Вячеслав Шалыгин - Кровь титанов
– Следуйте во Дворец. Вот вам жетон допуска первого класса. Прикажете стражникам проводить вас к старшему инспектору Мартову. Эти документы вы обязаны передать ему лично в руки. Повторяю, только ему. Жетон сдадите дворцовой охране на выходе.
Милиционер, воодушевленный оказанным доверием, придал лицу максимально серьезное выражение и кивнул:
– Лично старшему инспектору Мартову, понял.
– Идите, – Зарубин вручил ему жетон и по-военному отдал честь.
Такое отношение со стороны недосягаемо высокого начальника, казалось, придало добровольцу дополнительное ускорение. Он ловко впрыгнул в магнитоплан и, профессионально вклинившись в поток машин, погнал свой экипаж по направлению к Дворцовому сектору. Зарубин на всякий случай проверил его мысли, но в них не было ничего, кроме гордости и мучительной борьбы с желанием прикарманить столь полезную вещицу, как жетон с нереально высоким допуском. В том, что страх перед контрразведкой окажется у этого парня сильнее алчности, инспектор не сомневался.
Проводив взглядом машину посыльного. Зарубин уселся в свой магнитоплан и приказал ему ехать в больницу. Теперь все зависело от Мартова. Он числился начальником отдела «Спрут», и принимать стратегические решения было его прямой обязанностью. Если Мартов решит, что Зарубину следует бросить текущее расследование и заняться вылавливанием диверсантов, так тому и быть. Но добытые инспектором документы, пожалуй, предвещали иное развитие ситуации.
Остановив машину у подъезда больницы, инспектор бросил её на попечение компьютерного парковщика и поднялся в палату интенсивной терапии, где после длительной и сложной операции отлеживался сержант Джемисон.
– В общих чертах мне все ясно, сержант, – выслушав сбивчивые объяснения полицейского, сказал Зарубин.
Гораздо больше, чем сержант сумел облечь в форму слов, содержалось в поверхностных слоях его памяти. Считав всю нужную информацию, инспектор немного помолчал и бросил взгляд на монитор реанимационной установки.
– Вы довольно быстро поправляетесь. Еще пять-шесть часов, и можно будет вставать.
– Доктор хочет продержать меня в горизонтальном положении целые сутки, – Джемисон оперся руками о край постели и сел. – Скажите ему, что я нужен для продолжения расследования.
– Вам необязательно сопровождать меня собственной персоной, –заметил Зарубин. – На сервере полицейского участка наверняка имеется ваш фантом.
– Давненько я не пользовался услугами этого типа, – сержант усмехнулся. – В отличие от меня реального, виртуальный Джемисон довольно зловредный субъект. Намучаетесь.
– Переживу, – заверил инспектор. – Нам следует заставить противника понервничать. Тогда он начнет ошибаться. А нервничать он станет, лишь увидев, что все его жертвы живы и здоровы.
– Вы уже говорили с женщиной и ребенком? – поинтересовался Джемисон. – Они дали показания?
– Да, – подтвердил Зарубин. – Правда, их показания мало помогут в предстоящих поисках. Они позволяют восстановить события, не более того. Вы оказались правы. В доме побывали и Снайп, и незнакомец. Разгоряченный алкоголем оруженосец ворвался в дом буквально за минуту до появления убийцы. Он устроил скандал, и Кукла, чтобы оградить сына от неприятной сцены, увела муженька наверх, в спальню. Там он почувствовал прилив вожделения и попытался взять жену силой. Но та оказала сопротивление, и он начал её избивать…
– Не могу поверить, что это Снайп, – сержант покачал головой. – Он буквально боготворил Куклу. Бить её с такой силой по лицу… это…
– Дикость, – подсказал инспектор. – Согласен, но оруженосец, по большому счету, ни в чем не виноват.
– Состояние аффекта? – предположил Джемисон.
– Не было непосредственной причины, – возразил контрразведчик, – а вызванные опьянением фантазии таковым состоянием не признаются.
– В таком случае это внешнее воздействие, – уверенно заявил сержант.
– Почему вы так решили? – с интересом глядя на полицейского, спросил Зарубин.
– Иван говорил о гипнозе, – ответил Джемисон. – Поскольку неизвестный шел следом за Снайпом, затмение, посетившее оруженосца, неслучайно.
– Вы хороший аналитик, – похвалил его инспектор. – Вот почему промолчал «домовой». Его отключил Снайп. Вот почему мальчик вскрыл сейф и вынул оттуда боевой пистолет. Ему казалось, что ещё немного, и оруженосец убьет мать. Конечно, никто из них не подозревал, что все их действия практически запрограммированы зловещим незнакомцем. И все же, когда Кукла потеряла сознание, Иван так и не смог выстрелить в Снайпа. По словам мальчика, он стоял напротив отца и плакал от обиды, в основном, на самого себя. Он проклинал себя за малодушие. Оруженосец же в тот момент по-прежнему ничего не соображал, но даже под гипнозом поднять руку на ребенка было выше его сил. Когда приказ извне и внутренние принципы попали в противофазу, Снайп начал приходить в себя. Увидев, что натворил, он испугался и сбежал. Иван выронил пистолет и бросился к матери. В этот момент в спальне появился убийца. Он поднял с пола оружие и выстрелил в мальчика. Куклу от смертельного импульса спасло неожиданное появление Филиппа. Садовник заставил злодея действовать очень быстро, ведь милиционер мог вызвать подкрепление. Убийца опередил его на долю секунды. Доктор утверждает, что парень получил смертельное ранение, когда делал глубокий вдох. Для чего? Видимо для того, чтобы громко крикнуть, вызывая сотрудников.
– Картина преступления ясна, – задумчиво глядя на противоположную стену, сказал Джемисон. – По-прежнему не ясен лишь мотив. Зачем было устраивать всю эту резню? Чего хотел добиться неизвестный? Запугать домашних Туркина? Предупредить самого Воина? Выкрасть какие-то документы или ценности?
– Вам, случайно, не знакомы эти бумаги? – Зарубин развернул перед сержантом голографическую проекцию стопки пластиковых листков.
В таком виде, на реальных носителях, традиционно ранились только особо важные документы. Полицейский долго перебирал бумаги, но в конце концов был вынужден отрицательно покачать головой.
– Кому нужны устаревшие носители документов на Титане? Киберпространство планеты гарантировано от сбоев новейшими системами защиты. На столице почти сто тысяч промышленных реакторов и столько же прочих, поменьше. Вся виртуальная документация хранится вечно и всегда доступна. В отличие от этих бумаг, её нельзя ни окончательно уничтожить, ни забыть дома, когда идешь на важную встречу, ни по рассеянности потерять. Реальные бумаги – это иррациональный, давно ставший ненужным анахронизм…
– Или идеальная форма записи для тех, кто не желает сохранять свою документацию вечно, – заметил инспектор. – Как вы и сказали, виртуальные документы нельзя уничтожить окончательно. Где-то всегда сохраняется их резервная копия. А если от вариантной сохранности, то есть уничтожимости документов, зависит ваша жизнь?
– Шпионские записи? – Джемисон криво ухмыльнулся и покачал головой. – Откуда они у Туркина? Разве что этот убийца их и подбросил?
– А после, преодолев такие серьезные осложнения, попытался снова выкрасть? – Зарубин развел руками. – Зачем?
– Об этом следует спросить самого злодея, – ответил сержант. – В то, что Воин может быть связан со шпионами, я не поверю, даже получив самые неопровержимые доказательства.
– Вы так думаете? – инспектор испытующе взглянул на полицейского. – А вы прочтите… Вот, прямо первый лист, с начала.
– Какой-то список?
– Шифрованная ведомость, – подсказал Зарубин. – Дважды неопровержимое доказательство. Здесь указано, кому и сколько кредитных единиц было выплачено в прошлом месяце. Если хотя бы один из фигурантов списка известен контрразведке как вражеский шпион, мы имеем дело с шефом резидентуры, а не с Воином.
– Ну да, – Джемисон усмехнулся. – А убийца, добывавший эти бумаги, проливая кровь невинных людей, суперагент службы национальной безопасности. Хороши слуги Диктатуры, нечего сказать!
– Все ещё не верите? – Контрразведчик показал второй листок: – А здесь позывные для каких-то особых каналов прямой оптико-лучевой связи. Серийная гражданская техника такой формат кодировки данных не поддерживает. Что вы скажете на это?
– Ничего не скажу, – спокойно ответил сержант. – Я спрошу. Разве на этих бумагах есть отпечатки пальцев Туркина? Или они пропахли его одеколоном? Или вы нашли их у него в кармане?
– Они лежали в его столе, замок которого безуспешно пытался сломать чужак, – ответил Зарубин.
– Открывая или закрывая стол? – иронично поинтересовался полицейский.
– Вы так преданы Алексею Борисовичу, что я и сам начинаю сомневаться, – инспектор вздохнул, – но факты – вещь упрямая.
– Вы не привели ни одного прямого доказательства вины Туркина, – возразил Джемисон. – С той же степенью уверенности я могу заявить, что документы не только намеренно подброшены Воину, но и сфабрикованы. Теперь докажите мне обратное: принадлежность бумаг Туркину, а также их подлинность.
