Алексей Барон - Эпсилон Эридана
Зал молчал.
– Кто хочет высказаться? – был вынужден вмешаться Ван Вервен.
– Милдред Мишо.
– Прошу.
Поднялась энергичная чернокожая женщина, начальник аналитического центра экспедиции. Тряхнув многочисленными косичками, она сказала:
– Должна уточнить, что с орбиты можно собрать еще много информации, хотя и не это главное. Я не могу представить заболевания, уничтожающего даже скелеты, тут что-то другое. Маша, трудно не понять твоего порыва. Все хотят поскорее найти кампанеллян. Но хочу обратить внимание на одно обстоятельство. Мы слишком быстро попривыкли к тому, что исчезло население целой планеты, а зря. Происшествие как было, так и остается невообразимым. И раз оно случилось на Кампанелле, может случиться еще где-то. Не хочу пугать, но получается, что на нас лежит ответственность за все обитаемые планеты, понимаете? Пока есть возможность не рисковать, мы не имеем права рисковать. Следующий хорошо оснащенный звездолет здесь долго не появится, Земля еще ничего не знает. Если же большую часть экипажа бросим на поиски, мы распылимся по площади в сотни миллионов квадратных километров. Люди окажутся без надежного прикрытия, станут беззащитными. Не зная даже перед чем. У меня все.
– Спасибо, – сказал Ван Вервен. – Кто еще против высадки?
– Да я не против высадки, – пожала плечами Милдред. – Рано или поздно, сделать это придется. Вопрос лишь в том, когда, где и какими силами.
– Тогда уточните свое предложение.
– Предлагаю сначала послать небольшую группу, сосредоточив на ее охране максимальные силы. Осмотреться, узнать, к чему это приведет. А потом, исходя из обстоятельств, либо ее вернуть на борт, либо постепенно расширить поисковую партию.
– Что ж, резонно. Хотя сроки поисков при этом неизбежно растянутся. Кто еще хочет взять слово?
Поднялся Александер Мбойе.
– Напоминаю, что каждый имеет право рисковать собой. Пусть отправляются добровольцы. Столько, сколько наберется. Лично я высаживаюсь. Кто еще?
В зале поднялись руки.
– О, – сказала Маша. – Не так много. Учтите, что вернуться можно будет только после тщательного медицинского обследования. Доктор Инти, какой срок карантина установим?
– Не меньше двадцати одного дня.
Маша секунду подумала.
– Принято. Но тогда все главные специалисты должны оставаться на "Вихре". Александер, не надо протестовать. Займись лучше планом операции. В первой партии пойдут шесть человек. Старший – полковник Пеккола. Предосторожности – максимальные. В частности – патрулирование района высадки дестроерами. Скафандры высшей защиты. Крейсер подтянуть к планете еще ближе, на расстояние действенного огня. Задача – прикрывать дестроеры. Ну и тому подобное.
– Вариант "большого зонтика"? – спросил Мбойе.
– С элементами "слоеного пирога".
– Прошу разрешить командование шнелльботом.
– Нет.
– Я хороший пилот.
– Все равно – нет.
– Почему?
– Потому что Милдред сказала разумную вещь. Александер, твой опыт сейчас важнее твоей смелости.
Под погонами старшего офицера набухли мышцы. Он поднял кулаки к прозрачному потолку, то ли протестуя, то ли взывая о справедливости:
– Матриархат!
– Какой актер пропадает, – с сожалением заметила Милдред.
Мбойе побагровел.
* * *Ночь заканчивалась. В предрассветном сумраке уже сияли вершины гор, хотя их подножия утопали в глубокой тьме. Из этого мрака проступали размытые, чуть более светлые пятна облаков. Обширная горная страна, плывущая под днищем десантного корабля, одним краем просматривалась в дымке восхода, а вот противоположный различался только на экранах радиолокатора.
Внизу же располагалось знаменитое Вулканное Кольцо, одна из достопримечательностей Кампанеллы. Телескопы позволяли различать черные провалы ущелий, полосы ледников, извилистые нити рек, озера, пламенеющие кратеры, окруженные сетками светящихся лавовых трещин. Но во всем впечатляющем царстве скал, снега, огня и воды что-либо доселе неизвестное человеку отсутствовало.
Абрахам Баллард, пилот "Гепарда-2", еще раз сверился с полетной картой и нажал кнопку вызова. Ожил экран связи с "Вихрем".
– Слушаю, – отозвался Мбойе.
– Мы готовы.
– Разрешаю.
Баллард помахал ему перчаткой и включил программу спуска. Софус немедленно выстрелил за борт сверток металлизированной пленки. В разреженной тропосфере она быстро наполнилась газом, превратившись в копию шнелльбота, внешне неотличимую от оригинала. Поблескивая в первых лучах Эпсилона, фантом начал отставать.
– Есть обманка, – доложил софус.
– Программу продолжать, – отозвался Баллард.
Вспыхнули огни предупреждения. Корабль включил тормозные дюзы и начал проваливаться. Только что взошедшее оранжевое светило поспешно упало за горизонт – видимо, за компанию. В пилотскую кабину проник гул двигателей, свистящие атмосферики на время прервали радиосвязь. Перегрузки развернули кресла экипажа спинками вперед. Изображения на кормовых и носовых экранах при этом автоматически поменялись местами.
– Пора закрыть окна, – сообщил второй пилот.
Баллард кивнул.
– Эй, десант, как вы там?
– Порядок, Абрахам. Очень красиво. Пронзительная красота.
– Да, да, – пробормотал Баллард, окидывая взглядом приборы. – Пронзительно красиво бывает тогда, когда любоваться некогда.
Но проблем вроде не предвиделось. Следуя программе, корабль летел на восток, и вскоре Эпсилон взошел повторно. Озаренная его светом, внизу проплыла величественная розово-голубая вершина. Пропустив ее под брюхом, "Гепард" продолжил спуск.
Каменистая поверхность планеты приближалась. Уже проступало дно ледниковой долины. Под объективами замелькали трещины, торчащие из снега утесы. Обгоняя собственный рев, оставляя километровый шлейф выхлопных газов, сдувая шапки сугробов, дискоид ворвался в ущелье и понесся вдоль границы света и тьмы, постепенно забирая к северу. Баллард был вынужден накрыть объективы левого борта плотными светофильтрами, иначе не выдерживали глаза.
Скрыть высадку со шнелльбота от современных средств наблюдения невозможно, реально лишь получить выигрыш по времени, поэтому главная ставка делалась на стремительность.
– Хелло, "Гепард", я – "Вихрь", вижу вас отчетливо. Пространство спокойное, отвечать не надо. Конец связи.
Корабль опустился ниже гребня хребта, в феерию льда, снега, базальтовых и сиенитовых скал, рассмотреть которые из-за скорости уже было невозможно. На нижних экранах разматывались диссонирующие ленты резких пурпурного и фиолетового цветов – снег на свету и снег в тени. Какие-то детали на нем не различались, смазывались из-за скорости.
Выше панорама оставалась доступной человеческому зрению. С одного борта разгорался восход – оттуда лились потоки света, а с противоположной стороны холодно блестели звезды. Но там уже хорошо различался переход от черноты в насыщенную синеву.
– Да, впечатляет, – пробормотал второй пилот. Он был художником, поэтому Баллард покосился на него с настороженностью, поскольку знал, что этот романтик может предаться грезам.
– Не беспокойся, бдю, – усмехнулся напарник. – Но пришельцев пока нет. Очень скоро все наши предосторожности могут показаться нелепыми.
– Твоими устами, Матти...
Следуя изгибам ущелья, софус короткими включениями дюз бросал шнелльбот из стороны в сторону, через каждую пару секунд вдавливая людей в кресла.
– Абрахам, я "Гепард-1". Подходите к развилке. Отвечать не надо.
Никакого желания отвечать у Абрахама не было сразу по нескольким причинам. Главная из них заключалась в том, что по курсу неотвратимо вырастала седая громадина. В морозном тумане проступали контуры скал. С далекого еще склона сорвалась лавина, за ней – вторая.
Не сбавляя скорости, шнелльбот мчался к подножию пика. Абрахам не удержался и поднял руки к пульту. Но страховка не потребовалась. Софус в последний момент переложил рули, дискоид ушел влево, прижавшись к скалам восточной гряды. По интеркому было слышно, как в десантном отсеке кто-то шумно выдохнул.
Дух переводить оказалось рановато. Сразу за пиком долина раздваивалась. "Гепард-2" проскользнул в полукилометре от склона, обрушил серию лавин, перелетел хребет, миновал скальные ворота, после чего проник в очередную долину. Гася скорость, включились передние дюзы. Дальше полет продолжился в режиме слалома между отдельно стоящими утесами, сопровождаясь отчаянной болтанкой. В кабине стало почти тихо, поскольку двигатели перешли на малую тягу. Но в этой относительной тишине стал различимым скрип.
Баллард приподнял веки и обеспокоенно взглянул на приборы. По всему пульту устойчиво горели зеленые огни. Курсограф чертил замысловатые каракули, трехмерные голограммы свидетельствовали о штатной работе систем. Температура и давление в камерах сгорания поддерживались с точностью до долей процента. Разогрев обшивки не выходил за пределы допустимого, реактор исправно выдавал энергию. А скрип продолжался.
