Галина Ли - Эндана
Единственное, что надолго заняло умы горожан, так это вопрос – зачем дракониха приземлялась в храме воительниц. То ли что-то рассказать, то ли, наоборот, о чем-то расспросить. Ходил, правда, по городу слух, что она прилетела не одна, а с наездницей, но этим сплетням мало кто верил. Разве дракон лошадь, чтобы людей вот так запросто на спине катать? Хотя… Всякое в жизни бывает, ведь появилась же у служительниц Омари на попечении гостья, о здоровье которой так тревожилась сама царица Санага.
Жрицы сутками напролет просиживали у постели чужеземки, а по храмовым коридорам тянулся горький аромат лечебных настоев и мазей. Верховная жрица часами простаивала перед статуей Омари, молясь о здоровье больной.
Наконец в одно тихое дождливое утро девушка открыла глаза и попросила пить. Обрадованная сиделка тут же убежала выполнять просьбу и заодно сообщить о радостном событии наставнице. Скоро легкое постукивание посоха возвестило о приходе Верховной жрицы. Она присела на край кровати, привычным жестом потрогала лоб больной, удовлетворенно кивнула сама себе и ласково погладила девушку по руке.
– С возвращением, ваше высочество, – улыбнулась Арзила.
Леа попыталась сесть, жрица помогла ей, заботливо придержав за плечи. Девушка прикусила губу и наклонилась вперед – прикасаться спиной даже к мягким подушкам было по-прежнему мучительно.
Жрица, заметив это движение, тут же спросила:
– Как спина?
– Хорошо, – соврала Леа.
Девушке не хотелось возвращаться в прежнюю позу, за время лечения она належалась на животе на всю оставшуюся жизнь.
Жрица недоверчиво покачала головой:
– Мне кажется, вы слишком торопитесь, принцесса Леа. Я обработала раны мазью всего лишь три дня назад. Ваша спина сейчас, должно быть, сильно болит. Придется потерпеть еще дня четыре, зато шрамы исчезнут, кожа станет чистой, как у младенца. Вам повезло: еще пару дней, и рубцы остались бы на всю жизнь. А вот шрам на руке мы уберем позже, когда наберетесь сил. И татуировку, если пожелаете.
Леа выпростала из-под одеяла руку, посмотрела на пересекающий плечо безобразный рубец и твердо сказала:
– Нет, ийаду, пусть этот шрам и эта татуировка останутся памяткой… моей глупости.
Арзила понимающе кивнула:
– Как пожелаете. Это можно сделать и позже, когда прошлое станет для вас не важно. Ну, отдыхайте, набирайтесь сил, принцесса.
Верховная жрица сделала было движение, чтобы подняться, но Леа ее остановила:
– Ийаду, мне кое-что надо вам рассказать. Об одном видении… У вас случайно не пропадала жрица?
Арзила нахмурилась:
– От одной из моих учениц давно не было вестей.
Леа вздохнула:
– Боюсь, что вы ее больше не увидите.
После чего поведала свой странный сон и еще более странное пробуждение.
Жрица долго молчала, рассеянно поглаживая сапфир на посохе, а потом спросила:
– Что вы по этому поводу думаете, принцесса?
Девушка, невесело усмехнувшись, ответила вопросом на вопрос:
– Мне скоро предстоит отправиться в Телгет?
Арзила покачала головой:
– Опять спешите, ваше высочество. Мы еще найдем время поговорить об этом, а пока вы должны лечиться, отдыхать и хорошо питаться, а то от вас одни кости остались.
Дверь отворилась, пропуская служанку с чашкой дымящегося бульона.
Жрица встала:
– Поправляйтесь, принцесса Леа. Ближе к ночи я пришлю обезболивающий отвар, чтобы вы могли спокойно спать, но пока придется потерпеть. Я приду к вам завтра.
Леа кивнула, сглотнув набежавшую слюну, – принцессе отчаянно захотелось есть.
Жрица понимающе улыбнулась и приказала служанке:
– Пока не больше чашки. Через два часа принесешь еще столько же. Если все пройдет нормально, разрешаю кормить бульоном каждые два часа маленькими порциями.
– Я бы целого мерлога сейчас съела, – пробормотала принцесса.
– Не сомневаюсь, ваше высочество, но это вряд ли принесло бы вам пользу, – строго сказала жрица и вышла.
Девушка, тоскливо вздохнув, приняла из рук служанки горячую чашку. Смакуя каждый глоток, медленно выпила ароматную жидкость и сразу почувствовала себя намного лучше. Правда, тут же захотелось спать, поэтому она снова перевернулась на живот, почти сразу провалившись в исцеляющий сон. В первый раз за все время странствий Леа приснился дом и крошечная темноволосая девочка, восседающая на пушистом ковре среди разбросанных игрушек. Радостно смеясь, малышка протягивала к ней руки. Неожиданно из пухлой ладошки ребенка выпорхнул маленький сверкающий огонек и коснулся щеки принцессы, оставив ощущение тепла.
«Это моя сестра. Кажется, у нас в семье родилась колдунья», – удивленно успела подумать принцесса, прежде чем вихрь других сновидений закружил ее в пестром калейдоскопе.
Прошла почти неделя, пока Леа смогла наконец выбраться из надоевшей постели. Теперь девушка целыми днями просиживала в храмовом саду, подставляя лицо слабенькому зимнему солнцу. У ее ног привычно возлежало величественное животное – ручной грифон. Он прилетел через несколько дней после появления хозяйки.
За время болезни ее высочество сильно изменилась: повзрослела, оформилась. Больше ничто не напоминало в этой юной красавице того худого стриженого мальчишку, который явился верхом на драконе всего пару недель назад. Леа каждый день с удивлением рассматривала себя в зеркале, словно заново знакомясь. За этим занятием ее и застала любимая подруга, вихрем ворвавшаяся в храмовую лечебницу.
Она крепко стиснула принцессу в объятьях, затем отстранилась и довольно рассмеялась:
– Тебе придется отращивать волосы! За мальчика больше не примут!
Леа лукаво усмехнулась:
– А если грудь утянуть?
– Тогда еще одно место утягивать придется, – снова рассмеялась Гуалата. – Фигура у тебя вполне женственная. Хотя, если штаны пошире, тунику подлиннее… Можешь сойти. Везет тебе с этим, – по старой памяти вздохнула девушка.
Саму царевну во что ни обряди, а выдать за мужчину вряд ли получилось бы. Статная, крепкая, высокая, она привлекала взгляды мужчин, как варенье – ос. Казалось, укутай Гуалату хоть в сорок покрывал, а все равно не перестанут оглядываться вслед, потому что даже через покровы заметно, как хороша эта девушка.
– Давай рассказывай! – потребовала Гуалата и уселась на шелковый ковер, скрестив ноги.
Леа с интересом посмотрела на подругу, которая, похоже, обзавелась новой привычкой, и, подложив руки под голову, растянулась рядом на спине.
Некоторое время ее высочество задумчиво разглядывала длинную трещину на потолке, затем тихо прошептала:
– Не могу, пока не могу. Как-нибудь позже.
Царевна разочарованно пожала плечами, но тут же улыбнулась:
– Тогда я расскажу, что произошло со мной!
Рассказ Гуалаты получился веселым и красочным. Она очень талантливо описала и свои мучения под тяжестью покрывал, и отчаянье наставницы, когда Гуалата дважды ввязалась в спор с каким-то попутчиком из каравана. Мужчина, оказавшийся знатным вельможей, был весьма удивлен смелостью молодой девушки.
На этом месте царевна прервала рассказ, пренебрежительно фыркнув:
– Конечно! Они привыкли, что женщины больше похожи на безгласные тени предков, чем на людей!
Через несколько дней пути, когда на караван напали кочевники, промышляющие разбоем, она, несмотря на эти дурацкие покрывала, смогла пристрелить из лука пару бородатых негодяев.
Вот тут-то изумление вельможи перешло все границы. С этого дня он проходу не давал наставнице, выдававшей себя за мать Гуалаты. Она играла роль скромной вдовы, муж которой, купец, преждевременно покинул этот мир. Мужчина уговаривал отдать «несравненный цветок красоты, прекрасную небесную гурию» за него второй женой, обещая «бедной вдове» обеспеченную старость и разное барахло. С каждым днем размер «выкупа» становился все больше.
Гуалата с удовольствием перечислила подруге все отрезы ткани, золотые и серебряные украшения, посуду, а также крупный и мелкий рогатый скот, что сулил «матери» за согласие вельможа.
– И все бы ничего, – трагически вздохнула царевна, – но «жених» не отстал от нас и по приезде! Из-за него я целый месяц носу на улицу не казала! Да еще выслушивала ежедневное ворчание «матушки» по поводу неосмотрительного поведения.
Наконец терпению обеих воительниц подошел конец, для вельможи сочинили сказку о внезапной болезни его отрады. «Вдова» так достоверно рыдала и так доходчиво описала симптомы страшной болезни, что пылкий возлюбленный, признав в ней «кровавую сыпь», сразу охладел к предмету страсти и предпочел раскланяться. Хотя, к его чести, все-таки прислал лекаря. Хорошо, что отвага целителя была приблизительно такой же, что и у жениха, поэтому он даже за порог не ступил. «Смерть» дочери не заставила себя ждать, после чего скорбящая мать переехала в другой дом, сопровождаемая лишь верной рослой служанкой.
