданно свернулся трубочкой и весьма неприлично присвистнул, оказавшись на деле листом-хамелеоном «дерева слепых» с Шарады. Да всего и не упомнишь – репертуар корабельных шуток был обширен, – но, видит Бог, доводить Джеки до умоисступления Русти вовсе не собирался.
«Плох малый, плох…» – думал он, по второму заходу пытаясь познакомиться с пассажиром пятого бокса. Опять безрезультатно. Индикатор на двери показывал, что температура, пульс и дыхание обитателя бокса не нарушены, а ремни безопасности активированы и застегнуты. Дверь же бокса и не думала открываться, сколько Русти ни давил на чертов сенсор и ни отбивал костяшки пальцев об отделанный под дерево дюралюминий. Оставалось предположить, что пассажир, доктор Эльза Шарбогард – Русти уже с третьего захода осилил чтение этой фамилии и немало этим гордился, – плевать хотел (хотела, уж если на то пошло) на предстартовые формальности и, приняв снотворное, дрыхнет с отключенным дверным сигнализатором. В этом было что-то подозрительное, но поднимать тревогу оснований не хватало.
