Алексей Лютый - Х-ассенизаторы: Ответный плевок

А Кедман со Шныгиным, переглянувшись друг с другом, привычным жестом высадили дверь дома Егорова и, на всякий пожарный, одну за другой швырнули внутрь здания шесть штук гранат со слезоточивым газом. Выждав пару секунд, спецназовцы нырнули в проем и взялись за зачистку дома. К их вящему удивлению, пришельцев и там не оказалось. Зато отыскался механизатор Егоров – хоть и привязанный к стулу какой-то неизвестной субстанцией, но живой, здоровый и к тому же в стельку пьяный. Окинув агентов мутным взором, он что-то нечленораздельно промычал. Шныгин осторожно подошел к старику и выдернул у него изо рта плотный кляп.

– Ну, бляха-муха, утомили вы меня все! – гневно заявил мужичонка. – Что нонче за белая горячка странная пошла? Раньше все чин по чину. Черти зеленые и никаких отклонений. А таперича что?.. Спервой недомерок какой-то. Маленький, голый и серый. Чего хотел, хрен разберет. Привязал меня к стулу, дурак, и давай моей же самогонкой поить. Будто я ее сам пить не могу!.. Вы вот, опять же, откедова такие? У нас в России таких, как у вас, морд страшных не водится. Значит, не наша вы белая горячка…

– Где сейчас этот твой гость? – поинтересовался Шныгин, пытаясь разрезать ножом путы, связывающие старика. Кедман тем временем крутился волчком, стараясь держать под прицелом все входы в комнату.

– А я почем знаю? – удивился старик. – Вы вон хоть и к неправильному типу белой горячки относитесь, но по-нашенски все-таки разговариваете. А ентот хрен чирикал, словно воробей. Тыкал, тыкал мне в зубы бутылкой самогонки, а затем на кухню ушел и не вернулся. Может, и вы так сделаете?.. А то утомила меня такая белая горячка.

Шныгин оставил тщетные попытки отвязать Егорова от стула и, обменявшись с Кедманом условными знаками, метнулся к той двери, в сторону которой кивал головой механизатор. Дождавшись, пока американец займет позицию, старшина влетел на кухню, перекувыркнувшись через голову и прижимаясь спиной к глухой дальней стене. Да так неудачно прижался, что полка с обычной посудой, державшаяся на одном гвозде, мгновенно превратилась в рой летающих тарелок, с грохотом обрушившихся на шлем старшины. А все от того, что еще в полете Шныгин успел увидеть пришельца и от неожиданности подрастерял часть координации движений. Старик из гостиной заорал, что посуду бить в его доме даже “белой горячке” не разрешается, но оба спецназовца его не слушали, удивленно уставившись на инопланетянина. Тот, как и описывал механизатор Егоров, оказался маленького роста, с серой кожей и полным отсутствием каких-либо половых признаков. Голова пришельца была явно позаимствована у какого-то не местного рахита, причем, судя по размерам глаз, к тому же страдавшего крайней степенью близорукости. Росту инопланетянин был не более метра пятидесяти. Когда-то, вероятно, ходил на двух конечностях, но сейчас точно определить это не представлялось возможным, поскольку пришелец лежал на полу в обнимку с десятилитровой бутылью самогонки и был мертвецки пьян.

– Шеф, что делать? – задал исконно русский вопрос Шныгин.

– Берите его, пока он тепленький и не сопротивляется, – распорядился майор. – Самолет я уже поднял. Через минуту он будет над вами. “Тарелку” внутрь затащите лебедкой, а этого уродца суньте в специальный контейнер, что вдоль бортов закреплены. И живей работайте. Не дай бог, урод в себя придет… Бегом марш, я сказал!

– Ох, тяжела солдатская служба, – театрально вздохнул Сергей и, взвалив пришельца на плечо, бросился на улицу. Кедман выскочил следом. Механизатор Егоров облегченно вздохнул, глядя вслед сбежавшим элементам “белой горячки”, и лишь к утру сообразил, почему со стула никак встать не может. Но это, как говорится, совсем другая история…

Глава 3

Пришелец скребся то о стенки, то о крышку экранированного свинцом контейнера, снабженного автономной атмосферой. Скребки получались какие-то жалобные, и Шныгин, косясь краем глаза на ларчик с добычей, горестно вздыхал. Особо тяжкими эти вздохи получались, когда старшина словно наяву представлял, что это не мелкого уродца, а его самого запаковали в ящик. Причем не после тяжелой и продолжительной болезни, а в самом разгаре похмелья. А эта тварь в контейнере, хоть, конечно, и “уфик”, как окрестил пришельцев языкастый Пацук, хоть и прямая угроза безопасности Земли, хоть и является тем самым навозом межзвездной цивилизации, который им, “икс-ассенизаторам”, выгребать надлежит, но все же неизвестно, догадался ли пришелец хотя бы сообразить, какая именно трубка внутри поможет от “сушняка” избавиться.

– Товарищ майор, может быть, дадим уродцу опохмелиться? – забыв, что находится в строю, предложил старшина. Раимов, до этого в пространственной речи превознося доблесть и героизм своих подчиненных во время первого задания, поперхнулся.

– Так, Шныгин, на первый раз прощаю. Впоследствии за такие предложения буду жестко карать, – строгим отеческим тоном проговорил майор. – Ты мне тут свои барские замашки брось. Вон, на помойке с бомжом меценатствовать будешь. А тут, тем более в присутствии врага всей человеческой цивилизации, нюни распускать я никому не позволю, – Раимов повысил голос. – Не забывайте, бойцы, что эта тварь, с виду такая безобидная, всю деревню в сон погрузила. Да еще и так, что на месте происшествия уже три часа всякие ученые, экстрасенсы и прочие бездельники крутятся, а даже распоследнее куриное яйцо разбудить не смогли. Еще неизвестно, как на мирных жителях откликнутся последствия воздействия инопланетной технологии, а вы мне тут оккупантов жалеете! Никакой пощады врагу. Ясно вам?

– Так точно! – рявкнули в один голос дисциплинированные Зибцих и Кедман, а Шныгин только плечами пожал.

– С похмелья напиться даже в вытрезвителе дают, еври бади, – вздохнул он. – Этот лох, конечно, враг, но не по-скотски же с ним обращаться?! Так мы можем до того докатиться, что заставим пришельцев грязные портянки нюхать.

– Р-р-разговорчики в строю! – взревел майор, переходя на максимальный уровень децибел. – Отставить мне тут бабские нюни. Зибцих, Пацук, транспортируйте контейнер с плененным оккупантом в лабораторию к доктору Гобе. Остальным разойтись… Да! И еще. Благодарю за службу!

В ответ на благодарность первое слово ответной фразы – “служу” – все четверо бойцов рявкнули одновременно и так слаженно, будто всю жизнь орать на командира квартетом репетировали. А вот дальше вышло некрасиво. Мало того, что каждый агент заявил, что служит одной отдельно взятой стране, так еще и все четверо переорать друг друга попытались. И затихли только после третьей попытки, когда осознали, что глотки драть все до единого в равной степени умеют. Майор прочистил пальцами уши и расстроено причмокнул языком.

– Н-да, – протянул он. – Не по-военному у нас получается. Нужно что-нибудь общее придумать. Например, “служу Земле”!

– Да что же я, могильщик, что ли, такие лозунги орать?! – оскорбился Пацук. – Это они земле служат, всякую гадость внутрь ее пихают. А у нормального человека воно ж як принято? Не он земле служит, а земля ему, – есаул покосился на Шныгина. – Репу, например, на корм свиньям дает…

– Ты мне тут философские дискуссии не разводи, демагог жевто-блакитный! – рявкнул на есаула майор. – Не нравится “служу Земле”, предложи что-нибудь умнее.

– Да тут и предлагать нечего. И так все ясно, – заявил Шныгин. – Мы хоть, блин, и Землю спасаем, а все равно о своей стране в первую очередь думаем…

– А он не демагог?! – перебил старшину Пацук, но тут же заткнулся под строгим взглядом майора. А Шныгин продолжил, совершенно не обратив на реплику украинца никакого внимания:

– …Вот и нужно нам в ответ на благодарность кричать “Служу отечеству!”. Что, разве я не прав, в натуре?

Возражений на это предложение не последовало, майор официально утвердил новую формулу ответа на благодарственную речь начальства. Ну а поскольку “разбор полетов” был закончен вынесением благодарности личному составу, то бойцы смогли наконец вернуться в кубрик. Шныгин тут же завалился спать, Кедман снял китель и поплелся в комнату отдыха смотреть баскетбол по спутниковому телевидению, а Зибцих, растерянно окинув взглядом кубрик, подошел к Пацуку.

– Микола, порядок бы не мешает вокруг навести, – предложил немец. Украинец оторопел.

– Ты что, “духа” нашел? – Пацук, сидя на кровати, удивленно посмотрел на Зибциха снизу вверх, пытаясь решить, уже можно с немцем ругаться или нужно еще подождать, пока тот парочку лишних слов скажет. В итоге Микола выбрал второе, но немец его разочаровал.

– Да при чем тут “дух”? – отмахнулся от украинца Зибцих, который перед отправкой на секретную базу прошел специальный курс молодого бойца в Задрыпинской отдельной дорожно-строительной роте и теперь, даже со своим немецким менталитетом, прекрасно понимал, о чем Пацук говорит. – Я же не прошу, чтобы ты все расположение убирал. У себя на тумбочке и около койки порядок навести можно? А то смотреть противно. Вон, фантики какие-то у кровати валяются. На тумбочке такой бардак, будто три свиньи банкет с дискотекой устраивали и до тех пор плясали, пока у них шкура вместе с салом отлетать не начала…