Вячеслав Шалыгин - Падение Галактики
– А мне жаль, что мы пока не можем рассказать всей Империи, кто это был, – откликнулся Сон на реплику генерала. – Ветер почему-то очень осторожен в этом вопросе.
– Генерал абсолютно прав, – ответил Сыромятин. – Обвинение построено на свидетельствах трех заинтересованных лиц. Ведь, кроме них, никто не видел, что наш таинственный враг и Император Баргона один и тот же субъект. Да и сами герои не слишком много рассмотрели. Не через бетонный пол, а обычным, человеческим способом… Тела пришельца, чтобы провести вскрытие, мы тоже не нашли. А жаль. Многие из талантов Императора могли оказаться нам крайне полезны. Главное было не дать ему снова ускользнуть и скрыться где-нибудь в гиперпространстве или упрыгать в окраинные области исследованной части Вселенной. С тех пор, как мы обнаружили, что довольно слабы перед лицом внешней опасности, любой шанс победить становится важной гарантией мирного сосуществования с пришельцами. Ведь их благие намерения вовсе не так очевидны, как нам бы хотелось – чего уж обманывать самих себя? Простое сравнение внешних данных человека и заслоняющей солнце громадины лично меня наводит на тяжелые мысли.
– Да уж, из всех пришельцев его величество был наиболее похож на так давно ожидаемого зеленого человечка, – криво улыбаясь, заметила Скала. – Просто жуть какая-то; Император целой галактики – чужак! Ладно бы – андроид, так ведь нет! Нас снова обошли на повороте… Я правильно применила метафору?
– Правильно, – Сон упрямо наклонил голову и повторил: – Тем более жаль, что он не предстал перед трибуналом…
– Подождите, еще выяснится, что Император выжил, и тогда вы действительно пожалеете, но совсем не об этом, – предупредил баргонцев Краусс. – Я не верю, что чужак мог быть нам полезен.
– Теперь это уже не имеет значения, – качая головой, вступила в беседу Даша. – После такого выстрела кто мог остаться прежним?
В ее фразе был заложен совершенно особый смысл. Выстрел гигантского пришельца оказался вовсе не таким, как мы могли ожидать. Его результатом был не взрыв или полное испепеление ненавистных построек. Они просто исчезли, как перед этим исчез купол. На том месте, где за минуту до залпа возвышался ретранслятор, образовался небольшой пруд, а бараки и другие вспомогательные сооружения превратились в поросшие травой холмики. В дополнение ко всему, поляна стремительно заросла молодыми деревцами и кустарником. Про себя все это я назвал «экологически чистой бомбардировкой»…
Последствия атаки чужака мы наблюдали уже с орбиты, через оптические преобразователи крейсера.
Кстати, первым на тему могущества новых пришельцев высказался Викторов. Он недовольно откашлялся и произнес:
– Вот я и перестал слышать голоса. Хотя лучше бы во всей этой истории победили мои «духи». С такими чужаками, как эта громадина, вам не справиться никогда. Даже при помощи тысячи Гексагонов…
Я промолчал тогда, молчал и сейчас, во время прогулки по парку. Мои мысли витали далеко от забот настоящего и стратегических прогнозов. История с пришельцами вошла в фазу, когда от нас больше ничто не зависело, и, надеясь на добрую волю приближающихся к нашим галактикам существ, я позволил себе расслабиться и обдумать личные планы на будущее. Ведь если чужаки хотели нас покорить, сопротивляться было бы глупо, если нет, то замыкаться на смаковании первого нормального контакта с чужаками становилось глупо вдвойне. Для обсуждения деталей существовали инфопотоки с неисчислимой армией журналистов. Их дотошные репортажи описывали ход дипломатических игр с пришельцами во всех деталях. Я был почти уверен, что на ближайший год эта тема застолбила себе место на самой вершине репортерских «хит-парадов».
Под шумок даже история с трибуналом над коварными предателями человечества ушла на третий план и затерялась на последних страницах. Император мог быть спокоен.
Я рассказал своим друзьям только часть правды. Кроме истинной внешности Императора, я успел заметить и кое-что еще. Подвал, в котором он спрятался от нашего гнева, все-таки имел выход, и в ту же минуту, когда мы покинули логово, правитель Баргона этим выходом воспользовался. В эту тайну я посвятил только Сыромятина, а он, в свою очередь, проинформировал генерала Ветра.
Пока баргонская разведка оправлялась от шока, мы не стали медлить и при помощи защищенного инфопотока связались с коронованным чужаком сразу после старта «Адмирала» с орбиты Мигона. На этом настоял шеф.
Бывший сюзерен, как ни в чем ни бывало, вернулся на свой гиперпространственный корабль-дворец. Такой жест означал, что враг сдался и добровольно отправился под домашний арест. Не стал он сопротивляться и когда Ветер заменил всю его охрану и прислугу на своих людей, а комендантом дворца назначил бескомпромиссного генерала Камня. Таким образом, Император показал и Ветру, и нам, что больше не намерен скрываться и вести тайную войну против человеческих галактик. Его дворец вышел на орбиту вокруг светила звездной системы Баргона и законсервировал разгонные двигатели. Теперь Император мог находиться только в обычном пространстве, то есть под нашим постоянным наблюдением. Достать его в сердце Империи мы с Сыромятиным, естественно, не могли, а Ветер не спешил, тщательно проверяя наши обвинения в адрес своего повелителя, но побеседовать с правителем нам никто не запрещал. Свое ранение Император тщательно скрывал даже от придворных и потому ни на занятость, ни на нездоровье сослаться не смог. Выслушав наши предложения, он согласился передать все властные полномочия генералу Ветру, а также обещал подумать над своим отречением от престола. Меня просто воротило от его уверенного тона и наигранных манер, но виду я не подал. Ситуация требовала сохранить статус-кво. Никакие раздоры не должны были ослабить наши позиции перед лицом надвигающейся армады. Миролюбие гигантского чужака-разведчика могло оказаться обманчивым или совершенно нехарактерным для его вида, и тогда нам грозила чудовищная опасность. Ведь недаром строй пришельцев напомнил мне порядок движения войск на марше. Император был скотиной, это безусловно, но скотиной, похожей на человека, а не на разумный астероид величиной с четверть Луны. Следовательно, и спрос с него был человеческий – трибунал и отречение. Император понимал, что чуть позже Ветер обязательно упрячет его в надежную темницу, но в настоящее время никто не собирался унижать всю Империю Баргона, открыв, что в последние годы третьей частью людей правил не человек и даже не андроид, а пронырливый чужак. По крайней мере мы с Сыромятиным намеревались честно молчать все время, пока мимо ворот нашего общего дома будет тянуться строй кавалерии с неясными надписями на странных знаменах. Скандал можно было отложить до более благоприятных времен.
Смердова же, как мы ни старались, найти и уличить в подлых замыслах не удалось. Я лично допросил всех наемников и выяснил, что адмирал оказался гораздо умнее, чем мы о нем думали. Он нигде не появлялся лично, работал только через посредников, и то, что Яков смог рассказать нам о сговоре Смердова с чужаком, было едва ли не единственной ошибкой адмирала. Если, конечно, не считать его неверной ставки на Викторова. Теперь заговорщик лег на дно, и поймать его становилось вовсе не реальным…
– Игорь, а ты почему молчишь? – окликнул меня Сыромятин. – Снова размышляешь о смысле жизни?
– Размышлять о конкретных вещах – занятие для обезьян, – ответил я. – Чем тебя не устраивает тема «Прикладное значение рассуждений о смысле жизни человека как биологического индивидуума»?
– Тем, что эта тема не имеет «прикладного значения», – с усмешкой ответил генерал. – Лучше бы ты подумал о способах борьбы с видами живых существ на кремниевой основе.
– У тебя есть десять миллионов генералов, – отмахнулся я. – Вот они пусть и размышляют об этом. Директору школы контрразведки о таких вещах думать ни к чему.
– В этой должности я тебя еще не утвердил, – заметил Сыромятин.
– Куда ты денешься? – нахально спросил я.
– Я могу назначить тебя своим помощником, – предложил генерал.
– Мы не сработаемся, – заявил я. – Отправляй меня на Землю – и дело с концом. Ты же сам видел, что без нашего участия школа готовит сплошных неудачников. Разве Галактике это выгодно?
– Убедил, – согласился Сыромятин, – хотя ты вполне мог бы претендовать и на более высокий пост.
– Я подумаю, – ответил я. – Ведь заварушка еще не кончилась…
Порядком наскучившее за последний месяц светило Симарина клонилось к горизонту. Мы с Дашей уселись в плетеные кресла на балконе гостиничного номера и открыли бутылку шипучего вина. Я поднес тонкий бокал к глазам и посмотрел сквозь него на слабеющее солнце. Искрящиеся пузырьки лениво отрывались от стеклянных стенок и, бестолково кувыркаясь, всплывали к поверхности. Казалось, что тишина и покой как-то связаны с незатейливой игрой углекислого газа, и пока из бокала не исчезнет последний пузырек, не наступит ни шумный вечер, ни суматошное утро… Что будет бесконечно продолжаться всепоглощающая сладкая дрема, безделье и покой…
