Михаил Гуськов - Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

Маркелыч покрутил заскорузлыми пальцами около своего виска.

— Нет, брат, я не того. Это лучше всякого такси будет! Как только им управлять — плохо помню, бабки в деревне меня учили, когда я махонькой был, да я позабыл малость: почитай, семьдесят пять лет прошло. Авось как полетим, в воздухе вспомню, когда ветерком голову маленько обдует. Не бойся, Саша, дело верное. Как на мотоцикле помчим, только по воздуху.

Волохин очумело глядел на веник, на Маркелыча и прикидывал, что останется от них, если они вдвоем вместе с веником грохнутся на асфальт с высоты крыши Театра Советской Армии.

— Главное, Саша, святых угодников не вспоминать и имя божие вслух не произносить, а также крестное знамение не творить, На тебе крест есть?

— Нет! — с трудом выдавил из себя бывший милиционер. — Уж лет сорок пять не ношу, еще до армии снял.

— Ну, вот и хорошо. Иконок освященных тоже нет? Может, календарик какой-нибудь церковный с иконкой где-нибудь в портмоне имеется?

— Не, Маркелыч, зачем мне календарь, я и так все дни недели помню, у меня еще склероз не начался.

— Очень хорошо. Тогда летим, Саша!

Маркелыч, сознавая остроту момента, очень ласково называл Волохина Сашей.

Встав с веником у самого края крыши, не защищенного парапетом, Маркелыч приказал:

— Садись, садись, Сашка, некогда! Наши там один на один с бандой, а ты раздумываешь? Сам погибай, а товарищей выручай. Ты что, думаешь, мне хочется рисковать? Или ты думаешь, что мне жить надоело! Хочется жить, Саша! А лететь надо. Садись!

Маркелыч сел верхом на веник и оглянулся на трясущегося от страха Волохина. Побожий прожег его таким же полным гнева и презрения взглядом, каким когда-то политрук Мирошкин заставил его, необстрелянного солдата, выпрыгнуть вслед за собой из окопа и ринуться под пулеметным огнем врага в свою первую атаку.

— Ты ГРОМ или не ГРОМ?! — страшно вскричал Маркелыч.

— ГРОМ я, ГРОМ, Маркелыч! — бросился к нему на веник и обхватил старшего соратника бывший солдат Александр Волохин.

— Держись за меня покрепче! Только не крестись, Сашка. Эх, помирать, так с музыкой!

Побожий оттолкнулся от крыши и бросился в бездну, сжимая прутья веника.

Волохин, вцепившись в сотоварища, зажмурил глаза, а когда открыл их, то увидел, что они вверх ногами летят над Москвой. Маркелыч, чертыхаясь и на чем свет стоит честя какую-то старую ведьму, никак не мог перевернуться в вертикальное положение. Веник то взмывал в поднебесье, то делал мертвые петли. Двух громовцев, сидящих на нем, как на взбесившейся лошади, то со страшной силой несло к земле, то поднимало к звездам. Они едва не врезались в крышу строящегося дома, но Маркелыч за миг до столкновения успел направить их полет вверх, однако сделал это так резко, что они снова, крутанув мертвую петлю, понеслись к земле. И опять Маркелыч резко, в каких-нибудь трех метрах от крыши, устремился в ночное небо.

— Нежнее, Маркелыч, нежнее дергай! — взмолился капитан милиции в отставке. — Приноровись!

— Вертлявый, черт, веник попался, — отозвался Побожий. — Так и крутится, так и крутится, как бес.

Однако вскоре отставной майор обнаружил, что управление веником довольно простое, веник слушался держащей его руки, как лошадь поводьев, надо было только резко не дергать. Чем сильнее наклонялся Маркелыч над веником, тем быстрее он несся вперед. Чем больше отклонялся назад, выставляя вперед пятки, тем резче тормозил веник. Наконец старику удалось окончательно укротить ведьмин летательный аппарат, и они полетели над землей, как и положено солидным людям, вверх, к звездам головами и вниз, к земле, ногами.

Сверху ночная Москва представляла совсем незнакомое зрелище. Друзья, очумевшие после фигур высшего пилотажа, никак не могли разобраться в географии столицы.

— По высотным зданиям ориентируйся, Маркелыч, и по Москва-реке, — учил из-за спины старика окончивший трехгодичную юридическую школу Волохин. — Смотри по течению — по течению полетим и прилетим к месту.

— Да как тут сверху разобрать, где у нее течение, что ты мелешь, Сашка! У меня в голове все перевернулось.

— Тогда по Кремлевским звездам ориентируйся!

— Опять ерунду говоришь. Причем тут Кремлевские звезды? Нам к Можайскому шоссе надо.

Маркелыч едва увернулся от крупной ночной птицы, слегка задевшей его по плечу крылом.

— Во, тварь! Видал, Сашка, какие звери летают? Такая тюкнет на лету клювом в лоб и поминай, как звали.

Наконец они сориентировались по высотным домам на Садовом кольце, что возле Смоленской площади, и, пролетев над Бородинским мостом, понеслись вдоль Кутузовского проспекта, совсем низко, едва не запутавшись в троллейбусных проводах на подлете к Триумфальной арке.

— Ну, ты лихач, Маркелыч! — облегченно вздохнул Александр Михайлович, когда они проскочили под ее сводом, едва не врезавшись в колонны. — Я бы на месте ГАИ права у тебя сразу отобрал за этот трюк.

— Эх, Сашка, не уважаешь ты еще, как надо, стариков. Это поклон Кутузову, а не лихачество. Понимать надо, — наставительно буркнул Тимофей Маркелыч.

Проплутав в воздухе изрядное время, друзья наконец приземлились во дворе музея-усадьбы "Архангельское".

Как только они бухнулись на траву рядом с аллеей Пушкина, к ним подбежали двое в старинных одеждах и с потайными фонарями в руках.

— Вы от Полоза или от Чечирова? — осведомился один из них.

— Я от Полоза, а он от Чичерова! — сразу же отозвался находчивый Маркелыч.

— А что ж вы так опаздываете? Уже венчание состоялось, гости за стол сели. Вам еще и переодеться надо. Чаныш! Проводи гостей!

Маркелыч, бросив Волохину многозначительный взгляд, заткнул за пояс веник и пошел, опираясь на клюку, следом за тем, кого назвали Чаныш. Второй громовец поспешил следом.

На подходе к дворцу троицу остановил властный голос, осветив их лица потайным фонарем.

— Стой, Чаныш! Дальше я провожу гостей! — узнали друзья знакомый голос Дюкова. — Ступай назад, Чаныш, Хозяйка так распорядилась.

Чаныш при упоминании о Хозяйке подобострастно кивнул и испуганно засеменил назад.

— Вовремя вы подоспели! — зашептал им Дюков. — Здесь такие дела делаются. Одним словом, вертеп. Сейчас я вам объясню, как будем действовать.

Дюков увлек своих сотоварищей в кусты, чтобы посвятить их в тайну своих наблюдений.

Жених и невеста по ступенькам поднялись в здание Колоннады, превращенное Полозом в некое подобие не то церкви, не то костела. Недобежкин обратил внимание на то, что вместо икон в рамах выставлены портреты сановников и дам, но по восторженному завихрению в мозгу счел, что это его предки. Ведь коль скоро он приобрел статус его светлости и графский титул, у него должны быть фамильные портреты, а если были портреты, то, следовательно, его предки и предки Элеоноры как бы косвенно принимали участие в церемонии венчания.

Чечиров, одетый в роскошное облачение, ударив епископским посохом, грянул басом нелепую абракадабру из церковных оборотов:

— Возрадуемся, братия и сестры и все честное земное и небесное воинство, новообращенным жениху и невесте, аминь!

Дьячки подхватили молодых под руки и подвели к алтарю настолько древнему, что лики и фигуры святых почти не проглядывали из-под олифы, зато кованые серебряные оклады и левкас алтаря так и сияли позолотой и обилием драгоценных камней.

Артура заставили держать венец над Элеонорой, а Шелковникова — над Недобежкиным. Роз Бертен и Катарина Миланези благоговейно встали рядом, то и дело прочувствованно вскидывая ладони ко лбу, как бы начиная творить крестное знамение, но потом, убедившись, что температура их лбов нормальная, облегченно вздыхали, спускали руки до живота и, прижав ладони к сердцу, делали новый проникновенный вздох, так и не заканчивая знамение четвертым жестом.

"Экий тяжелый венец. Интересно, чистое это золото или только позолота по серебру? — подумал новоиспеченный аристократ-бомж. — Однако как же мне его удержать? Совершенно немыслимой тяжести вещь, наверное, золото. Интересно, сколько за нее дадут в Алмазном фонде? "

— Венчается раба божия Элеонора. Согласна ли ты взять в мужья раба божия Аркадия и стать ему верной супругой? — услышал наконец весь покрасневший от натуги Витя бас Чечирова.

"Странно, — подумал он, — вроде бы сначала положено задавать вопрос жениху".

Но Чечиров и Завидчая знали, в какой последовательности должно было происходить изъятие волшебного кольца.

— Согласна! — благоговейно отозвалась Элеонора, сняла со своего пальца драгоценное золотое кольцо с платиновым венчиком и надела его на палец Недобежкина.

— Венчается раб божий Аркадий. Согласен ли ты взять в жены рабу божию Элеонору и быть ей верным супругом?

— Да! — ответил аспирант.

— Отвечай: "Согласен! " — распевно поправил его Чечиров.