Эрик Рассел - Зловещий барьер
Толстяк-полицейский сказал:
– Вот так он и лежал, когда мы пришли. Мы только сделали стереоскопические снимки трупа, больше ничего.
Бипл Грэхем кивнул сержанту, наклонился над телом и перевернул. Его не отпугнуло выражение ужаса, которое жестокая сверкающая смерть запечатлела на лице жертвы. Он сноровисто обыскал покойного, выложил содержимое его карманов на стоящий рядом стол и изучил с кропотливым вниманием.
– Бесполезно! – недовольно произнес он, закончив осмотр. – Ничего путного отсюда не выжмешь. – Он перевел взгляд на маленького франтоватого человечка, беспокойно переминающегося за спиной сержанта. – Так, значит, вы были ассистентом Треливена? Что вы можете мне сказать?
– Бобу позвонил Падилья, – пробормотал коротышка. Его взгляд испуганно перебегал с Грэхема на лежащий на полу труп. Ухоженные пальцы нервно теребили аккуратно подстриженные усики.
– Это нам известно. Кто такой Падилья?
– Ценный деловой партнер и личный друг Боба. – Человечек застегнул пидкак, снова расстегнул, потом опять занялся усами. Казалось, у него слишком много рук и он не знает, куда их деть – Падилья – владелец патента на термостатический усилитель. Это самоохлаждающаяся радиолампа, которую мы производим по его лицензии.
– Продолжайте, – ободряюще сказал Грэхем.
– После этого звонка Боб очень разволновался. Сказал, что необходимо распространить новость, чтобы ее не смогли замолчать. Что это за новость, он не сказал, но, очевидно, считал ее сенсационной.
– А дальше?
– Он пошел прямо в лабораторию, чтобы кому-то позвонить. Через пять минут в здание ворвалась целая шайка светящихся шаров. Они уже несколько дней околачивались поблизости, похоже, следили за нами. Все бросились наутек, кроме трех сотрудников с верхнего этажа.
– А они почему не убежали?
– Еще не прошли обработку, поэтому ничего не увидели и не поняли, что произошло.
– Ясно.
– Когда шары убрались, мы вернулись на свои места и нашли Боба рядом с телефоном – мертвого. – Он снова нервно потеребил усы и перевел взгляд с Грэхема на труп.
– Вот вы сказали, что витоны целыми днями околачивались вокруг, – вступил в разговор Волк – Они за это время нападали на кого-нибудь из сотрудников, чтобы выкачать их мысли?
– Даже на четверых, – человечек еще больше разволновался. – За последние несколько дней они атаковали четверых. Мы все пришли в ужас. Ведь никто не знал, кого они изберут следующей жертвой. Днем мы не могли нормально работать, а по ночам нас мучила бессонница. – Он бросил на Воля страдальческий взгляд. – Последний случай был вчера днем. После их нападения человек сошел с ума. Они бросили его за воротами, превратив в бессвязно лепечущего идиота.
– Когда мы приехали, их поблизости не было, – заметил Воль.
– Возможно, они удовлетворены: ведь благодаря нанесенному контр– удару завод перестал представлять для них источник потенциальной опасности, во всяком случае, на ближайшее время. – Грэхем не смог удержаться от улыбки – уж очень контрастировала пугливость маленького человечка со слоновьей невозмутимостью сержанта. – Они еще вернутся!
Он отпустил свидетеля и остальных сотрудников радиозавода, ожидавших своей очереди. Вместе с Волем они обыскали лабораторию, стремясь обнаружить хоть какую-нибудь записку, блокнот, любой с виду никчемный клочок бумаги, который мог бы дать ключ к разгадке, как это бывало с предыдущими жертвами.
Все усилия оказались напрасными. В их распоряжении был один-единственный факт: Боб Треливен мертв, решительно и бесповоротно.
– Что за черт! – в отчаянии простонал Воль. – Никакой зацепки. Ну ни единой, крошечной, паршивой зацепки! Нам везет, как утопленникам.
– Где же твое воображение? – поддел его Грэхем.
– Ты хочешь сказать, что обнаружил какую-то улику? – Вытаращив глаза, он в искреннем изумлении обвел взглядом лабораторию, пытаясь найти то, что упустил.
– Да нет. – Билл Грэхем взялся за шляпу. – В этом безумном деле никто не доживает до того, чтобы предоставить нам какую-нибудь ценную улику. Поэтому остается только состряпать улики самим. Пошли, пора возвращаться.
Когда они проносились через Стэмфорд, Воль оторвал задумчивый взгляд от дороги, посмотрел на своего спутника и спросил:
– Ну ладно, ладно, это что семейная тайна, или как?
– Есть несколько задумок. Во-первых, у нас мало данных о Падилье. Нужно раскопать побольше, кое что может нам пригодиться. Еще: получается, что Треливен провел у телефона пять минут, пока его не вывели из игры. С Сангстером он успел поговорить от силы полминуты, и это был его последний звонок в нашем грешном мире. Значит, если ему не потребовалось четыре с половиной минуты, чтобы дозвониться до Сангстера, – а это маловероятно, – можно предположить, что сперва он позвонил кому-то другому. Вот мы и выясним, звонил ли он кому-нибудь, а если звонил, то кому.
– Ты просто гений, а я еще тупее, чем кажется! – воскликнул Воль.
Грэхем смущенно усмехнулся и продолжал:
– И наконец, есть неустановленное количество любительских радиостанций, работающих между Буэнос-Айресом, Барранкильей и Бриджпортои. Пара-другая из них могла, рыская в эфире, поймать коммерческий канал. Если кто-то прослушивал эфир и поймал разговор Падильи с Треливеном, он нужен нам так же позарез, как и витонам. Мы должны срочно найти этого парня, пока еще не поздно!
– Надежда вечно бьется в человеческой груди, – продекламировал Воль – Взгляд его случайно упал на зеркало заднего обзора, и он застыл, как загипнотизированный. – Но только не в моей! – сдавленно закончил он.
Повернувшись на сиденье, Грэхем выглянул в заднее окно машины.
– Витоны – гонятся за нами!
Его зоркий взгляд скользнул вперед, пробежал по сторонам, с фотографической точностью фиксируя местность.
– Гони! – Нащупав пальцем кнопку экстренной подачи энергии, он быстро вдавил ее. Воль тем временем до отказа выжал акселератор. Включился аварийный запас дополнительных батарей, и под натужный вой динамо гиромобиль рванулся вперед.
– Бесполезно! Считай, что мы попались! – хрипло выдохнул Воль и бросил машину в крутой вираж. Их трижды заносило, но он каждый раз выравнивал ее. Дорога широкой лентой неслась под бешено крутящиеся колеса. – Нам не удрать, будь у нас скорость даже вдвое больше.
– Впереди мост! – предупреждающе крикнул Грэхем. Удивляясь собственному спокойствию, он пригнулся, глядя на стремительно приближающийся мост. – Сворачиваем на берег и ныряем в реку. Это единственный шанс.
– Дерьмо, а не шанс, – буркнул Воль.
Грэхем, не отвечая, снова оглянулся и увидел горящих зловещим огнем преследователей на расстоянии двухсот ярдов. Они быстро приближались. Их было десять; вытянувшись цепочкой, они без видимых усилий неслись по воздуху с той безудержной стремительностью, которая отличала полет витонов.
Приближаясь, перед ними вырастал мост. Призрачная свора отыграла пятьдесят ярдов. Грэхем напряженно старался следить за происходящим и впереди и сзади. Он понимал: они на волосок от гибели. Каждая доля секунды могла решить, получат они единственный шанс из миллиона или вовсе ни одного.
– Делай, как я сказал! – скомандовал он, стараясь перекричать рев мотора – Когда окажемся в воде, выбирайся и плыви по течению, пока хватит дыхания. На поверхность показывайся только дпя того, чтобы сделать короткий вдох. Сиди в воде, пока они не уберутся, даже если придется мокнуть целую неделю. Уж лучше это, чем… – он не докончил фразу.
– Но ведь… – Воль пытался что-то возразить. На его лице застыло напряжение – машина уже влетела на мост.
– Ну же! – рявкнул Грэхем. Не дожидаясь, когда Воль наконец решится, он железной хваткой вцепился в рулевое колесо и резко повернул его.
От такого грубого насилия гироскоп протестующе взвизгнул, и стройная машина во весь опор донеслась по берегу. Она взлетела на гребень, едва не врезавшись в бетонную арку моста, и по эффектной параболе взвилась в воздух. Как чудовищный двадцатифутовый снаряд, гиромобиль вошел в воду. Удар был таким сильным, что фонтаны брызг взлетели высоко над дорогой, засияв, как маленькая радуга.
Машина быстро погружалась посреди поднимающегося навстречу облака пузырьков. Скоро на потревоженной поверхности воды осталась только тонкая радужная пленка, над которой разочарованно толклась десятка озадаченных шаров.
«Слава Богу, что я додумался открыть дверцу за миг до падения, – подумал Грэхем. – Иначе давление воды задержало бы нас на несколько драгоценных секунд». Извиваясь всем своим сильным, мускулистым телом, он оттолкнулся ногами и выбрался из кабины как раз в тот миг, когда машина, накренившись, опустилась на дно реки.
Быстрыми мощными гребками он устремился вниз по течению со всей скоростью, на которую был способен. Грудь разрывалась, глаза искали просвета в жидкой мгле. Он знал: Воль тоже выбрался, потому что почувствовал толчок, когда лейтенант покидал машину. Но разглядеть Воля ему не удалось – слишком мутной была вода.
