Айзек Азимов - Фантастическое путешествие
– Вы имеете в виду, что мы должны закончить работу и выйти наружу за 60 минут? – спросил Грант.
– Ровно за 60. При выбранном уровне миниатюризации это предельное время. Если вы задержитесь на более длительный промежуток времени, вы автоматически начнете увеличиваться. Мы не можем держать вас внутри дольше. Если бы мы знали то, что знает Бенеш, мы могли бы держать вас внутри бесконечно долго, но если бы мы знали то, что знает Бенеш…
– В этом путешествии не было бы необходимости, – насмешливо закончил Грант.
– Совершенно верно. Если вы начнете увеличиваться в теле Бенеша, вы станете достаточно большими, чтобы привлечь внимание защитных сил организма, и вскоре после этого вы убьете Бенеша. Вы должны следить, чтобы этого не случилось.
Картер посмотрел вокруг.
– Есть еще замечания? В таком случае вы должны начать готовиться. Мы хотели бы, чтобы вход в тело Бенеша осуществился как можно скорее.
5. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА
Уровень активности в госпитальной палате достиг видимого сходства с бурным потоком.
Все передвигались быстрым шагом, почти бегом, только фигура на операционном столе была неподвижной. На ней лежало тяжелое термическое одеяло, через которое проходили многочисленные змеевики, заполненные циркулирующей охлаждающей жидкостью.
Под ним находилось обнаженное тело, охлажденное до такой степени, что огонек жизни в нем едва теплился.
Голова Бенеша была выбрита и размечена, как мореходная карта, линиями широты и долготы. На его погруженном в сон лице застыло выражение глубокой печали.
На стене позади него была еще одна репродукция системы кровообращения, увеличенная до такой степени, что грудная клетка, шея и голова покрывали стену от одного конца до другого и от пола до потолка. Она превратилась в лес, в котором большие сосуды были толщиной в человеческую руку, а тонкие капилляры занимали все пространство между ними.
Картер и Рейд наблюдали за всем, сидя в обзорной башне, нависшей над операционной.
Им были видны установленные на столах на одном уровне ряды мониторов, за каждым из которых сидел техник в форме ОМСС, затянутой «молниями» – симфония белого цвета.
Картер подошел к окну, а Рейд тихо сказал в микрофон:
– Внести «Протерус» в комнату миниатюризации.
Отдавать такие приказания тихим голосом было обычным правилом, тишина стояла во всех помещениях, отсутствие звука было обычным требованием. В термическом одеяле лихорадочно производились последние регулировки. Каждый техник изучал свой монитор, словно эта была наконец-то выбранная невеста. Сестры порхали возле Бенеша, как большие бабочки с накрахмаленными крыльями.
С момента начала подготовки «Протеруса» к миниатюризации все вокруг поняли, что началась последняя стадия отсчета времени.
Рейд нажал кнопку.
– Сердце!
Сектор сердца обозначился во всех подробностях на экране телевизора, расположенного перед Рейдом. В секторе доминировали электрокардиографы, и биение сердца звучало двойным ударом в траурном ритме.
– Как оно себя ведет, Генри?
– Безупречно. Устойчиво держит 32 удара в минуту. Никаких отклонений от нормы как на слух, так и по данным электроники. Пусть бы и все остальное у него работало так же.
– Хорошо.
Рейд отключился. Что может быть плохого у человека с сердцем, если оно работает, как надо?
Он включил сектор легких. Картина на экране внезапно выхватила момент вдоха.
– Все в порядке, Джек?
– Все в порядке, доктор Рейд. Я снизил дыхание до шести в минуту. Могу снизить еще больше.
– Я не прошу вас об этом. Продолжайте работу.
Следующий – гипотермия. Этот сектор был больше остальных. Он должен был заниматься всем телом, и здесь основным инструментом был термометр. Данные о температуре в конечностях, в различных точках туловища, в чувствительных контактах, измеряющих температуру на определенной глубине под кожей. Здесь были постоянно ползущие ленты с записью температурных кривых, причем над каждой извивавшейся лентой была своя табличка: «Кровеносная», «Дыхательная», «Сердечная», «Кишечная», «Почечная» и так далее.
– Какие-нибудь проблемы, Сойер? – спросил Рейд.
– Нет, Сэр. Общая средняя температура составляет 28 градусов по Цельсию – 82 градуса по Фаренгейту.
– Можете не переводить, спасибо.
– Да, Сэр.
Рейд словно ощутил уколы гипотермии на своих собственных, жизненно важных органах.
60 градусов по Фаренгейту ниже нормы, 60 решающих градусов, замедлявших процессы метаболизма до 1/3 нормальных и до такой же степени уменьшающих потребность в кислороде, замедляющих сердцебиение, скорость течения крови, все жизненные функции, а также напряженность в блокированном тромбом мозге, и делающих окружающую среду более приятной для корабля, который вскоре войдет в джунгли человеческих внутренностей.
Картер повернулся к Рейду.
– Все сделано, Дон?
– Настолько, насколько это было возможно, учитывая, что во всем пришлось импровизировать.
– Я в этом только сомневаюсь.
Рейд вспыхнул.
– Что это должно означать, генерал?
– Никакая импровизация не была нужна. Для меня не секрет, что вы уже заложили фундамент для биологических экспериментов с помощью миниатюризации. Разве вы не планировали специально исследования кровообращения человека?
– Специально не планировали, нет. Но моя группа занималась этой проблемой, что вполне естественно. Это их работа.
– Дон…
Картер заколебался, а затем медленно продолжал:
– Если это дело сорвется, Дон, для правительственной Комнаты Трофеев понадобится чья-то голова, и моя будет самой подходящей. Если оно закончится успешно, вы и ваши люди вернутся, пахнущие как лилии долины. Если это случится, не пытайтесь слишком далеко протолкнуть свои дела.
– Военные все еще будут более нужными, а? Вы советуйте мне не заниматься этим?
– Разумнее было бы не заниматься. Ладно, поговорим о другом. Что там случилось с этой девушкой, с Корой Петерсон?
– Ничего. А что?
– Ваш голос был довольно громок. Я слышал его еще до того, как вошел в комнату для заседаний. Вам известна какая-либо причина, по которой она не могла бы отправиться в это путешествие?
– Она женщина. На нее нельзя положиться в исключительных обстоятельствах. Кроме того…
– Да?
– Если хотите причину, Дьювал напустил на себя свою обычную мину законодателя, и я автоматически возразил. Насколько вы доверяете Дьювалу?
– Что вы понимаете под словом «доверяете»?
– Какова настоящая причина вашего решения послать Гранта с этой миссией? За кем, вы полагаете, он должен следить?
– Я не приказывал ему следить ни за кем, – ответил Картер низким хриплым голосом. – Команда уже должна сейчас проходить стерилизующий коридор.
* * *Грант втягивал носом слабый медицинский запах, чувствовавшийся в воздухе, и был благодарен за возможность быстро побриться. Когда на борту женщина, не мешает выглядеть наилучшим образом. И форма ОМСС была совсем неплоха: цельный комбинезон, перехваченный ремнем, странная смесь научности и франтоватости. Тот, который нашли для него, жал ему под мышками, но ему, вероятно, придется носить его не больше часа.
Он и другие члены команды проходили один за другим через коридор, пронизанный тусклым светом с богатым содержанием ультрафиолетовых лучей. Для защиты глаз от облучения они надели черные очки.
Кора Петерсон шла непосредственно перед Грантом, так что он тихонечко сожалел, что перед его глазами черные линзы, через которые не так видна ее красивая походка.
Желая начать разговор, он спросил:
– Разве эта прогулка действительно достаточна для того, чтобы стерилизовать нас, мисс Петерсон?
Она быстро повернула голову и сказала:
– Я думаю, вам не следует беспокоиться за свои мужские достоинства.
У Гранта искривился рот. Он сам на это напросился.
– Вы недооцениваете моей наивности, мисс Петерсон, и я получаю несправедливый прокол из-за вашей софистики.
– Я не хотела вас обидеть.
Дверь в конце коридора автоматически открылась, и Грант, тоже автоматически, приблизился к девушке и предложил ей руку.
Она уклонилась и переступила порог вслед за Дьювалом.
– Я не обиделся, – сказал Грант. – Я просто считаю, что мы не являемся по настоящему стерильными. С точки зрения микробов, я имею в виду. В лучшем случае мы стерильны только снаружи. Внутри же у нас просто кишат микробы.
– В этом случае, – возразила Кора, – и Бенеш тоже не стерилен. Я имею в виду, с точки зрения микробов. Но каждая бацилла, которую мы убьем – это на одну бациллу меньше, чем мы внесли бы внутрь иначе. Наши бациллы будут миниатюризированы вместе с нами, конечно, и мы не знаем, как такие миниатюризированные бациллы будут действовать на человека, когда попадут в его кровь. С другой стороны, через час все миниатюрные бациллы в его крови увеличатся до нормальной величины, и это увеличение может оказаться более опасным, чем все остальное. Чем меньше Бенеш будет подвержен неизвестным факторам, тем лучше.
