Евгений Щепетнов - Монах. Предназначение
Осаждающие завод были увлечены единственным и главным занятием: они долбали по воротам здоровенным бревном, видимо сделанным из срубленной неподалеку ели – ветки и остальные ненужные части дерева, обрубленные топорами, валялись метрах в ста от дороги. Человек пятьдесят держали длинный толстый ствол, разбегались и с разгону, с хаканьем и криками, били в ворота. Вокруг них стояли остальные наемники, ожидавшие, когда смогут ворваться на завод.
Боевики не смотрели на дорогу – все их внимание было занято отстрелом защитников крепости, пытавшихся со стен завода стрелять по тем, кто раскачивал таран и бил бревном по воротам.
Арбалетчиков было довольно много – человек семьдесят, так что у защитников завода не было возможности подобраться к воротам поближе и перестрелять таранщиков – как только они высовывались из-за парапета стены, сразу сыпался град стрел из мощных арбалетов. Им приходилось стрелять издалека, и пули почти не находили цели. О картечи уж и говорить нечего – она лишь щелкала по латам нападавших, ослабев на излете и не имея возможности пробить стальные кирасы. Кроме того, раскачивающих таран прикрывали с боков щитами, сколоченными из нетолстых бревен, – пули вязли в дереве. Щиты держали несколько десятков боевиков.
Андрей досадливо закусил губу. Хотя нападавшие и не смогли проникнуть на завод – возле забора валялось несколько десятков убитых, видимо, такие попытки они уже делали, – но и уничтожить всех их осажденные не могли, и постепенно завод все равно был бы взят. Дело лишь во времени. Все это было наглядным пособием – что будет, если враг осадит эту небольшую крепость. Плохо будет. И нужно полностью перестраивать систему защиты.
Лавина гвардейцев уже проскакала половину пути, когда осаждающие наконец заметили угрозу со спины, закричали и повернулись к новому противнику. Во всадников полетела туча болтов, но сбить скачущего всадника навскидку не так просто. Да, из седел вылетели человек десять бойцов, несколько лошадей кувыркнулись, подстреленные на ходу, но остальные гвардейцы дали залп из ружей.
Густое облако дыма заволокло поле боя, и, когда оно рассеялось, раздутое ветерком, открылась ужасающая картина – нападавшие были буквально сметены выстрелами солдат. Не помогла и броня, тем более что в тяжелую броню были одеты не все, а примерно тридцать процентов нападавших. Остальные носили длинные кольчужные рубахи с кольчужными капюшонами, а на некоторых не было и этого – в основном на стрелках.
На земле остались лежать сотни, буквально сотни людей – убитых и раненых, стонущих и кричащих от боли. Картечь, круглые шарики которой летели как капли свинцового смертоносного дождя, снесла вражеское войско.
Они не были готовы к атаке с тыла – их упущение, отметил Андрей. Надо было выставить боевое охранение, заслоны на дороге, но это не было сделано.
«Непрофессионалы!» – с презрением военного к гражданским ополченцам подумал Андрей.
Мало кто из осаждавших смог остаться на ногах под смертоносным огнем, но и они были ошеломлены и находились в шоковом состоянии.
Прийти в себя им не дали. Гвардейцы остановились в десяти метрах от нападавших и дали второй залп.
Это был конец. Если кто-то еще и остался жив, то сражаться он точно не мог. Поле боя заливали лужи крови, в которых копошились раненые. Со стен завода палили защитники крепости, добивая выживших пулями со стальным сердечником. Не прекращались выстрелы и в сторону территории завода, видимо, внутренний бунт еще не был остановлен.
Ворота стали открываться – они были сильно побиты, покорежены, но нападавшим все-таки не удалось их разбить. Крепкий дуб, окованный сталью, – его не смог взять таран.
Андрей побежал к воротам, следом припустил Зоран. Они добежали до завода, когда гвардейцы уже втянулись внутрь и снова началась активная пальба. Затем все стихло.
Вбежав в ворота, Андрей увидел площадь перед конторой Надила, заваленную десятками трупов. У многих были заточенные железки, кайла, лопаты – видимо, они шли на приступ конторы, когда их встретили залпами из ружей.
Это были заключенные – их сразу можно узнать по специальной форме, которую им пошили по указанию Андрей, чтобы их было видно издалека. Ярко-желтые штаны и рубахи.
Стекла в окнах конторы были перебиты камнями, в комнатах копошились люди. Из окон торчали ружья, оставленные защитниками на месте стрельбы.
– Отец ранен! – крикнул сын Надила, выбежавший навстречу Андрею. Лицо парня было черным от порохового дыма.
Андрей вытер ноги у порога, счищая прилипшие к подошвам кусочки костей, кожи, желтоватые куски мозга и сгустки крови – пока шел через площадь, испачкал башмаки буквально по щиколотку. Оттерлось плохо, и он, махнув рукой, пошел следом за Энаром.
Надил лежал в соседней комнате, и в груди у него торчал арбалетный болт. Он был в сознании и, увидев Андрея, попытался что-то сказать, пошевелил рукой, но из его рта полился пенистый поток крови, и мастер затих, глядя мертвыми глазами в потолок. Андрей бросился к нему, попытался подкачать, восстановить ауру, но та была серой и недвижной, жалким подобием ауры человека. Надил умер.
Андрей присмотрелся – оказывается, из груди мастера торчало два болта, один в легком, второй засел рядом с сердцем. Даже если бы Андрей успел к нему живому, тот почти не имел никаких шансов выжить – удивительно, что мастер вообще прожил столько времени, дотянул до прихода компаньона.
– Когда это случилось? И как? – хрипло спросил Андрей, опустошенно глядя на человека, с которым связывал свои надежды.
– Он полез на стену. Я его останавливал, но он не слушал. И высунулся из-за парапета. Вот результат. Он ждал вас, что-то хотел сказать. И не успел. Его ранили буквально за минуту до атаки гвардейцев. Мы его отнесли сюда. И все. Не дожил…
Энар зарыдал, Андрей тоже проглотил комок в горле и откашлялся. Потом спросил:
– Как все получилось? Когда начался штурм?
– Как только вы и господин Гнатьев уехали, минут через двадцать стражники доложили, что сюда бежит толпа вооруженных людей, – вытерев глаза, начал рассказывать Энар. – Мы закрыли ворота. Они вначале потребовали старшего, на переговоры. Отец пошел на стену. Те предложили сдаться, сказав, что здесь по распоряжению настоящего, истинного императора Балрона Хеарта Первого. И если мы не сдадимся – нам конец. Отец их обматерил. И началось… Они вначале полезли на стены – тут им обломалось. Мы их раздолбали из ружей. Тогда они начали стрелять из арбалетов и не давали нам поднять головы. Затем срубили здоровенное дерево, притащили его и принялись долбить в ворота. Вместе с деревом сделали щиты – наверное, заранее готовились, знали о ружьях, тактика была уже разработана. Все бы ничего, но заключенные подняли бунт и бросились на контору, видимо, хотели захватить ружья. Пришлось перебить практически половину. Мы бились на две стороны – снаружи люди Хеарта, изнутри заключенные. Погибло много рабочих, несколько охранников – заключенные побили. Все наши – помощники – все живы. Некоторые легко ранены, но ничего серьезного. И только отец… – Энар снова всхлипнул, справился с собой и спросил: – Что происходит в городе?
– Бунт. В городе бунт. Мятеж, – угрюмо ответил Андрей и, опустившись на колени, ладонями закрыл невидящие глаза Надила.
Ему было больно и горько.
Глава 10
– Как вы могли проморгать?! Почему вы не знали, что зреет бунт? Как вы допустили, чтобы даже некоторые священники поддержали мятеж и проповедуют о необходимости смены императора? – Андрей почти выкрикнул эти слова и ударил кулаком по столу, по очереди глядя в глаза начальнику стражи и первому инквизитору.
В кабинете воцарилось молчание. Оба чиновника силовых структур потупили глаза.
Андрей сел на место и заставил себя успокоиться. Потом глухо сказал:
– Доложите, каково состояние дел на полдень сегодняшнего дня. Кто доложит?
– Я. – Федор поднялся с места, но Андрей махнул рукой – сиди, мол. – На сегодня мятежом охвачены три района города. Само собой, портовый район – это главный рассадник шпаны. Тем более что они недовольны истреблением своих главарей. Ремесленный район – эти недовольны всегда и всем. Например тем, что выросли цены на хлеб. Подстрекатели из числа наймитов аристократии бегают и кричат, что виноват император и нужно его поменять. На улицы вышли студенты.
– Этим-то какого демона надо? – не выдержал Андрей. – Учатся себе и учатся! Эти-то чего полезли?
– Студенты всегда были склонны к бунтам, – вмешался Зиртон. – Как только где-то пахнет погромами, беспорядками, бунтом – значит, жди, что там будут студенты. Я не знаю, почему так. Большинство из них дети из обеспеченных семей, им-то чего надо? Бунт ради бунта, я полагаю. Студенчество всегда было той массой, кинув в которую дрожжи бунта можно было получить хороший мятеж. Главное – подкинуть им идею. Например, идею справедливости. Мол, это неправедный император, он не дает хлеба, поэтому несчастные ремесленники голодают. А студенты, как прогрессивные люди, должны содействовать устранению несправедливости. Лидеры, конечно, все куплены, но основная масса просто тупо идет и громит – по идейным соображениям или из любви к беспорядкам, как я уже сказал.
