Сергей Лукьяненко - Ночной Дозор
Даже ветер словно бы стих…
– Как сделать темным магом человека, который изначально чист?
– спросил я. – Как привлечь на сторону Тьмы человека, который не умеет ненавидеть?
Можно подбрасывать ему неприятности со всех сторон… понемногу, по чуть-чуть, в надежде, что он озлобится…
Но не помогает. Человек попался слишком уж чистый… чистая.
Илья засмеялся, тихо и одобрительно.
– Единственное, кого она сможет возненавидеть… – я смотрел в глаза Завулона, где сейчас осталась лишь бессильная злоба, – саму себя.
И вот это ход неожиданный. Необычный. Пусть у нее заболеет мать.
Пусть девушка сжигает душу, презирая свое бессилие и невозможность помочь. Загоним ее в такой угол, где можно лишь ненавидеть… пускай саму себя, но – ненавидеть.
Есть, правда, вероятностная вилка.
Маленький шанс, что один-единственный сотрудник Ночного Дозора, незнакомый толком с оперативной работой…
Ноги подкосились – я, действительно, не привык столько находиться в сумраке. Я упал бы на колени перед Завулоном, чего мне ужасно не хотелось. Семен скользнул сквозь сумрак и поддержал меня за плечи. Наверное, он сто пятьдесят лет этим занимается.
– Незнакомый с работой в поле… – повторил я. – Возьмет, да и не станет действовать по схеме. Жалеть и утешать девушку, для которой жалость – смертельна. Значит надо его отвлечь. Создать такую ситуацию, чтобы он был занят по уши. Чтобы его кинули на второстепенное задание – да еще и завязать на этом задании, личной ответственностью, симпатией, всем, что под руку подвернется. Ради этого и рядовым вампиром можно пожертвовать. Верно?
Завулон начал трансформироваться обратно.
Он стремительно обретал прежний скорбно-интеллигентный облик.
Смешно. Зачем? Я видел его таким, каким он стал в сумраке, стал однажды и навсегда.
– Многоходовка, – повторил я. – Ручаюсь, матери Светланы вовсе не обязательно умирать от смертельной болезни. С вашей стороны было маленькое вмешательство, в рамках допустимого… Но тогда и у нас есть права.
– Она наша! – сказал Завулон.
– Нет, – я покачал головой. – Не будет никакого прорыва инферно.
Ее мать поправится. Сейчас я поеду к Светлане… и расскажу ей все.
Девушка придет в Ночной Дозор. Завулон, вы проиграли. Все равно – проиграли.
Разбросанные по крыше клочья одежды поползли к темному магу, срослись, прыгнули, одевая его: грустного, обаятельного, преисполненного печали за весь мир.
– Никто из вас не уйдет отсюда, – сказал Завулон.
За его спиной начала клубиться тьма – будто раскрывались два огромных черных крыла.
Илья снова засмеялся.
– Я сильнее вас всех, – Завулон покосился на Илью.
– Твои заемные силы небезграничны. Вы останетесь здесь, навсегда, в сумраке, глубже, чем когда-либо боялись заглянуть…
Семен вздохнул и сказал:
– Антон, а ведь он до сих пор не понимает.
Я повернулся и спросил:
– Борис Игнатьевич, ведь в маскараде больше нет необходимости?
Молодой, нагловатый оперативник пожал плечами:
– Конечно, Антошка.
Но мне столь редко выпадает наблюдать шефа Дневного Дозора в действии… прости уж старика.
Надеюсь, Илье в моем обличье было столь же интересно…
Борис Игнатьевич обрел прежний облик. Разом, без всяких театральных промежуточных метаморфоз и световых эффектов.
Он действительно был в халате и тюбетейке, вот только на ногах у него оказались мягкие ичиги, а поверх них – калоши.
На лицо Завулона было приятно посмотреть.
Темные крылья не исчезли, но расти перестали, только похлопывали неуверенно – будто маг пытался улететь, но не решался.
– Свертывай операцию, Завулон, – сказал шеф.
– Если вы немедленно уберетесь отсюда и от дома Светланы – мы не станем подавать официальный протест.
Темный маг не колебался:
– Мы уходим.
Шеф кивнул, словно иного ответа не ожидал. Можно подумать… Но жезл он опустил, и барьер между мной и Завулоном исчез.
– Я запомню твою роль в этом… – немедленно прошептал темный маг.
– Навсегда.
– Помни, – согласился я. – Это полезно.
Завулон свел руки – темные крылья хлопнули в такт, и он исчез.
Но перед этим маг глянул на ведьму – и та кивнула.
Ох, как мне это не понравилось. Плевок вслед – не смертельно, но всегда неприятно.
Легкой, пританцовывающей походкой, совершенно не вязавшейся с окровавленным порванным лицом и вывихнутой, безвольно свисающей левой рукой, Алиса подошла ко мне.
– Ты тоже должна уйти, – сказал шеф.
– Конечно, с превеликим удовольствием! – откликнулась ведьма.
– Но, перед этим, у меня есть маленькое… совсем маленькое право.
Ведь так, Антон?
– Да, – прошептал я. – Воздействие седьмой степени.
На кого будет направлен удар? На шефа – смех.
Тигренок, Медведь, Семен… ерунда. Егор? А что ему можно внушить на самом слабом уровне вмешательства?
– Откройся, – сказала ведьма. – Откройся мне, Антон.
Вмешательство седьмого уровня. Шеф Ночного Дозора свидетель – я не перейду границы.
Семен застонал, до боли сжимая мое плечо.
– У нее есть это право, – сказал я. – Борис Игнатьевич…
– Поступай, как знаешь, – тихо ответил шеф. – Я смотрю.
Я вздохнул, раскрываясь перед ведьмой.
Да ничего она не сможет! Ничего! Вмешательство седьмой степени – ей никогда не повернуть меня к Тьме! Это просто-напросто смешно!
– Антон, – мягко сказала ведьма.
– Скажи шефу то, что ты хотел сказать. Скажи правду. Поступи честно и правильно.
Так, как ты должен поступить.
– Минимальное воздействие… – подтвердил шеф. Если в его голосе и была боль, то так глубоко, что мне не дано ее услышать.
– Многоходовка, – сказал я, глядя на Бориса Игнатьевича.
– Двусторонняя. Дневной Дозор жертвует своими пешками.
Ночной Дозор – своими. Ради великой цели. Ради привлечения на свою сторону волшебницы великой, небывалой силы. Может погибнуть молодой вампир, которому так хочется любить.
Может погибнуть, сгинуть в сумраке мальчишка со слабенькими способностями Иного. Могут пострадать свои сотрудники. Но есть цель, что оправдывает средства. Два великих мага, сотни лет противостоящих друг другу, затевают очередную маленькую войну.
И светлому магу тут труднее… он все ставит на карту.
И проигрыш для него – не просто неприятность, это шаг в сумрак, в сумрак навсегда. Но все-таки он ставит на карту все. Своих и чужих. Так, Борис Игнатьевич?
– Так, – ответил шеф.
Алиса тихонько засмеялась и пошла к люку.
Ей сейчас было не до полетов, Тигренок помяла ее от души. И все-таки ведьма пребывала в хорошем настроении.
Я посмотрел на Семена – тот отвел глаза.
Тигренок медленно трансформировалась обратно в девушку… но тоже старалась не смотреть мне в лицо. Медведь коротко взревел, и не меняя обличья затопал к люку.
Ему труднее всех.
Он слишком прямолинейный, Медведь, прекрасный боец и противник компромиссов…
– Гады вы все, – сказал Егор. Приподнялся, рывками, – не только от усталости, сейчас его подпитывал шеф, я видел тоненькую ниточку силы, струящуюся в воздухе – поначалу всегда трудно выдираться из своей тени.
Я вышел следом. Это было нетрудно, за последние четверть часа в сумрак выплеснулось столько энергии, что он утратил обычную агрессивную липкость.
Почти мгновенно я услышал отвратительный мягкий стук – это сорвавшийся с крыши ведьмак достиг асфальта.
Следом стали появляться остальные. Симпатичная черноволосая девушка с кровоподтеком под левым глазом и разбитой скулой, невозмутимый коренастый мужичок, импозантный бизнесмен в восточном халате… Медведь уже ушел.
Я знаю, что он будет делать в своей квартире, в «берлоге».
Пить неразбавленный спирт и читать стихи. Вслух, скорее всего. Глядя в веселый бормочущий телевизор.
Вампирша тоже была тут. Ей было совсем плохо, она что-то бормотала, тряся головой и пытаясь зализать перекушенную руку. Рука устало пыталась прирасти обратно. Все вокруг было забрызгано кровью – не ее, конечно, а кровью последней жертвы…
– Уходи, – сказал я, поднимая тяжелый пистолет.
Рука предательски дрогнула.
Пуля шмякнула, пронзая мертвую плоть, в боку девушки возникла рваная рана. Вампирша застонала, зажала ее здоровой рукой.
Вторая болталась на каких-то ниточках сухожилий.
– Не надо, – мягко сказал Семен. – Не надо, Антон…
Я все-таки прицелился ей в голову. Но в этот миг с неба спикировала огромная черная тень, летучая мышь, выросшая до размеров кондора. Раскинула крылья, заслоняя вампиршу, выгнулась в судороге трансформации.
– Она имеет право на суд!
В Костю я выстрелить не смог. Постоял, глядя на молодого вампира, живущего со мной по соседству. Вампир глаз не отводил, смотрел упрямо и твердо. Как давно ты за мной крался, приятель и противник?
И зачем – спасти соплеменницу, или не допустить шага, после которого я превращусь в смертельного врага?
