Дэвид Брин - Война за возвышение
Ей необходим усунлтлан – защитное поле, которое перенесет ее через поток к источнику боли. Но как воздействовать на сознание человека?
Вокруг нее собирались туманные изображения. Плыли дымчатые картины, густели, приобретали материальность. Атаклена вдруг обнаружила, что видит себя в маленькой лодке. А в руках у нее весло.
Неужели усунлтлан в сознании человека предстает как метафора?
Пораженная, она начала грести вверх по течению, приближаясь к жгучему водовороту.
Мимо проплывали фигуры, теснясь и толкаясь в окружающем тумане. Вот одно пятно превращается в искаженное лицо. Дальше рычит странное животное.
Большинство гротескных фигур, которые она видит в тумане, в реальной Вселенной не существует.
Атаклена не привыкла видеть деятельность мозга, и ей потребовалось некоторое время, чтобы понять фигуры-воспоминания, конфликты, эмоции.
Как много эмоций! Атаклене захотелось бежать. Здесь можно сойти с ума!
Остаться ее заставило тимбримийское любопытство. И еще долг. «Как здесь странно», – думала она, продвигаясь в метафорическом болоте. Полуослепшая от капель боли, она удивленно осматривалась. Стать бы настоящим телепатом и знать, а не догадываться, что означают все эти символы!
Очевидно, многое напоминает работу мозга тимбрими. Некоторые образы показались ей знакомыми. Может, они восходят к временам, когда и ее, и Роберта расы еще не знали речи, когда стада умных животных жили на далеких диких планетах. С тех пор ее раса прошла трудным путем возвышения, людям же пришлось еще труднее.
Самое странное – видеть одновременно двумя парами глаз. Одна пара изумленно разглядывает метафорический мир, другая, настоящая, видит в нескольких дюймах, под щупальцами короны, лицо Роберта.
Человек быстро замигал. Перестал считать. Наконец она отчасти поняла, что происходит. Но Роберт испытывает поистине странные ощущения. В голове Атаклены возникло слово deja vu – воспоминание того, что будто бы уже было.
Атаклена сосредоточилась и создала изящный глиф, луч, который должен гармонировать с подсознанием. Роберт ахнул, и она поняла, что он уловил этот луч и устремился к нему.
Его метафорический образ появился рядом с ней в маленькой лодке, у него в руках тоже весло. На этом уровне все кажется естественным, и он даже не спросил, как здесь оказался.
Вместе гребли они по потоку боли, исходящему от его сломанной руки.
Им приходилось пробираться сквозь водовороты болевых ощущений, которые обрушивались на них, как стаи насекомых-вампиров. Встречались препятствия, сучья, омуты, в их глубине звучали странные голоса.
Наконец они оказались в заводи – сердцевине всей проблемы. А на дне ее изображение вделанной в каменный пол решетки. Это дренажное устройство, но решетка забита ужасными останками.
Роберт в волнении отшатнулся. Атаклена поняла, что это насыщенные эмоциями воспоминания – но их отвратительность приобретает внешность когтей, клыков, разбухших уродливых рыл. «Как может человек собрать такую груду?» Атаклена была ошеломлена и испугана омерзительным, одушевленным мусором.
«Это называется неврозами, – послышался внутренний голос Роберта. Он знает, что они «видят», и подавляет свой ужас. – Многое из этого я забыл! Понятия не имел, что это еще здесь».
Роберт смотрит на врагов внизу – и Атаклена видит, что лица внизу – искаженные образы его собственного лица.
«Теперь моя работа, Кленни. Задолго до Контакта мы знали, что есть только один способ бороться с этим. Единственное действенное оружие – правда».
Лодка качнулась: метафорическая суть Роберта перегнулась через борт и нырнула в омут расплавленной боли.
«Роберт!»
Поднялась пена. Лодчонка начала раскачиваться, Атаклене пришлось вцепиться в край странного усунлтлана. По обе стороны брызнула яркая ужасная боль. А внизу, под поверхностью, началось сражение.
Во внешнем мире лицо Роберта покрылось испариной. Атаклена подумала, долго ли он еще сможет выдерживать.
Она неуверенно опустила воображаемую руку в воду. Прикосновение обжигало, но она продолжала тянуться к решетке.
Что-то схватило ее за руку! Она дернулась, но освободиться не смогла.
Ужасное существо с перекошенным лицом Роберта смотрело на нее снизу с похотливым выражением. Существо пыталось увлечь ее в глубину. Атаклена закричала. Другая фигура схватилась с той, что удерживала ее. Чешуйчатая рука разжалась, и Атаклена упала на дно лодки. И маленькое суденышко стало быстро уходить! Озеро боли устремилось в дренажную решетку. А лодка продолжала стремительно плыть в другую строну, против течения.
«Роберт отталкивает меня», – поняла она. Контакт стал слабее, потом совсем прервался. Метафорический мир неожиданно исчез. Атаклена ошеломленно замигала. Легла на мягкую почву. Роберт держал ее за руку, тяжело дышал сквозь стиснутые зубы.
– Мне пришлось остановить тебя, Кленни... Слишком опасно для тебя...
– Но тебе так больно!
Он покачал головой.
– Ты показала мне, где находится блок. Теперь... теперь я справлюсь с неврозами. Знаю, где они... пока этого достаточно. И... говорил ли я тебе, что в тебя легко влюбиться?
Атаклена резко выпрямилась, ее удивило это non sequitur [вывод, не соответствующий посылкам; нелогичное заключение (лат.)]. Она взяла три газовые ампулы.
– Роберт, ты должен сказать мне, какая из них снимает боль, пока снова не потерял сознание.
Он прищурился.
– Синяя. Разбей у меня под носом, но сама не вдыхай! Нет... не нужно. Трудно сказать, как на тебя подействует параэндорфин.
Атаклена разбила ампулу, и образовалось небольшое густое облачко.
Половину его Роберт вобрал в себя следующим вздохом. Остальное тут же рассеялось.
Тело Роберта словно развернулось. Он глубоко, с дрожью, перевел дыхание. Посмотрел на нее, в глазах светилось сознание.
– Не знаю, мог ли я еще оставаться в сознании. Но дело того стоило... разделить с тобой сознание.
И в его ауре появилось слабое подобие глифа зунур-тзун.
Атаклена была ошеломлена.
– Ты очень странное существо, Роберт. Я...
Она смолкла. Зунур-тзун... исчез, но она, несомненно, кеннировала глиф. Но как Роберт мог создать его?
Атаклена кивнула и улыбнулась. Теперь ей легко воспринимать человеческие образы.
– Мне пришла точно такая же мысль, Роберт. Я... я тоже считаю, что дело того стоило.
Глава 13
ФИБЕН
Сразу над стеной утеса, у самого края плоской вершины, от крушения, вырывшего углубление в почве, еще поднимались столбы пыли. Полоска леса в форме кинжала разлетелась в несколько секунд, когда стремительный предмет ударился в нее, отскочил и ударился снова. Во всех направлениях разлетелась почва и обрывки растительности. Наконец снаряд застыл на самом краю пропасти.
Это случилось ночью. Другие обломки вызвали пожары, но здесь все ограничилось скользящим ударом.
Постепенно гул взрыва замер, но оставались другие последствия: оползень на ближайшем утесе, искалеченное дерево. А в конце борозды темный предмет, вызвавший все эти разрушения, продолжал потрескивать: перегретый металл остывал на холодном потоке воздуха, поднимавшемся из долины внизу.
Наконец все успокоилось и вошло в привычное русло. Туземные животные выбрались из укрытий. Некоторые даже приблизились, вдохнули с отвращением запах горячего металла и ушли по своим серьезным делам. Предстояло прожить еще один день.
* * *
Тяжелая была посадка. Внутри капсулы жизнеобеспечения пилот не шевелился. Прошла ночь, прошел день, он лежал неподвижно.
Наконец с кашлем и низким стоном Фибен очнулся.
– Где?.. Что?.. – прохрипел он.
И первой его мыслью было, что он говорит на англике.
«Это хорошо, – с трудом сообразил он. – Мозг не поврежден».
Главное сокровище неошимпанзе – способность к речи. И утрачивается она легче всего. Речевая афазия – прямой путь к переоценке. Можно даже попасть в генетически забракованные.
Разумеется, образцы плазмы Фибена уже отосланы на Землю, отзывать их поздно, так что какая разница, если даже его переоценят. Да он и не особенно заботился о том, какого цвета его карта воспроизводства.
Во всяком случае заботился не больше, чем другие шимпы.
«Итак, мы философствуем? Оттягиваем неизбежное? Не волнуйся, Фибен, старина! Двигайся! Открой глаза! Ощупай себя. Убедись, что все при тебе».
Легко сказать, но трудно сделать. Фибен застонал и попытался поднять голову. Его организм обезвожен. Открыть глаза – все равно что вытащить застрявший ящик письменного стола.
Но наконец ему удалось чуть приоткрыть их. Он увидел, что щит капсулы потрескался и покрылся сажей. Вокруг спекшаяся грязь с остатками флоры в лужах от недавнего дождя.
Фибен обнаружил одну из причин потери ориентации: капсула наклонена больше чем на пятьдесят градусов. Он повозился с ремнями безопасности и наконец расстегнул их. И обвис в кресле. Набравшись сил, занялся люком.
