Евгений Щепетнов - Монах. Боль победы
– Я думал, они нападут на нас сразу же после сбора, – признался Андрей, – а тут целая неделя! Почему они немедля не полетели нас убивать?
– Чудак, – хмыкнула Гараскарания. – Это невероятная, потрясающая скорость! Считай, что они уже вылетели тебя убивать! В прежние времена эта проблема заняла бы лет десять! А тут неделя! Я не узнаю наше племя! Вот как при желании можно накрутить даже драконов. Так повторяю вопрос: когда ты хочешь вылететь к Артефакту?
– Завтра утром. Сейчас мне нужно немного отдохнуть, я не спал двое суток. Потом я убью короля островитян. Потом приведу к присяге его подчиненных. Затем поеду на завод, подготовлю груз, который нам нужно унести на остров. Утром ты прилетишь ко мне, мы погрузим все тебе на спину и полетим. Ты не против? – Речь у Андрея была замедленной, он будто проталкивал слова, прилагая значительные усилия, а голова клонилась на грудь.
Драконицы переглянулись, и Гараскарания заботливо сказала:
– Девочка, твой самец что-то подустал. Ему и правда нужно отдохнуть.
Шанти подошла к Андрею и, закинув его руку себе на шею, взяла его под колени и под спину, легко подняла и отнесла на кушетку возле книжных полок. Сняла с кресла плед и накрыла его до подбородка. Погладила спящего по голове и вернулась к матери, с любопытством наблюдавшей за манипуляциями дочери. Села на высокий стул и сказала:
– Спасибо, мам.
– За что? Глупости какие. Если не я тебя поддержу, то кто? Если только он… Скажи, ты и вправду хочешь остаться человеком? Ты знаешь, что чем дольше ты задерживаешься в том теле, которое приняла, тем больше свойств этого тела приобретаешь? Еще немного, и ты никогда не сможешь рожать драконов! Ты понимаешь это? И ты готова отказаться от своего драконьего рода, тела, драконьих детей ради него? Что в нем такого, что ты бросаешь все, остаешься человеком? Тебя что, привлекает власть? Теперь он свободен, ты хочешь занять место его жены? Править людьми?
– Мама, как ты можешь так говорить? Разве я когда-нибудь была такой эгоистичной злобной тварью? Ну не надо смеяться… не надо… ну да, была! Так я была больная, несчастная уродка, обреченная вечно сидеть в пещере! Я изменилась. Я сама не знала, что так его люблю, пока не погибли Антана и Олра. Я тогда с ужасом поняла, что могу его потерять! Вот как их! И поняла, как его люблю. И что без него жить не могу. А что мне власть? Тьфу на нее!
Шанти помолчала, молчала и ее мать. Потом Шанти добавила:
– Я хочу жить с ним рядом долгие годы. Делить с ним радости и горести. Вырастить его детей. И может… если он захочет… когда-нибудь… ну, может, через очень, очень много лет – родить ему девочку. Такую, как я. Но это когда-нибудь! Просто хочется…
– М-да… слыхала я о таких делах, но не верила, что такое может быть. – Гараскарания недоверчиво помотала головой. – Были на моей памяти такие истории. Доходили слухи о связи некоторых драконов с людьми. Но чтобы так, чтобы такая любовь… Ну да ладно. Так – значит, так. Живи и радуйся. Я всегда за тебя! – Гараскарания усмехнулась и с любовью посмотрела на непутевую дочь, которой втайне очень гордилась.
А почему не гордиться? Умница, красавица!
Мысли плавали где-то высоко-высоко в хрустальной вышине. И сам Андрей летел, залитый солнечным светом, воздушный, легкий словно перышко!
– Привет! Полетаешь с нами? – Голос Антаны был веселым, радостным. Она ласково коснулась щеки Андрея и вдруг, взмахнув руками, стала удаляться – прекрасная, с развевающимися по ветру волосами.
– Догоняй! – услышал он смеющийся голос и увидел Олру, молодую, красивую. Сквозь ее волосы просвечивало солнце, и казалось, что голову окружил нимб, как у святых.
– Ты так молода! Так прекрасна! – прошептал Андрей, проводя пальцами по ее обнаженному бедру, ощущая гладкую, шелковистую кожу.
– А разве я была старой?! Обижаешь, любимый… догоняй! – Олра шутливо хлопнула Андрея по спине и помчалась за своей подругой, превратившейся в точку на синем небосводе.
«Как же я догоню?» – подумал Андрей, и тут его тело вдруг рванулось вперед, да так, что кожу ощутимо стал пощипывать прохладный ветер высоты. Девушки сразу же приблизились настолько, что стало видно, как они строят Андрею рожицы и машут руками. Он еще прибавил скорости и через мгновение схватил обеих в охапку, крепко прижав к своей груди.
– Как хорошо! – восторженно прошептал он. – Как хорошо, что вы живы! Мне так вас не хватало, так не хватало! Ну почему вы хотели меня оставить? Ну как я жил бы один?
Картинка вдруг сменилась: Олра и Антана сидели напротив него – на травке, возле ручейка, который звенел прозрачными струями, унося горести и печали далеко-далеко, в море, к акулам, которые сожрут беды и неприятности, как ненужный мусор.
– Мы не живы, – с печальной и светлой улыбкой сказала Антана. – Прости, милый, мы умерли. Мы спасали детей. И наших друзей. Ты прости нас, что мы оставили тебя… мы не могли по-другому.
– Прости, – тихо вторила Олра. – Мы любили тебя…
– Но ты ведь не один, – с упреком сказала Антана, – с тобой остались друзья, ты забыл? А Шанти? Она ведь тебя любит! Она всегда тебя любила, я знала это. Но молчала.
– И я знала, – улыбнулась Олра, – только не знала, что она драконица. Я даже иногда подозревала, что вы с ней любовники, но потом поняла – нет. Шанти так глубоко скрывала свои чувства, что ты и не знал. Впрочем, вы, мужчины, такие бесчувственные болваны…
– Но как я могу ее любить? Она же драконица! Как она может мне заменить вас? Я не могу жить без вас! Зачем, ну зачем вы меня оставили?! – Андрея затопила волна такого неизбывного, черного горя, что он зарыдал, завыл, будто пытаясь в этом вое выплеснуть черноту, нахлынувшую на него.
– Все когда-то уходят, – грустно сказала Антана. – А что касается Шанти, разве тебе не все равно, что на самом деле она собой представляет? Она женщина, и кем бы она изначально ни родилась – она женщина и любит тебя. Любит так, что готова ради тебя идти против всего мира! Разве тебе этого мало? Или тебя беспокоит ее физическое строение? Заверяю тебя – там у нее все так же, как у всех женщин. Я всегда смеялась над тем, как дотошно она выясняла подробности строения нашего тела. Я тебе больше скажу – она тайно ходила к врачам, препарирующим трупы. Догадываешься зачем?
– Я не знал… – ошеломленно сказал Андрей.
– Ты много чего не знал. Она готовила себя для тебя, а ты: сестренка, сестренка…
– Все равно я не могу. Я до сих пор не верю, что вас нет. Мне кажется, сейчас войду в комнату, а там вы – веселые, смеющиеся, с детьми на руках! Как я могу полюбить другую женщину? Как?!
– Как обычно любят, – усмехнулась Олра. – Всяко, и лежа, и стоя… – Она мелодично рассмеялась и лукаво подмигнула, соблазнительно изогнув стройный стан, и ее смех подхватила Антана, легонько хлопнув по плечу и пожурив: «Охальница!» – Ты уже ее любишь, только боишься себе в этом признаться. И тебе кажется, что любовь к Шанти преступна, что она предает память о нас. Что это неправильно. Так вот что мы тебе скажем: глупости все эти твои мысли. Любовь не может предать. Жизнь идет дальше, и ты должен полюбить, иначе превратишься в бесчувственного монстра. Любовь окрыляет, любовь делает лучше, светлее, человечнее. Шанти, полюбив тебя, стала человеком. И дай бог всем быть такими людьми, как она. Не потеряй ее. Тебе Бог даровал счастье – любить и быть любимым. Благодари Его за это. Мы отпускаем тебя. Люби и будь счастлив.
– Мы отпускаем тебя, – эхом повторила Антана и ласково погладила Андрея по щеке. – Прощай, любимый!
– Прощай… – вторила ей Олра, и их фигуры стали таять, таять, таять…
– Нет! Стойте! Не уходите! Я не хочу! Останьтесь! Я хочу остаться с вами! – отчаянно закричал Андрей. – Стойте! Нет! А-а-а!
Он рванулся всем телом, закричал… и проснулся.
– Ты кричал во сне! – встревоженно сказала Шанти, поглаживая Андрея по голове. – Тебе что-то приснилось? Ты плакал…
– Девчонки… – Андрей взял руку Шанти и прижал к мокрой щеке. – Они были такие живые, такие реальные… Я разговаривал с ними.
– Я так и поняла, – грустно сказала Шанти. – Можно, я прилягу с тобой рядом? Нет, не бойся, ничего такого…
Он кивнул, Шанти отодвинула плед и забралась ему под бок, подложив руку Андрея себе под голову. Потом осторожно обняла его рукой и тихо засопела в подмышку. Теплый воздух, выходящий из ее ноздрей, грел кожу Андрея, ее рука тихонько поглаживала его грудь, и ему стало уютно и хорошо. Он снова уснул – теперь без снов, провалившись в бархатную, спасительную тьму, союзницу времени, затягивающего все душевные раны. Пусть даже и не до конца…
– Андрей, вставай! Проснись!
Голос Шанти выплывал откуда-то издалека, и только через пару секунд Андрей понял: это не сон.
– Проснись, Федор прислал гонца! Пора идти!
Андрей открыл глаза – перед ним стояла Шанти, в мужской одежде, с кинжалом на поясе и пистолетами в кобурах на обоих бедрах. На поясе у нее был затянут широкий патронташ, украшенный золотыми и серебряными узорами.
